Мария Чурсина - Дети закрытого города
Мир не шевельнулся. Он либо поверил ей и остолбенел от ужаса, либо посчитал сумасшедшей и теперь старался не разволновать.
— Не знаю, зачем я это тебе рассказываю, — призналась Вета. — Просто меня вчера возили… на другую часть набережной и пытались скормить городу. Он меня не забрал. Не знаю, может, заберёт сегодня или завтра. Не знаю. Я хочу, чтобы хоть кто-то мне поверил. Они знают, что город существует, и хотят сделать его сильнее.
Когда Вета замолчала, он принялся постукивать пальцами по столу. В такт дождю.
— Они хотят выиграть войну, — сказал он вдруг очень уверенно. — Ну, у людей не так уж много шансов победить магов. Может, это — единственный.
У неё похолодело в затылке, как будто кто-то прикоснулся ледяными пальцами. В школе шли уроки, но музей приткнулся в тёмном закоулке на последнем этаже, поэтому до него не долетало звуков обычной жизни. Даже кролики за стенкой притихли. Вета попробовала дыханием согреть ладони.
— Я не знаю, что теперь делать.
— А что ты можешь сделать? — сказал Мир с нажимом и тяжело лёг грудью на край стола. — Если они хотят кормить город детьми и воевать, они будут кормить и воевать. Тебе нужно уехать. Есть хоть какая-то возможность?
Из Веты вышла вся смелость. И снова зашебуршались кролики — так обыденно, привычно. Утром к ним наверняка приходила лаборантка. Положила каждому капусты, каждому сказала: «У-тю-тю, ты пушистик мой!», и как всегда, не промыла глаза рыжему. Вета сто раз напоминала ей, а та боялась слова «антибиотик», хотя кролика давно пора было тащить к ветеринару. «Животная боится!»
— Я не уеду, — горько вздохнула Вета и облизала с губ горечь.
— Почему? Собираешься спасать детей? Поднимать их на восстание? Что же ты будешь делать-то?
Губы опять пересохли.
— Ничего. — Вета прикрыла глаза. — Просто жить. Я хочу здесь жить. Именно в этом городе. А, ещё меня уволили из школы. Так что я пойду.
Мир догнал её у дверей и вцепился в локоть. Из коридора тянуло сквозняком, так что пошли мурашками только немного отогревшиеся её руки.
— Мне не нужно никаких ответов, я теперь и сама всё знаю. И знаешь, это хорошо, что я больше никогда не увижу свой класс.
— Боишься пожалеть? — спросил Мир, щурясь, потому что очки оставил на столе.
— Нет. Я не пожалею. Я больше никогда не вернусь в школу. — Она усмехнулась. — Ну, только завтра, за трудовой. И мне всё равно, что я буду делать дальше. Я просто хочу здесь жить. Только бы он снова заговорил.
Вета вырвала руку и вышла, едва не споткнувшись в кромешной темноте.
Она кое-как пережила тихую ночь — сначала бродила по городу, но быстро устала. Вторую половину провела в кровати, пытаясь заснуть. А утром, чтобы отвлечься хоть чем-то, спустилась в магазин. По пути Вета заглянула в почтовый ящик и вытащила на свет пыльный самодельный конверт, сделанный из тетрадного листа. Она поставила тяжёлую сумку на пол, разорвала заклеенный край и долго не могла понять смысла слов, по которым скользила взглядом — раз, другой, третий.
«Почему вы не вернётесь? Вы всё ещё обижаетесь на нас? Это неправильно, потому что мы не хотели вашего ухода».
Вета усмехнулась и спиной привалилась к зелёной подъездной стене. У детей короткая память, а сегодня она собиралась идти в школу за трудовой. Не хотела бы она столкнуться с кем-нибудь из бывшего восьмого «А». Опять будут расспросы и обиды.
«Теперь, когда вы всё знаете, нам будет проще вместе. Мы поняли, что вы защитили нас. Нужно поговорить об этом! Мы вас ждём».
Подписи не было, но Вета узнала аккуратный почерк Русланы.
— Если бы всё было так просто, — сказала она вслух и, комкая, сунула письмо в сумку. Оставалось только медленно тащиться на свой этаж, снова и снова перебирая в уме слова, нацарапанные на клочке линованной бумаги.
Поняли, простили, забыли? Ничего не изменится. Детская память такая короткая. Сегодня они обещали вести себя лучше, завтра они опять разгромят кабинет биологии. Чтобы быть учителем, нужно не рвать себе душу из-за каждого нового промаха. Вета точно знала, что не вернётся. Абсолютно точно.
«Мы вас ждём». На низенькой изгороди у клумбы. Или они больше не собираются там до уроков?
Дома ей снова стало невыносимо, не помогало даже открытое окно. Вета маялась в душных стенах. От нечего делать она накинула плащ и вышла во двор. До ближайшей телефонной будки дошла, лениво заложив руки в карманы, и простояла так несколько минут, глядя на серый телефонный аппарат сквозь мутное стекло.
