Дмитрий Захаров - Летопись Чертополоха

– Сучка… – прошипел он. – Это ведь не по правилам!

– Не любишь биться против правил?! Правила для слабаков! – азартно закричала Надя, и примерившись несильно, но точно ударила противнику кулачком в нос. Как-то Дима показывал ей этот удар. Хитрость заключалась в том, чтобы оторвать пятку от пола, и перенести вес туловища на опорную ногу. Тонкие косточки хрустнули, из ноздрей сиятельного дона хлынула кровь. Тощий Ром заныл как побитая собака, и пятился к выходу. Но ведьма уже оседлала свою метлу!

Скромной девушке хотелось драться, бить, крушить. Не отрывая горящего взгляда синих очей от врага, она подобрала окровавленный топорик, и угрожающе замахнулась.

– Глотку перережу! Сухожилия порву, захлебнешься в собственной крови, педераст заморский!

– Тень ее топтать! Круп в дышло, ливер в печень! – завизжал граф, и не помышляя о триумфе, выскочил за дверь. – Она чокнутая!

– Вот так! – жарко выдохнула женщина, и обернулась к Земфире. – Сейчас и тебе достанется!

Полуобнаженная колдунья стояла перед мальчиком. Со стороны можно было подумать, что юноша и женщина напряженно решают мыслительную задачу. Причем так старательно, что у обоих вздулись вены на лбу. Земфира даже не повела взором в сторону, но Надю обдала ледяная волна силы, ярости и жжения, и она в ужасе отшатнулась. Как Ратибор выдерживает такое?!

– Отвали, подруга… – процедила сквозь зубы Земфира. – Твоя очередь скоро придет.

Топорик выпал из рук, девушка отчетливо поняла, что незнакомка видит ее насквозь, читает самые потаенные мысли. Возникло ощущение беззащитности, будто липкие, грязные пальцы копошатся в ее мозгах, как проворные скользкие черви, беззастенчиво исследуя каждую крупицу серого вещества. Она растерянно попятилась на кухню. Захваченный чужой волей разум оказался парализован. Она не смогла бы даже вспомнить сейчас собственное имя! Колдунья усмехнулась.

– Надо же! Эта дешевая тварь хотела усыновить нашего Ратибора!

Надя медленно, как сомнамбула прошла на кухню. В голове царила звенящая пустота, время остановилось. Чужими непослушными пальцами она включила газовую конфорку на полную мощность, открыла духовку, и сунула туда голову. Из пустоты прилетели неведомые строчки.

– В старом тоннеле, капли – шаги.Стены как в склепе – темные сны.Крысы – старухи, по тысяче лет.И вдруг! Оранжевый свет!

В ноздри втекал едко-сладкий привкус газа. Оранжевый свет… Сознание чистое, незамутненное суетливыми мыслями. Быть может, это и есть – счастье? Сквозь зыбкую пелену тумана, издалека, будто слабый голосок ребенка заблудившегося в лесу, она услышала тенор Ратибора.

«Не унывай, сестренка! Вспомни, чему тебя учила бабушка!»

Перед глазами всплыла старушка Пелагея, или просто баба Паша, как ее звали соседи в маленькой деревеньке близ Макеевки.

«Дурной глаз – скверная напасть внучка! Если нет сил защититься, брось в обидчика простой солью. Верный способ!»

Надя очнулась как от толчка, закашлялась, ее вырвало прямо на пол. Она решительно выключила конфорки, достала из шкафчика припрятанную от Ратибора бутылку коньяка, сорвала пробку, и припала к горлышку. На глазах выступили слезы, в затылок ударила мягкая волна. Девушка загребла пригоршню крупной соли из пачки, вышла в прихожую. Ситуация не поменялась, Земфира и Ратибор вперили немигающие взоры друг в друга, но ей показалось, что мальчик отступил пол шага назад.

– Сильная девка! – удивленно прошептала колдунья. – Будет приятно отведать твое мясцо!

– Подавишься! – Надя широко размахнулась, соль угодила девице точно в глаза. Земфира завизжала, терла кулаками воспаленные веки.

– Сдохни, тварь! – она сослепу вытянула вперед ладони, и безошибочно направила их на ведьму.

Девушка вновь ощутила ледяной жар на своем лбу. Будто к лицу поднесли невидимую жаровню. Она присела на корточки, подобрала топорик, и наугад ударила колдунье по ноге. – Мне как-то с обычным оружием проще!

– Сытья кровь! – завизжала колдунья, повернулась, прихрамывая выскочила на лестничную площадку.

Дверь лифта распахнулась, на пороге нарисовалась Лидия Семеновна.

– У вас здесь такой шум… – она запнулась и умолкла. Забегая вперед, хочется отметить, что с той поры Вдова почти не разговаривала, и даже отовариваясь в магазине, молча указывала пальцем на колбасу, сыр и творог. Многие считали, что вот такая серьезная и печальная старушка, не хочет болтать попусту, но вынужденное молчание доставляло болтливой Семеновне массу страданий.

