Юлия Сергачева - Горелом
— …это прямо проклятье какое-то, — взъерошенный парень оглаживал бок поцарапанной гитары, сидя на бордюре поодаль от полуразрушенного клуба. На лбу музыканта пламенела здоровенная шишка. — Что с нами не так?
— Я говорил, что не надо было играть эту… «Пляску болотных огней», — бородач уныло пнул бок закопченного усилителя.
— Да при чем тут… — гитарист дернулся злобно, плюнул и отвернулся.
— С меня хватит, — тихо произнесла брюнетка. Голос ее, чистый на сцене, звучал хрипло. Она поднялась и зашагала прочь.
— Виллиса!
— Стой, пусть идет. Какая теперь разница? Все равно нам больше нигде не играть.
Возле клуба суетились пожарные, заливая пенными потоками все еще запертые двери и стену. Одна машина уже уехала, убедившись, что никакой особенной катастрофы не случилось, и что пожара-то в сущности и не было. Просто перекрыли два выхода, обложив их мусором, и подожгли. Паника унесла бы больше людей.
А так… Беда разошлась «искрами» — ссадинами, оттоптанными конечностями, разбитыми носами и ущемленным самолюбием. Да еще пострадали жители дома над клубом, не решающиеся вернуться в квартиры — уж больно зловеще выглядела дыра в стене полуподвального этажа.
Охранники клуба неуверенно переминались у пролома. Уцелевшие посетители и зеваки бродили вокруг, любопытствуя и делясь впечатлениями. Дина умчалась звонить в редакцию. Ее проворные коллеги уже отлавливали желающих поделиться эмоциями.
— …точно вам говорю, вымры это были! — захлебываясь, тараторили слева. — Да все они, эти музыканты, не люди вовсе!
Бородач и гитарист повернули головы, угрюмо воззрившись на болтуна.
А Ян наблюдал, как к полицейской машине ведут человека в наручниках. Невысокого, чуть сутулого вихрастого парня. Брата Эльзы. Он бездумно щерится, взгляд его блуждает, а рукава куртки обгорели.
Вот любопытно, а с точки зрения страховых компаний кто из трех кандидатов более виновен в произошедшем несчастье? Этот кретин, музыканты или горелом, рискнувший наслаждаться музыкой?
«…«Хроники Белополя» подтверждают, что кочевники на город напали лишь после того, как рыцари по приказу Герцога, тогдашнего правителя Замка Тысячи башен, вопреки мирному договору, вырезали несколько соседних варварских поселений. А лес поглотил прежние владения Белополя после того, как его власти покусились на территории Лесного народа и изгнали лесное посольство, предлагавшее соглашение о границе…»
15
В дверь стучали. Долго и настырно.
Дина лишь вяло повозилась, поудобнее пристраивая растрепанную рыжую голову под подушкой, промычала нечто невнятное и уволокла у Яна одеяло окончательно. Стало холодно. Так что вставать все равно пришлось ему, и тереть слипающиеся от сна глаза и тащиться к выходу в плохо знакомой квартире, натыкаясь на косяки и мебель.
Зато вид стоящих за порогом людей отрезвил не хуже ведра ледяной воды.
— Господин Хмельн, — без вопросительной интонации произнес тот верзила, что на пол-ладони был пониже своего спутника, — соблаговолите пройти с нами.
Ну вот, опять…
— А у меня есть выбор?
— В намерения пославшей нас особы не входило вас принуждать. Но будет разумнее оказать любезность и пойти с нами добровольно.
Понятно.
— Который час? — Дина сонно встрепенулась. — Ты опять уходишь?
— Рано еще, спи.
Часы в квартире Дины имелись исключительно электронные. И все они синхронно и мерзко помаргивали одинаковыми цифрами. Шесть сорок. Шесть сорок один. Шесть сорок два…
Улицу словно разбавили снятым белесым молоком, сгладив резкость красок и очертаний. Мостовая дышала стылой сыростью, туман стекался в щели и проулки. Дворник размеренно шаркал по булыжникам метлой.
Внизу у подъезда, возле дорогой белой машины, ежась и зевая, маялась Ева. Бледная, в темных очках на пол-лица, несмотря на то, что солнце еще не поднялось. Вторая машина стояла чуть дальше, раззявив заднюю дверцу. Оттуда выбирался, спотыкаясь и путаясь, помятый Пьетр.
— Себастьян! Я не знал, как с тобой связаться… Ты телефон отключил, вот и пришлось… — из-под пиджака Пьетра торчал хвост пижамы.
Яну мельком представилась сцена: утро на кухне с клетчатыми занавесками, кипит на плите чайник, заспанный Пьетр неторопливо и со вкусом готовит завтрак дочкам и жене… Вот у кого все по чинным правилам. А тут звонок!