Небо над городом хмурилось, собираясь рассыпаться дождём. Она плохо помнила, как добралась до школы. Ноги ныли, и туфли были забрызганы грязью, поэтому Вета решила, что шла пешком. Она специально обернулась, когда шагала по тротуару: но по соседнему никто не шёл, тем более там не было высокого нескладного старика.
С ней опять кто-то поздоровался. Вета обернулась и увидела ярко-красную сумку, какая была у Арта. Владелец сумки успел скрыться за стволами деревьев. Вета прошла мимо пожухших клумб, мимо бумажных голубей в мусорной урне и поднялась по ступенькам в тихую школу.
В приёмной директора тоже пахло дождём, и в окно улыбался антропоморфный динозавр. Вета села на непредложенный ей стул и покорно сложила руки на коленях.
— А Олега Семёновича… — начала было обернувшаяся к ней секретарша.
— Мне уже всё подписали, просто разбирайтесь в документах сами, — перебила её Вета. — Вы не волнуйтесь так. Трудовую вернёте потом. Мне нужна Лилия.
— Она у себя. А что вы…
Вета на прощание подмигнула динозавру. На лестницах не с кем было сталкиваться, и даже в учительской гулял только сквозняк, ерошил страницы брошенной на столе книжки. В своём кабинете, склонившись к столу, сидела Лилия с остро заточенным карандашом в руках.
— Зачем вы пришли? — Она встрепенулась вся, от кончиков пальцев и до кисточек на накидке.
Вета вспомнила, что боится её, но как-то слишком поздно. Она подпёрла спиной дверь.
— Я увольняюсь. — Вета опустила взгляд в пол, чтобы переждать бурю завучского гнева. Лилия, наверное, сверкала глазами, целилась карандашом ей в сердце. Судя по звукам, она схватила трубку телефона.
— Зайди ко мне, прямо сейчас!
Вета подняла глаза.
— Не вижу смысла здесь работать. К тому же, я хотела сообщить, что у вас ничего не получится.
В дверь уже осторожно стучались. Вета отошла в сторону, чтобы посмотреть на настороженное сухонькое лицо Розы, которое просунулось в щель между косяком и дверью.
— Так, как я и говорила, — быстро бросила ей Лилия, совсем не глядя на Вету, словно её не существовало.
Роза, мило улыбаясь, повернулась к Вете.
— Вы, наверное, немного расстроены из-за детей. Кто же вас расстроил, скажите нам фамилии?
Та тяжело выдохнула. Откровенного разговора с Лилией не получалось. Вета хотела взять позицию наскоком, ошарашить Лилию, но у той оказались ещё более далеко идущие планы.
— Меня никто не расстраивал, — выдала она, изображая улыбку. Уголки губ бездарно кривились. — Дети прекрасные, совершенно замечательные дети. При чём тут они?
— Но вы же решили уходить не просто так? — напирала Лилия, постукивая своим карандашом по столу, отчего у Веты едва не случился нервный тик.
Роза и Лилия окружили её, отрезав всякий путь к отступлению. Лаборантка негромко вещала из-за спины:
— Ну что же вы их испугались? Они только шутят и ничего плохого не сделают.
Вета хотела припомнить Розе, как та отсиживалась в подсобке, пока восьмиклассники срывали ей уроки, но мужественно промолчала. В конце концов, всё это кончилось.
— Пишите заявление. — Лилия уже подталкивала к самому краю стола листок бумаги. — И обязательно укажите, кто именно помешал вам работать. Мы примем меры.
Вета покосилась на бумагу, поджала губы.
— Ничего я писать не буду, я просто не выйду на работу, вот и всё.
В мусорном ведре засыхали сентябрьские розы. Уже почти истлевшие, они засыпали лепестками пол вокруг ведра, шипы побелели от старости. Вета перевела взгляд на Лилию: та начала медленно подниматься из-за стола.
— Мы уволим вас по статье! Вас после этого на работу нигде не возьмут!
— Да? — безразлично произнесла Вета. — Хотите, чтобы я рассказала безутешным родителям, что вы сделали с детьми? Кому вы их скормили?
Лилия опустилась на стул. Её руки, косолапо упёртые в столешницу, задрожали. Она вдруг стала старой, и злая морщина прорезалась у рта.
— Веточка, да что вы такое говорите, разве же мы могли… как вы такое подумали… — Бормотала за её спиной Роза, уже совсем безнадёжно, словно отрабатывая положенную программу. Свободного пространства за спиной вдруг стало больше, и Вета почувствовала, что лаборантка вжалась в стену.
— В общем-то, я пришла только сказать, что у вас ничего не получится. Город… или пугало, как вам удобнее? Я его убрала. Не важно, как. Вы его больше не увидите и не услышите. Вы же заметили, что он исчез, правда?