Земфира бежала вниз по лестнице, оставляя черные пятна крови. Ратибор глубоко вздохнул, бледное личико осветила радужная улыбка.

– Один – ноль!

– В нашу пользу! – рассмеялась Надя. – Надо вызвать полицию… – она кивнула на неподвижные тела профессора и одомита.

– Потом… А сейчас он все равно не позволит.

– Кто?

– Громмель. В следующий раз они придут вместе с Земфирой и Тощим Ромом. Нам придется нелегко.

– Веселая история… – задумчиво проговорила девушка.

– Спасибо тебе, сестрица! Ты мне очень помогла.

– Слово в радость! – легко рассмеялась Надя. Он называет ее «Сестрицей», и коньяку предпочитает сгущенку! Прогресс! Несмотря на грозящую опасность в лице могущественного колдуна Громмеля, она чувствовала себя почти счастливой. Вот бы еще знать, как идут дела у Димы, вкус его поцелуев до сих пор зрел на губах! Она хотела спросить об этом у мальчика, но он вдруг подобрался, как сильный волчонок, губы вытянулись в ниточку, рука сжала камень на шнурке. В дверной проем нахально сунул нос симпатичный мопс, понюхал трупы, и чихнул.

– Вы тут братцы время даром не теряете, как я погляжу! – короткую шею собачки украшал компактный ортопедический ошейник. – Заходи, родное сердце! Тут не заговор. Здесь, брат, война!

– К вам можно? – заглянул высокий черный господин. Он широко улыбнулся. – Здравствуй, Ратибор! Здравствуй, дорогой племянник!

ВЕСТНИК ГОРОДА.

«Нынешнее воскресное утро надолго запомнится горожанам. Накануне, без объяснения причин власти выселили большую коммунальную квартиру на Вознесенском проспекте. Специальный транспорт развез мирные семьи по квартирам, находящиеся в спальных районах города, а в освободившемся помещении был разбит военный штаб. С раннего утра сюда стягивали силы войска ОМОНа, сотрудники ГИБДД перегородили проезд. Разумеется, среди горожан ползли слухи о возможном теракте. Однако, все происходящее в дальнейшем скорее напоминало военные учения. Доблестные омоновцы взяли штурмом опечатанную «Лавку Древностей», на том все действия и закончились. Генерал Востриков М. И. отказался давать какие-либо объяснения по данному вопросу. Власти города обещают выселенным из коммуналки жителям закрепить за ними те квартиры, в которых они сейчас проживают. Как говориться, не было счастья, да несчастье помогло! Помещение на Вознесенском проспекте давно было признано непригодным для жилья, а дом находился в аварийном состоянии…»

СТРАННИК. ПРОДОЛЖЕНИЕ.

…Они проговорили всю ночь. Харальд уже давно спал возле остывшего костра, свернувшись калачиком, как блудливый щенок. Он тихо посапывал во сне, наколка СРАЧ на предплечье вытянулась, и походила на китайские иероглифы. Марли плеснул в кружки нектара. Сносное пойло, напоминающее портвейн «Агдам» из советских времен. Дмитрий смотрел на черное небо. Звезды ярко светили как в ленинградской области августовскими ночами. Зеленая Страна мало отличалась по внешнему виду от земных пейзажей, разве что сила тяжести несколько меньше, и воздух разреженный, как в горах. На горизонте мрачно светился платиновый снег не пике Розовой Горы.

– Там живут горцы?

– Рядом. На плато.

– И они знают ответы на все вопросы?

– Думаю, да… Они общаются с Высшей Силой.

– А что такое Высшая Сила?

– Глупый вопрос. Фены верят в Бога?

– Кто-то верит, другие нет… По разному.

– Странно. Разве можно не верить в то, что есть некто умнее и совершеннее тебя?! Мой отец, например умнее меня, хотя он – старый индюк, между нами говоря… – бастард тепло улыбнулся.

Рослов замолчал. Он допил нектар, и задал бастарду мучающий его вопрос.

– Почему вас презирают все остальные. Одомиты, ромы и даже болотные жители…

– Чуни! – усмехнулся Марли. – Простой ответ. Мы не воюем, не захватываем чужие земли, и живем в равновесии с природной средой. Нам нравится сочинять свои песни, стихи. Мы ладим со свирепыми хрящами, а их самки дают нам свое молоко. Уже много поколений наш народ не охотится. Олень имеет такое же право на счастливую жизнь, как и все остальные. Даже король Валтасар обещал народу бастрадов неприкосновенность, в нынешней войне. Остальных это раздражает. Одомиты, ромы, чуни не могут принять той мысли, что кто-то может радоваться простым вещам. Солнцу, теплу, хорошим друзьям, любимой женщине. Они считают, что норма бытия, это бесконечная борьба за власть и серебро. Разве у фенов иначе?