Инна Витальская - Город призраков
— Ты еще не понял?! — очень натурально, почти искренне удивился Серега на корме. — Любой бы уже понял, кроме тебя, титана мысли. Нет другого мира. Нет твоего прошлого и никогда больше не будет. Совсем нет, нигде!
— Что ты несешь! А как же моя жизнь…
— Да никак. Ты все изменил. Ты превратил свой мир в то, что получилось. Вы втроем впервые прошли через баррантиду, остались живы, оставили часть себя в Ладоге, спокойненько избавившись от своего «альтер эго», — и преобразовали свой собственный мир! Вы почти не изменились, поскольку ни один из вас не был целостной натурой! Но вы изменили этот мир, потому что были первыми. Понимаешь, это вы разделили его, создав разруху и призраков…
— Врешь ты все, тот мир стал другим задолго до нашего появления!
— Что значит — задолго? Ты, наивный, время имеешь в виду? А время не имеет значения. Это такое же измерение, как остальные. Вы были первыми не во времени — вы по-настоящему были первыми и преобразовали, вернее, грубо сломали свой мир! Твоя смерть является истинной точкой отсчета — и события расходятся от нее во времени назад и вперед, как круги по воде…
— Но почему я?! — громко закричал Сергей за рулем, и его крик далеко разнесся сквозь туман. «Как круги по воде», — некстати подумал он.
Да ну, все это звучит неубедительно… но он почему-то даже не усомнился в собственных словах.
— Потому что ты — особенный.
Сколько издевки!!!
— Многие люди мечтают быть особенными, а, Серега?! — Двойник радостно ухмылялся. — Мечтают легко и просто менять судьбы мира. Думают, что они бы уж смогли… ты смог, радуйся. Ты в восторге?!
— Значит, — Серега запнулся, — назад ничего не вернуть?
— Ты можешь сделать только хуже.
— Я тебе не верю.
— А кому тебе верить, если не самому себе?! Во что тебе верить? Ах да. В многовариантность развития одного мира. Мол, шагнул из одной реальности в другую. Фигня это все.
Он правильно говорит: Сергей верил именно в другую реальность. И сейчас еще сомневается. Хотя глупо, наверное, не верить себе…
— Так что не советую гулять через баррантиду во второй раз. Как бы хуже не стало.
— Почему я? — угрюмо спросил Сергей, теребя руль. — Почему не Тоник? Не Женька? Я — обычный, это они всегда такие оригинальные.
— Тоник? — Сергей на корме перестал глупо ухмыляться. — Он про себя сам все поймет.
— Чего он такого про себя не знает?!
— Не совсем про себя — про призрака, что за ним таскается…
Серега даже удивился, что двойник ответил. Но потом сообразил, что это же он сам, а уж себе помочь — святое!
— Он все боится, что это привидение его убьет. Правильно боится: стоит один раз лопухнуться — и хана. Но он и сам признает, что обязан своему врагу всем новым умением, талантом своим, чутьем… да оно, привидение, на все было готово. Тоник не знает, насколько сильно разделился с самим собой…
— Это его собственный призрак?! — удивился Сергей за рулем.
— Он, в общем, догадался. Но не понимает, за что так ненавидит себя… а это вовсе не ненависть. Без этого призрака Тоник уже бы двадцать раз отправился к праотцам! Ладно, хорош болтать. Ты сейчас вернешься в свой город и забудешь дорогу сюда. Ты ведь не хочешь сделать хуже?! Ну вот. А дороги назад, в твой мир, нету. И мира самого нету!!! Вали прочь, пока не поздно!!!
* * *Колян никогда не слышал про многовариантность развития одного мира, он не пытался ничего понять и отыскать другую реальность…
Разговор Сереги со своим двойником затихал за спиной. Коле не было страшно, он только стремился уйти подальше.
И он совсем не испугался, когда пространство в двадцати метрах от него вдруг заколебалось. Будто там, прямо над гладью воды горел невидимый жаркий огонь, и воздух над ним плавился — только гораздо сильнее, чем обычно. Оно сминалось, искажалось, плавилось все сильнее… Воздух, солнце, неожиданно проступившая в поднявшемся над водой тумане линия горизонта стали плоскими, словно нарисованными прозрачной краской на поверхности чистого хрусталя. При этом поверхность странным образом поворачивалась вокруг своей оси, и туман исчезал, открывая взгляду скрытый за ним берег — совсем, оказывается, близкий. Искажалось небо, солнце мешалось с травянистым лугом, образуя полупрозрачную золотисто-зеленую радугу. Посреди нее вдруг появились две плоскости, как два очень прозрачных стекла, отсвечивающих на солнце, и на месте их пересечения зажглась ровная яркая грань.
— Ни хрена себе… — пробормотал ошеломленный Колян. Что там недавно говорил Серега — других миров не существует?!
