Биврёст - Итиль Ирина

– Но и не верить тоже. Только так можно защитить город, – сказала Ярнсакс.

– Эвакуируем гражданских по реке и железной дороге, мобилизуем военных и полицию, перекроем Нифльхейм…

– Вера, – Грейп покачала головой. – Мы и так все это уже делаем.

– За снятие печати нужно проголосовать.

– Не обязательно снимать все – только одну, – предложила Скай. – Хейм безумен, а безумцы предсказуемы. Он придет проститься с Ринфе. Родня как-никак.

Ярнсакс покачала головой, пряча глаза.

– Риск велик.

– Для снятия печати нужны хотя бы шесть Матерей. Снять печать Гиафы – лучшая мысль.

– Наследница Гиафы выбрана? Ринфе успеет передать?.. – сурово спросила Ульфрун.

– Выбрана! Успеет! – рыкнула Скай.

В который раз повисла тишина. Наконец Эйстла встала, сняла с лацкана пиджака брошь в форме цветка и положила на стол. Гиалп стянула через голову шнурок с кулоном, Грейп порылась в сумочке и вытряхнула из кошелька старинную монетку с отпечатком зуба. Ульфрун сдернула с пальца безвкусный перстень с вульгарно-красным камнем, а Ярнсакс бережно расстегнула запонку и подвинула в общую кучу к Ангейе.

– Вершина политической карьеры, Ангейя, – хмыкнула Эйстла, заправляя за уши выпавшие из пучка седые волосы.

– Вершина жизни, Эйстла, – усмехнулась она в ответ.

– Ну хоть где-то ты согласна с советом, – кольнула напоследок Грейп.

– Поднимайтесь, я подброшу вас до вокзала. Оттуда идет эвакуация – разъезжайтесь по домам. – Скай шла так быстро, что задремавшие в зале совета дети поспевали с трудом.

– Я остаюсь с братом! – упрямо возразил Джет.

– Твой брат, Пухля, солдат. Некогда ему твои бока собой прикрывать, понял? – Скай на последнем пролете прокатилась по перилам и ловко соскочила на пол.

– Но он моя семья! Больше у меня никого нет! – он чуть не плакал.

– Это правда? – строго спросила Скай у Гина.

– Его родители тоже были военными.

– Ясно. Где твой дом?

– Зеленый переулок, тут рядом, в двух кварталах, – ответил за него Штейн.

– Тогда сначала туда, а затем на вокзал… – Ангейя открыла заднюю дверцу кое-как припаркованной машины, докуривая сигарету и щурясь от свежего снега.

– Я не поеду! – крикнула Леер.

– Так, у меня еще много дел. – Скай с силой хлопнула дверцей, спугнув крадущуюся вдоль стены кошку. – Куда тебя, принцесса?

– Я с Джетом останусь. Не может же он один ждать брата в пустом доме. Он мне жизнь спас, – тихо пробормотала она напоследок.

– Я тоже остаюсь, – сказал Гин.

Штейн замялся. То, что он видел в больнице, пуга́ло. Больше всего он хотел сейчас быть дома, на ферме, в окружении многочисленных родственников, напевающих, какой он умный, раз учится в Биврёсте. Хотел увидеть сестер и маму с тетушками, убедиться, что с фермой все в порядке.

– Езжай домой, – Гин положил ему руку на плечо. – Успокой маму и сестер. Мы следом.

– С-спасибо, – голос предательски дрогнул.

Леер порывисто обняла его и хлопнула по спине. Джет сгреб обоих в охапку и начал всхлипывать.

– Только не кисни, дружище, – сдавленно хмыкнул Штейн. – Еще увидимся. Позвоню, как доеду.

Дождавшись, когда все трое скроются из виду, Штейн залез вслед за Матерью в машину и пристегнулся. Ехали молча, только Ангейя ругалась на пробку, которая начиналась за несколько кварталов до вокзала. Он покосился на профиль Матери. Седые волосы растрепались, тонкие губы кривятся, пальцы нетерпеливо барабанят по рулю. Открыв окно, она нажала на гудок и, высунувшись, заорала скорее от досады, чем от злости.

– Хель! – Скай потерла шею, откинувшись назад. – Так до вечера не доберемся.

– Тут немного осталось. Я дойду. – Штейн отстегнулся.

– Уверен?

– Да. Спасибо.

– Береги себя, мальчик. Не лезь на рожон, – посоветовала Ангейя.

