Марина Ефиминюк - Наследница
Семейный склеп Вишневский представлял собой глухую махину с одной-единственной дверью с замурованными окнами и был увенчан мраморной крылатой женщиной. На ее выставленной вперед руке сидела ворона и с любопытством сверху взирала на церемонию прощания, неожиданно собравшую толпу народа. Одетые в черное люди прели от жары, обмахивались веерами, вытирали взмокшие лбы кружевными платками. Они не подозревали, что его смерть оставила десятки вопросов.
Если он приехал на курорт, чтобы помириться, то по какой причине не предупредил о визите? Лекарь полагал, что дядька умер от сердечного приступа, но почему в складках его галстука нашли «Звездную пыль»?
– Наш дорогой Уилборт обладал удивительным качеством – щедростью. Для Королевского Общества Изобретателей лучшего члена было невозможно представить, и теперь, когда у нас освободилось место, прежде принадлежавшее ему…
А председатель все говорил, и люди начинали позевывать, изредка забывая прикрыть раззявленные рты.
– Кто дал слово старому зануде? У меня сейчас челюсть сведет от желания зевнуть, – сквозь зубы процедила тетка Кло. Ради публики она уже успела пустить пару слезинок, но все равно не смогла изобразить на лице достаточно скорби, чтобы вписаться в приличия.
Я окинула свою семью долгим взглядом. Ева, бывшая жена человека, в которого я была влюблена, старательно держала маску сдержанной грусти. Эрик и вовсе не видел смысла в притворстве и спокойно курил сигариллу, пока лакей Пимборти, как ребенок, лил слезы по своему вечному собутыльнику. Я больше не имела права их осуждать, не после того, как из-за мужчины позволила собственному отцу умереть.
К концу церемонии взмокшая на солнце толпа стала стремительно редеть. Могильщики заложили гроб мраморной плитой, и когда мы вышли из склепа, то людей в черных одеждах на кладбище не осталось. Семейную усыпальницу закрыли на замок, а ключ исчез в ридикюле тетки Кло. Последние минуты Уилборта с семьей выглядели столь жалкими и тривиальными, что становилось не по себе.
– Можно и домой, – вздохнула она, вцепившись в локоть Пруденс. Две женские фигуры в темных нарядах, под оглушительным полуденным солнцем плыли между чужих могил.
Мы с Кастаном тоже направились к кованым кладбищенским воротам. Лучший друг только поутру вернулся из Гнездича, где его старший брат вступал в должность мэра, и попал аккурат к похоронам.
– До меня доходили странные слухи о том, что якобы смерть Уилборта сорвала вашу с Горским свадьбу на курорте. – Как и следовало ожидать, судебный заступник воспользовался моментом, пока Влад оставил нас на несколько минут, чтобы распорядиться насчет кареты, и устроил допрос.
– Тебе не соврали.
– Ты действительно собираешься за него замуж? – странным голосом произнес Кастан.
– Да, когда подойдет конец траура, – кивнула я и мрачно пошутила: – Если, конечно, больше никто не умрет.
– Анна, я думаю, мне пора тебе выслать кое-какие документы, касающиеся Влада…
– Не утруждайся. Я все знаю. У него такое богатое прошлое, что мне можно не вспоминать свое, на двоих хватит.
Последовала долгая ошарашенная пауза. Я подняла голову и внимательно посмотрела в лицо лучшего друга.
– У меня есть к тебе просьба.
– Составить брачный контракт?
Было глупо огрызаться на ехидное замечание.
– В тот вечер, когда Уилборт напал на меня, он говорил о том, что в доме что-то случилось. «Если ты узнаешь, какая несправедливость случилась с ней, то тоже захочешь подвинуться», – процитировала я слова покойного дядьки. – Помоги мне выяснить, кто такая «она».
– Я попытаюсь навести справки, – согласился Кастан.
Мы шагали между чужих могильных плит и изваяний, изображавших покойных, и от тишины, царившей на кладбище, становилось не по себе. В душной тишине разнесся колокольный клич, распугавший сидевших на ограде ворон.
– Не беспокойся из-за Влада, – произнесла я, беря его под руку. – Откровенно говоря, я считаю, что мы с ним стоим друг друга.
– Анна, что с тобой случилось на курорте? – тихо спросил судебный заступник. – Ты не похожа на себя.
– Ничего не случилось, просто… Мне бы хотелось навсегда забыть некоторые свои воспоминания.
* * *
…На меня наступает тень. Я пячусь спиной, и вдруг нога проваливается в пустоту. Машу руками, пытаясь удержать равновесие, но все равно лечу назад.
