Почти полный список наихудших кошмаров - Сазерленд Кристал

Эстер расхаживала из стороны в сторону перед входом на склад: балансировала на ржавой балке, упавшей с крыши, и время от времени поглядывала на длинные тени, отбрасываемые мерцающим светом костра на бетон. Она думала пойти на вечеринку. Возможно, даже хотела этого. Девочка спрыгнула с балки, отогнула сетку в заборе и замерла, уговаривая себя ступить внутрь. Найди Юджина. Найди Хефцибу. Все хорошо. С тобой все будет в порядке.

Но в это мгновение группа пьяных малолеток высыпала на улицу и направилась к ней. Эстер отпустила сетку и быстро, как испуганный енот, нырнула в темноту. Она не смогла бы дать внятный ответ на вопрос, почему болтается здесь, поскольку не знала его сама. Как объяснить незнакомцам, что их окружает силовое поле – гудящий невидимый барьер, – который отталкивает ее?

Поэтому Эстер взобралась по огороженной лентой, прогнившей лестнице на второй этаж склада, прошла по извилистым коридорам и расчистила себе место на полу, чтобы сесть. Надолго приникла к горлышку бутылки с вином, а после огляделась по сторонам, когда глаза привыкли к слабому освещению. Отблески костра пробивались сквозь щели в полу. Юджин не смог бы долго продержаться в этом помещении: тусклый свет постоянно подрагивал, к тому же здесь кто-то уже побывал – скорее всего, подростки, – и забрызгал все стены красной краской, похожей на кровь. Слова «УБИРАЙСЯ УБИРАЙСЯ УБИРАЙСЯ», написанные пальцами, повторялись снова и снова. У Юджина случилась бы паническая атака или самовозгорание.

Однако Эстер была чуточку смелее и, возможно, даже немного пьяна. Она лежала на животе рядом с большой щелью, откуда была видна вечеринка, рисовала узоры в пыли и, продолжая пить, смотрела, как вереница черных жучков ползет по ее предплечью и спускается к кончикам пальцев. Она была не прочь оставаться на задворках, следить за происходящим с высоты. Юджин стоял у огня и, как и она, пил вино из украденной у Розмари бутылки. Эстер некоторое время наблюдала за братом, пытаясь понять, как ему удалось вписаться в эту странную социальную головоломку, никак не укладывавшуюся у нее в голове.

Юджин пользовался непринужденной, загадочной популярностью, которая сбивала его с толку не меньше, чем Эстер. Ему полагалось быть главной мишенью каких-нибудь отморозков: он был худым, женоподобным, одевался экстравагантно, всерьез увлекался демонологией, религией и философией. Он был умным, спокойным, задумчивым и кротким, но прежде всего его звали Юджин. Средняя школа должна была стать для него ожившим кошмаром, но этого не произошло.

Дейзи Эйзен отчаянно пыталась с ним флиртовать, совершенно не замечая, что его взгляд, скользя мимо нее, то и дело останавливался на статном чернокожем парне, который что-то рассказывал группе ребят по другую сторону костра. Эстер принялась следить за его энергичными движениями: как он взобрался на наковальню, чтобы его могли лучше видеть, как держал в каждой руке по стакану и отпивал из них, пока рассказывал свою безумную историю. Этот парень двигался как персонаж театра теней, словно актер на сцене прошлого столетия. Понятно, почему Юджин был так им очарован.

А потом он обернулся.

И уже второй раз за день Эстер узнала его.

В теплом свечении костра стоял Джона Смоллвуд. Даже со своего места она видела: синяк, наливавшийся днем на его щеке, исчез, а порез на брови затянулся. Значит, он был либо а) шотландским горцем, либо б) неплохим гримером, но и то и другое казалось ей маловероятным.

Обычно Эстер не была склонна к вспышкам агрессии, однако сейчас ею на долю секунды овладело желание разбить бутылку вина о стену и выпустить Джоне кишки. Когда она вспомнила, что кровь занимает сороковую строчку почти полного списка, поперхнулась и решила ему просто врезать. Оставив бутылку наверху, она сбежала по лестнице, пролезла сквозь дыру в сетчатом заборе и направилась прямиком к костру; ярость на время вытеснила якорь тревоги из ее груди и придала необычайную смелость.