Неправда. Грань вспыхнула, на одной из плоскостей застыл родной Колькин мир, часть зеленого луга на берегу Ладожского озера, превратившегося в картинку внутри хрустальной поверхности. Плавились расплывчатые края сине-зеленого непостоянного цвета, а в нижнем углу странно вытянулся и застыл цветочек лютика. А на другой плоскости…
Там проявилось небольшое озеро. Прозрачное, но, видимо, очень теплое. Просвеченное насквозь солнечными лучами. Около белого песчаного дна шевелились короткие мохнатые веточки водорослей.
— Не может этого быть, — сообщил сам себе Коля и пошлепал по воде к берегу. Он очень боялся, что странные грани исчезнут, но и спешить было нельзя…
Никуда они не исчезли. «Будь здесь туман — прошел бы в это окно и не заметил», — осенило его. За окном, будто отражаясь в спокойной воде, замер солнечный, безветренный чужой мир. Там отчетливо журчал ручей, и оттуда несло сырым теплом. Колян осторожно сел на еле видимую, чуть светящуюся золотистым грань. Не соображая, что творит, медленно опустил ногу — туда, в неизвестность. Просунул голову, пытаясь разглядеть берега озера.
Ничего не происходило. Колян изумленно пробормотал:
— Тепло. Теплее, чем у нас. Не страшно.
А в самом деле, что ему терять?! Он понял, откуда появился этот странный Серега, запросто беседовавший с самим собой, потерявшая память Ника и наверняка Тоник. Они не могут найти дорогу домой — а Колян ее не искал, но нашел… и если испугается, уйдет, то во второй раз не найдет нипочем.
Колян горько улыбнулся. Кому он здесь нужен? Что будет делать? Быть вечным гостем в яхт-клубе? Искать дурацкую работу дворника? Или снова воровать, чтобы сесть в тюрьму на всю оставшуюся жизнь?
Там, в чужом мире, не будет лучше. Но там он все начнет с чистого листа — и по-другому. А пока что ему даже не жалко потерять память, как его подруга…
Он все сидел, не решаясь перекинуть вторую ногу и встать на тропинку, убегающую вдаль по ровному полю. Чем дольше сидел, тем больше видел. Тропа огибала озеро и убегала в долину — а на дне ее ярко заблестели две параллельные металлические полоски рельсов. По ним деловито ползла электричка. Колька улыбнулся и решительно спрыгнул на теплый песок. Оглянулся — будто и не было никогда никакого окна, никаких граней. Его новый мир вообще лишен чудес — но Колян еще не знал об этом…
39
Тоник шел по незнакомой улице. Широкая, мощенная булыжником, она вела мимо домиков в голландском стиле и круто поворачивала за угол. Небо над причудливым рисунком крыш сияло вечерним сиреневым светом. Распахнутые настежь окошки мягко светились, над улицей плыла какофония голосов, музыки, домашних звуков. Вдоль поребрика стояло несколько лотков, освещенных разноцветными гирляндами, — и все они почему-то торговали цветами. Тоник остановился, глядя на розы, плавающие в огромном тазу у миловидной улыбчивой продавщицы… Все это совсем не было похоже на Питер — место словно сошло со страниц какой-то знакомой книги. Самое место чудесам.
Он сегодня получил зарплату. Удивился, когда ему выдали жуткую кучу денег: за что?! И что с ними делать? Купить жилье? Ему вполне удобно в особняке, где, кстати, им предоставляют все необходимое. Завести свою моторку или яхту? И кто будет на ней ходить, если он почти все время на работе? Тоник терялся в догадках. Так всегда: когда нужны деньги — их нет, а потом появляется столько, что… Он задумался и не заметил, как попал на эту чудесную улицу.
И тут он увидел альт.
Необычный. Светлого, почти белого дерева, словно выбеленный солнышком… Нет, конечно, не выбеленный — только кретин оставит инструмент выгорать на солнце. Покрытый очень светлым лаком, и, кажется, не в один слой. Красивый, с еле заметными разводами и переливами. Он не продавался. Его держал в руках старик — древний, как, наверное, весь этот мир, полный призраков и чудес. Жутковатый старик, с глазами пустыми, как у привидения. Он смотрел на сумеречное небо и играл — тихо, грустно. Играл «Зеленые рукава» — и Тоник впервые услышал давно знакомую мелодию в этом мире. Музыка неслась к небу — светлая, печальная и сказочная… к чужому небу чужого мира — где по таким вот улочкам бродят феи и колдуны, а не призраки. Нет, призраки там тоже бродят. Они больше не опасны для Тоника. Он не видит, но чувствует, как под эту чудесную музыку исчезает, растворяется его проклятие. Без всякого повода, без усилий…
