Юнга - Оченков Иван Валерьевич

– Прошу прощения, джентльмены, – с легким акцентом спросила их столь эффектно появившаяся иностранка, обволакивая всех тонким ароматом парфюма, – это вы уцелевшие члены экипажа «Аргуни»?

Уверенная в себе, необычайно красивая и, можно даже сказать, восхитительная. Элегантный и строгий английский костюм из светлой чесучи, который отлично подчеркивал достоинства ее фигуры. Изящные туфли на высоком каблуке словно продолжали идеальную линию стройных ног, перчатки обтягивали тонкие чувственные пальцы и запястья. Венчала все белая косынка из тончайшего шелкового газа, очень подходящая для быстрой езды в открытом автомобиле, которую девушка на ходу сняла, легким движением распустив узел и тряхнув затем освобожденной гривой светлых пышных волос.

Она буквально излучала мощный, почти физически ощутимый флер эротизма и харизмы, которые, словно магнит, притягивали к ней людей. Английский выговор придавал ее и без того приятному голосу ни с чем не сравнимый шарм. Стоит ли удивляться, что суровые летчики не сумели устоять перед этой бездной обаяния, а юного Кима им просто придавило.

«Девяносто-шестьдесят-девяносто и внешность суперзвезды кино прошлого века, когда актрисы были женственны и загадочны, а актеры сильны и мужественны. Да плюс ко всему глаза зеленые, как у кошки. Секс-бомба и мужская погибель…» – пронеслось в голове Марта.

– Да, – приосанился первым пришедший в себя Степан. – А почему мадам этим интересуется?

– Вообще-то мадемуазель, – поправила его барышня таким строгим тоном, что всем присутствующим немедленно захотелось встать в угол и ждать неотвратимого наказания.

– Тем более, – ничуть не смутился Дугин, – кстати, меня зовут Степан, а вас?

– Аннабель Ли, – представилась в ответ красавица. – Я журналистка и хотела бы взять у вас интервью.

Бедный Степан не знал, что такое «интервью», но живое от природы воображение нарисовало ему столь увлекательную картину, что он готов был отправиться за таинственной иностранкой на край света.

– Что, прямо здесь? – нервно сглотнул он.

– Ну зачем же? – серебряным колокольчиком прозвенел смех молодой леди. – Давайте пройдем в какое-нибудь кафе, или как это здесь называется?

– Щиктан, – с готовностью подсказал только что вернувшийся в реальность второй техник.

– Вот и замечательно!

С некоторым запозданием, вслед за англичанкой подкатил заурядного облика автомобиль, из которого вывалились двое молодцов в мятых костюмах и федорах, увешанные с ног до головы оборудованием. Первый был с микрофоном на длинной раздвижной штанге, в наушниках и с самым настоящим катушечным магнитофоном. «Телефункен», размером с чемодан, висел на левом плече, от чего фигура его привычно и несколько смешно перекособочилась. На шее второго было несколько фотоаппаратов, одним из которых он тут же вооружился и принялся щелкать затвором.

– А вы, мальчики, тоже участники событий? – обернулась журналистка к откровенно разглядывающему ее Вахрамееву и все еще не отмершему от какого-то почти мистического восторга перед ее красотой Киму.

– Нет, – с трудом нашел в себе силы отказаться Март, старательно избегавший попадания в объектив камеры ее напарника. – Мы так, мимо проходили.

– Как жаль, – очаровательно улыбнулась она. – А ваш друг немой?

– К его глубочайшему сожалению, не ваш, – согласился с ней Мартемьян. – Просто он очарован вашим именем.

– Вот как, а что с моим именем?

– Ну, оно такое, как в стихотворении, – и он чуть нараспев прочел первое четверостишие:

– Кхм… ну и дальше по тексту мистера По…

– Браво! Но откуда вы знаете такие стихи, юноша? – искренне удивилась журналистка. – Кто вас научил?