Тень вытягивает руку, пытается схватить меня, но лишь успевает дернуть за бусы. Нитка лопается, и в разные стороны фонтаном брызгают ровные крупные жемчужины…
Пробуждаясь от кошмара, я дернулась на кровати и открыла глаза. Снова этот сон, где я бесконечно падала! Он мучил меня с того дня, как мы вернулись в особняк с курорта и привезли с собой в похоронной закрытой карете тело Уилборта.
В спальне потрескивала притушенная магическая лампа. Тусклый свет едва рассеивал темноту. Часы с перламутровым циферблатом, стоявшие на зеркале, отмеряли третий час ночи. Половина кровати Влада пустовала, подушка по-прежнему оставалась непримятой.
Решив, что он лег к себе, я поднялась и тихонечко приоткрыла дверь в смежные покои. Сквозь темноту комнаты было видно, что кровать, застеленная серебристым покрывалом, оставалась нетронутой. Видимо, Влад еще не ложился и по-прежнему работал в кабинете отца.
Вдруг мне пришло в голову, что раньше, пока папа не женился на Еве, заработавшись допоздна, он часто засыпал на кушетке в том самом кабинете, и я приходила в середине ночи, чтобы потушить магические огни. Безусловно, у нас с отцом были непростые отношения, но мы любили друг друга как умели, и внутренне, несмотря на воспоминание, не оставляющее места для вариаций, я не верила, что убила его собственными руками.
В кабинете на первом этаже, как и ожидалось, горел магический кристалл, дверь была приоткрыта, я хотела войти, но вдруг услышала голос Евы:
– Игра зашла слишком далеко, нам пора остановиться.
– Почему ты вообще решила, что я играю? – прозвучал насмешливо-ледяной голос Влада. – Мы в парке развлечений?
Меня словно окатили ледяной водой.
– Ты не слышишь, о чем я говорю тебе? Хватит, прекрати. Ты выиграл – я разрушена и готова броситься в Эльбу от желания вернуть тебя. Теперь остановись.
Надо было немедленно вернуться в спальню и не слушать странный разговор, который я могла просто неверно истолковать, но ноги точно приросли к полу.
– Почему ты молчишь? – вышла из себя Ева. – После стольких лет я, наконец, вернулась, и тебе нечего сказать?
– Спасибо, только вот… – наконец, вымолвил он, и мое сердце разлетелось на мелкие части.
– Только вот что?
– Ты меня больше не задеваешь.
…Рассвет, и комнату заливает жидкий серебристый свет. Влад исчез. В страхе, что он оставил меня одну, а сам уехал, я соскакиваю с кровати, заворачиваю обнаженное тело в простыню и выхожу из спальни.
Он, полностью одетый, стоит у окна ко мне спиной. Руки спрятаны в карманы, жилетка подчеркивает широкие плечи. Мой первый и единственный мужчина потрясающе красив. Сердце сжимается от восторга.
Подхожу сзади, прижимаюсь щекой к его спине, обнимаю руками за пояс. Мгновение, и вдруг он осторожно освобождается из моих объятий.
– Уезжай, Анна.
– Что? – Меня охватывает паника. – Я не понимаю.
– Я хочу, чтобы ты немедленно уехала. Села в проклятую карету и вернулась в Алмерию.
– Но, Влад… – лепечу я, но вдруг меня охватывает ярость: – Ты думаешь, я собираюсь говорить с твоим затылком?
Он поворачивается. Лицо замкнуто, губы сжаты в твердую линию, в глазах – вежливое безразличие. Проклятие, лучше бы он стоял ко мне спиной.
– Зачем ты позволил мне уехать с тобой? Чтобы просто переспать и выгнать? Да, это смешно! Ты не из тех мужчин, кто соблазняет ради удовольствия…
Я замолкаю, вдруг осознавая, что происходит.
– Ты хотел отомстить? Им обоим, отцу и Еве? – Мне вдруг становится смешно. – Почему ты молчишь? Скажи что-нибудь. Проклятие, скажи мне, что я дура и несу ересь!
Я кричу на него. С ума сойти, впервые в своей жизни я поднимаю на кого-то голос. Его красноречивое молчание лучше любых слов.
Вдруг он выбрасывает вперед руку, хватает меня за лицо и с силой сжимает щеки. Мне больно, на глаза наворачиваются слезы.
– Все верно. Я хотел отомстить, потому что мысль, что она выбрала деньги, вызывает во мне жгучую ненависть к фамилии Вишневские. Я ненавижу вас всех и все, что с вами связано. Ты все еще хочешь оставаться здесь?
Он резко отпускает меня. Размахиваюсь и бью его по щеке сжатым кулаком. На его лице расцветает красный след.