Он кивнул и вылез из машины. Снова пошел снег, превращаясь под ногами в раскисающую кашу. Натянув капюшон куртки на нос, он положил руку на рукоять духовника и скрылся в испуганной толпе. Мать Ангейя с трудом развернулась и поехала в противоположную сторону, на север. Сначала Штейн тупо следовал за толпой, растворившись в страхе, ужасе, недоумении, в тяжелом дыхании, детском плаче, резкой ругани и холоде. СБ пытались контролировать людей, дозированно пропуская через установленный на скорую руку пост, но желающих убраться из столицы было слишком много. Переставлять мерзнущие в мокрых кроссовках ноги было тяжело, словно тащить за собой с десяток несмываемых грехов. Здание вокзала замаячило впереди: дева, закрывшая одной рукой мраморное лицо, второй указывала на юг. Как во сне Штейн преодолел пост СБ и оказался втиснутым в ожидающий отправки состав, в котором царила нервная тишина надежды.

Глухие толчки земли ударили в позвоночник, взорвались впереди криками, паникой и требованием кондуктора начать движение. Штейн встрепенулся и прильнул к стеклу. Они вылезли из Нифльхейма. Синие, иссохшие тела, слишком сильные и выносливые, неторопливо наседали на СБ. Прямо перед Штейном один из драугров вцепился солдату в ногу. Поезд начал ход, и искаженное в крике лицо с глазами, полными недоумения и страха, заставило сердце Штейна сжаться. Он не мог вдохнуть. Удушающий приступ паники сжал его грудь стальными руками и вытолкнул в сторону выхода. Штейн, не слыша и не видя ничего, сбил с ног орущего кондуктора и на ходу вывалился на перрон прямо к одному из драугров. В ноздри ударили затхлый смрад и свежий запах крови.

Зик вынул дрожащими пальцами меч, свой простой легкий клинок без украшений и истории, и произнес имя феникса, прирученного за деньги:

– Жар.

В этот момент что-то сильно ударило его по затылку, и на мгновение Штейн потерял сознание. Его оттащили в сторону, за баррикаду, и смутно знакомый голос захрипел на ухо:

– Вот я и нашел тебя. Быстрый, зараза. – Сильная рука крепко вцепилась в предплечье, не давая ни упасть, ни вырваться.

Штейн разлепил вспыхнувшие болью веки и задергался, перепугавшись сияния бритой головы Сета. Он тащил Зика прочь от вокзала, обратно в город. Видок у «Ворона» был такой себе, что очень повысило Зику настроение: кровоподтек на щеке, разбитая губа и длинная царапина на шее. Обмотанный веревкой треснувший посох выглядывал из-за плеча.

– Не трепыхайся ты, – буркнул он. – Я тебя не просто так спас.

– Ты меня по голове огрел!

– Если бы не огрел, тебя бы уже покусали.

– Но зачем?

– Не думай, что от большой любви. Обменяю тебя на выход из этого города.

Закурив, Ангейя мысленно попросила у Бена прощения. Он не любил, когда в его машине пахло табачным дымом. Нежно похлопав развалюху (ставшую такой не без ее участия) по рулю, Мать сморгнула последние слезы и захлопнула дверцу. Дом Иргиафа встретил ее тишиной и больничным запахом.

– Я знала, что вы придете. – Ран вышла из кухни, слабо улыбнулась, вытирая свежую кровь с подбородка. – Простите мой вид – погода плохо сказывается на легких.

– Не извиняйся, – хрипло вздохнула Мать. – Где все?

– Я их отпустила. Пусть выбираются из города. – Она пожала плечами. – Каков план?

– Ты была бы хорошей Матерью после Ринфе, – заметила Ангейя.

– Вряд ли я проживу достаточно долго, чтобы ею стать. – Она присела на краешек дивана.

– Ты знаешь, что задумал Эгир?

– Он давным-давно не посвящает меня в свои планы.

– Он прислал Совету записку, что собирается убить Хейма. Но это высвободит мощный выброс энергии.

– Вы хотите, чтобы Ринфе сломала печать Иргиафы.

– Нет. – Скай устроилась в кресле и пошевелила угли в камине. Пламя приятно потрескивало. – Я хочу, чтобы это сделала ты.

Ран широко улыбнулась. Умиротворенно.

– После смерти Ринфе восстановишь запас сил. К тому же ты умелая врунья. Признай, что давно этого ждешь.

В глазах Ран вспыхнул и потух огонек, она развела руками и встала.

– Идемте. Она уже заждалась.

Ринфе сидела возле панорамного окна и сквозь прикрытые ресницы смотрела, как снег ровным слоем ложится на весенние цветы. Пульс был слабым, дыхание сбивчивым, но Ринфе стянула дыхательную маску, чтобы прикоснуться ледяной рукой до щеки наклонившейся Скай.