– Наш духовник, отец Василий, – зачем-то брякнул Вахрамеев, вызвав еще один приступ смеха красавицы. – Гуд бай, леди. Оревуар. Прощайте, – несколько раз поклонился Март, потянув за собой безвольную тушку друга.

– Бай-бай! – помахала им на прощание мадемуазель Ли и отправилась узнавать подробности гибели «Аргуни» вместе с техниками.

– Какая невероятная женщина! – простонал Витька, когда к нему вернулась способность произносить членораздельные звуки.

– И не говори, – вздохнул его приятель, в первый раз за все время после попадания почувствовавший такую тягу к противоположному полу.

В сущности, и оставшаяся в приюте Ефимия, и спасенная им Татьяна были весьма привлекательными девушками, вызывавшими в его юном теле взрыв гормонов, который не без труда купировал разум взрослого человека. Но вот такой квинтэссенции женской красоты, ума и обаяния он еще не встречал. И продлись их общение еще минуту, Март побежал бы за ней следом, не задумываясь о последствиях.

– Интересно, кто она? – запоздало поинтересовался Ким.

– Говорит, журналистка, – хмыкнул Вахрамеев. – Но скорее всего, шпионка!

– Почему?

– Как тебе сказать, брат… Я бы ей военную тайну выдал! Вот просто с удовольствием, и не раз!

Не успев поведать товарищу о своих планах государственной измены, Март схватил его за руку и оттащил в сторону с проезжей части, с трудом увернувшись от промчавшихся один за другим четырех грузовиков с солдатами в кузовах.

– И куда так торопятся?! – едва не выругался он на безвестных водителей.

– Пусть их, – отмахнулся все еще пребывавший в любовной меланхолии Ким. – Мы теперь куда?

– Пока не знаю, но поближе к Итевону, – пожал плечами приятель, осматриваясь по сторонам.

Увы, и здесь, в самом центре столицы, ничего не напоминало будущий мегаполис. Разве что гора Намсан, на которой впоследствии построят телебашню, а на склонах и у подножия разобьют огромный парк, все так же равнодушно высилась над окрестностями.

По большому счету единственным отличием корейских кварталов Сеула от портового Чемульпо было наличие общественного транспорта, а именно – трамвая. В остальном – по улицам его точно так же сновали, несмотря на осаду и военное положение, толпы куда-то спешащих местных жителей, а в многочисленных лавчонках торговали всякой всячиной.

Другое дело Итевон, примыкающий с востока к Йонсану и огромной российской авиабазе, – европейский сеттльмент, в котором уютно расположились посольства многих стран, а также бесчисленные представительства зарубежных торгово-промышленных компаний. Немного дальше на север можно было выйти к железнодорожному вокзалу, миновать монументальные комплексы посольств Российской империи и других великих держав, а всего через километр неспешной прогулки по широкому бульвару Седжон-Даеро добраться до дворца династии Чосон – Кёнбоккун. Здания здесь стояли по большей части европейские, улицы были широкими, а по тротуарам фланировали богато одетые дамы и господа. Лица, впрочем, у большинства были вполне чосонские.

Вся здешняя европеизированная география укладывалась словно бы в огромный треугольник, основанием своим опирающийся на реку Ханган, а вершиной – во дворец короля Ли У[53]. Боковые грани на западе образовывало полотно железной дороги, а с другой стороны граница проходила по восточным склонам горы Намсан, с примостившимся поблизости буддийским университетом Тонгук.

Март сразу обратил внимание на рельсы, идущие посередине улицы. Вскоре, гремя на стыках, появился и трамвай. Друзья, больше из любопытства и желания оказаться как можно быстрее подальше от комендатуры, запрыгнули на подножку и проехали пару остановок по главной улице района, давшей имя всему району – Итевон.

Выбравшись из антикварного, по мнению Марта, и модернового, с точки зрения Виктора, вагончика, молодые люди оказались в сосредоточии политической и культурной жизни корейской столицы и первым делом привлекли к себе внимание полицейского.