Джона не сразу ее узнал, поскольку она была в костюме Уэнсдэй Аддамс – именно такую реакцию она ждала на свои костюмы. Замешательство. Дезориентация. Это была маскировка от хищников.

Когда она находилась уже в трех шагах от него, в его мозгу что-то щелкнуло. Сопоставив ее лицо с воспоминанием «девушка, которую я ограбил на автобусной остановке и бросил умирать», Джона выкрикнул: «Вот черт!» Поспешно свалился с наковальни и, отбросив один из стаканов, бросился бежать, но было слишком поздно. Эстер была уже рядом. Она схватила его за грудки и замахнулась. Ей никогда раньше не доводилось кого-то бить по-настоящему, с намерением причинить реальную боль. Ее кулак просвистел в двух дюймах к северу от намеченной цели (левый глаз), мягко скользнул по левой стороне лба, после чего легким ветерком пролетел над волосами.

– Ты меня ударила! – воскликнул Джона, совершенно ошарашенный таким поворотом событий. – По волосам.

– Ты украл у меня деньги! И мою пастилу!

– Было очень вкусно, – он с таким смаком произнес каждый слог, что у Эстер задергался глаз, как у мультяшного злодея.

И в этот самый миг зазвучали сирены.

– Вот черт! Бежим!

Несмотря на то, что еще недавно Эстер весьма неудачно съездила ему по левой стороне головы, Джона, выбросив второй стакан, схватил ее за руку и потащил за собой вглубь склада. В первую очередь Эстер подумала о Юджине, который не мог убежать, не мог покинуть свет костра. Но крики копов уже догоняли их, лучи фонариков прыгали по стенам. Послышался лай полицейских собак, за ним – радостные визги подростков, которые знали очистительный завод как свои пять пальцев: все его закутки, секретные места, скрытые щели, извилистые проходы и достаточно большие дыры в проржавевших котлах, куда можно было пролезть и спрятаться. Они знали, что смогут быстро убежать, а потому громко улюлюкали и смеялись. Внезапно наступила тишина, как если бы завод разом их проглотил, одного за другим. Остались лишь Эстер и Джона – и их тяжелое, но тихое дыхание. Ребята понимали: несмотря на бегство, их заметили, а потому им вряд ли удастся скрыться.

Во вторую очередь Эстер подумала о том, что ей вообще не следовало бежать. Надо было остановиться и подождать, пока копы признают в Джоне Смоллвуде мелкого преступника, несколько часов назад укравшего у нее пятьдесят пять долларов и столь желанную фруктовую пастилу. Но она этого не сделала. Эстер все время бежала и бежала, а Джона не отпускал ее. Вскоре они выбрались наружу и, нырнув в ближайшую рощицу, стали пробираться сквозь кусты, но вдруг споткнулись. Она упала на него сверху; ее правое колено оказалось между его ног, а грудь прижалась к его груди, при этом ее ладонь осталась в его руке.

Луч фонарика мелькнул над ее головой. Собака зарычала. Джона ухватил ее за распятие (важную деталь любого костюма Уэнсдэй Аддамс) и притянул к себе, так что ее нос уткнулся в его шею, и ей не оставалось ничего другого, как раз за разом вдыхать его запах. Не аромат шампуня, стирального порошка или парфюма (или – будем честными, он же все-таки подросток – дешевого дезодоранта «Акс»), а именно его самого. Подобный запах ощущаешь, когда входишь в спальню человека или садишься в его машину; он не плохой и не хороший – он просто принадлежит ему. Это его сущность. Обычно на знакомство с человеком уходят годы, прежде чем ты узнаешь его истинный запах. Требуется отделить аромат духов от пота, шампуня и порошка. Однако он раскрылся перед ней уже сейчас.

Копы приближались. Джона прижал палец к ее губам, теснее привлек к себе словно в попытке сделать их тела меньше, чем они были на самом деле. Но это оказалось непросто: он был длинным, а она широкой, и ее кровь пульсировала в венах столь оживленно и шумно, что наверняка походила на маяк в темноте. Пока она вдыхала его аромат, с ней начало происходить нечто любопытное: застрявший внутри якорь слегка ослабил хватку, позволив ее легким раскрыться. Когда страдаешь тревожным расстройством, у тебя особо нет возможности сделать глубокий вдох. Твоя грудная клетка слишком узка, чтобы съежившиеся легкие могли расправиться шире половины своего размера.