Чем Ян с Пьетром похожи, так это тем, что терпеть не могут телефоны. Впрочем, и Ева хороша. Вряд ли ее подняли с постели, но вид у нее утомленный.
— Что случилось?
Ева недовольно пожала плечами.
— Не беспокойтесь, вам все расскажут, — равнодушно пообещал верзила повыше. Или он понятия не имел, с кем имеет дело, или обладал завидным хладнокровием.
— Скажите, пожалуйста, — Пьетр семенил за вторым громилой, направившимся к дальней машине, — это займет много времени? Я оставил дома…
Ева, мгновение поколебавшись, тоже двинулась за ними, одарив Яна на прощание взглядом настолько выразительным, что мороз прошел даже через черные очки. Как только стекло их не покрылось ледяными узорами?
— Прошу вас, — сопровождающий предупредительно и с уверенной элегантностью распахнул переднюю дверцу белого автомобиля.
За рулем сидел некто в фуражке. И головы не повернул, зато мотор беззвучно заработал, стоило только окунуться в ненавязчивый аромат кожи и дорогого парфюма, царящий в салоне машины. Дом снаружи качнулся и отплыл назад. А как вы меня нашли? — запоздало хотел спросить Ян, но спохватился. Глупость подобного вопроса можно списать только на хронический недосып. Вместо этого он поинтересовался:
— Зачем так рано?
— Компромисс, — верзила удивил Яна словом, явно неожиданным в лексиконе того, кто выглядит, как он. — Нам велено доставить вас в любое разумное время. Но как можно быстрее…
К Старому городу они не повернули. Более того, мелькнула и осталась позади площадь Милосердия перед городской Ратушей. Потянулись аккуратные, словно заказанные у одного архитектора особняки Нового города. Чем дальше от исторического центра, тем меньше изысков и выше этажи. На Цветочной площади убирали остатки вчерашней выставки, асфальт все еще усыпали разноцветные и затоптанные бутоны.
— Мы едем за город?
— Не беспокойтесь, — вежливо отреагировал верзила, отвечая на незаданный вопрос. — Вас и ваших людей доставят обратно.
«Ваших людей»? Ян приподнял брови, но промолчал.
Дорогой машине безразлично качество дорожного покрытия, и колдобины она игнорировала с царственным презрением. Ян поймал себя на том, что задремывает под еле заметное покачивание. Хотя ехали не так уж и долго… Пригород. Поднялся и опустился аккуратный шлагбаум, разделяя реальность простую и высокооплачиваемую. Здесь, кажется, даже клены с вязами прихорошились и подтянулись, чтобы выглядеть стройнее.
Дорога вынесла автомобиль к широким, пологим ступеням дома и отхлынула, словно волна, оставив машину урчать на месте. Особняк, очертаний строгих и явно дорогих, высился над ними словно скала. Ряды самшитовых деревьев выстроились по бокам почетным караулом, устремив конически остриженные макушки к небу.
Человека, демократично ожидающего на ступенях, Ян знал. Не лично, но в новостях его показывали регуярно. Как и его сына — гордость городской молодежи, спортсмена и завидного жениха.
— Доброе утро, господин Хмельн, — в меру приветливо, но соблюдая ощутимую дистанцию, произнес человек на ступенях и первым протянул руку. Мягкая и ухоженная, она стиснула кисть Яна стальными клещами. — Рад, что вы согласились приехать. Не знал, что вы так молоды.
…От чашки пахло терпко и незнакомо, хотя содержимое ее звалось чаем. Видимо, познания Яна в картах чаев оказались постыдно невелики.
— …крайне неприятная история, — хозяина особняка нервничал, то ли от того, что приходилось незнакомому человеку рассказывать об интимном, то ли просто в присутствии Яна ему было не по себе.
Хотя держался он достойно. И даже позволял себе улыбаться. А то, что имени своего не назвал, так это можно и проигнорировать. Ведь Ян же должен знать его, не так ли? И Ян действительно знал, но даже мысленно предпочитал звать не иначе, как «хозяин особняка».
— …что ж, никто не застрахован от ошибок и от того, что не все зависит от нас самих. У детей свой взгляд на вещи, иногда отличный от родительского, и мы не в состоянии уберечь их от нежданных проступков… — (Добавить в улыбку чуть больше сожаления, но не утратить при этом уверенности во взоре, и аудитория проникнется к вам уважительным доверием). — Бесспорно, что дети — наше счастье. И так же бесспорно, что они источник многих наших печалей.
Ян невольно поморщился, отставив чашку. Чай горчил все сильнее.
— Понятно. Может, пора уже перейти к сути вопроса?
