Алисон Ноэль - Вечность
Я упрямо молчу. Наверное, это можно считать при знанием вины.
Трина смеется.
— Что же, скоро ты нас покинешь, поэтому можно и признаться, что за беда? — Она поднимает правую руку и торжественно произносит: — Я, Трина Магдалена Августо, — на последнем слове она поводит бровью в мою сторону, — успешно устранила Эванджелину, она же Джун Портер, которая, к слову сказать, ничего полезного в своей жизни не делала, только зря место занимала, так что мой поступок не столь ужасен, как кажется. Мне пришлось убрать ее с дороги, чтобы получить доступ к Хейвен. Да, как ты и подозревала, я специально переманила твою подругу Хейвен. Это всегда легко удается с обиженными жизнью бедняжками, которых никто не любит. Они так жаждут внимания, что готовы на все ради первого встречного, если их чуть-чуть приголубить. Да, это я уговорила Хейвен сделать татуировку, которая едва ее не убила, но это только потому, что я никак не могла решить — убить ее окончательно, или же убить ее так, чтобы можно было потом вернуть и сделать бессмертной. У меня так давно не было ученицы… Впрочем, нерешительность всегда была одним из моих недостатков. Если перед тобой открываются такие возможности (и, вдобавок, целая вечность в запасе, чтобы их осуществить), трудно не поддаться жадности и не пожелать испробовать их все! — Она улыбается, как нашаливший ребенок. — Но я ждала слишком долго, и тогда вмешался Деймен. Он такой благонамеренный, доверчивый альтруист… Остальное тебе известно. Да, кстати — именно я добилась для Майлза главной роли в «Лаке для волос». По правде говоря, он и сам мог бы ее получить, у мальчика огромный талант. Но я не хотела рисковать и потому забралась в голову режиссера и сместила результат голосования в его пользу. Ах да, Сабина и Джефф… Тут я виновата, но в конце концов все вышло к лучшему, не правда ли? Вообрази, умная, преуспевающая, искушенная тетушка влюбилась в этого недотепу! Душераздирающе и в то же время невероятно смешно, как ты считаешь?
«Зачем, зачем ты все это сделала?» — Говорить я не могу, лишившись почти всех зубов и давясь собственной кровью, но это и не нужно — я знаю, что Трина способна слышать мои мысли. — «Зачем вмешивать в дело других, почему не ограничиться мной одной?»
— Хотела продемонстрировать тебе, что такое настоящее одиночество. Чтобы ты увидела, с какой легкостью люди готовы тебя бросить ради чего-то более увлекательного. Ты одинока, Эвер, у тебя никого нет. Никто тебя не любит, твоя жалкая жизнь ничего не стоит. Как видишь, я намерена оказать тебе большую услугу. Хотя не уверена, что ты скажешь мне за это спасибо.
Я смотрю на нее и не понимаю, как у такой удивительной красавицы может быть настолько уродливая душа. Глядя ей в глаза, делаю крошечный шажок назад — надеюсь, она не заметит.
«Мы с Дейменом давно уже не вместе. Так иди к нему, и забудем обо всем — мы больше никогда не встретимся!» — думаю я в надежде отвлечь Трину.
Она смеется.
— Поверь, как раз ты-то забудешь! К тому же, все не так просто. Ты ведь не понимаешь, как обстоит дело!
Тут мне возразить нечего.
— Видишь ли, Деймен — мой. И всегда был моим. К сожалению, постоянно появляешься ты, в очередном дурацком, нудном, бесконечно повторяющемся перерождении. Из-за твоего упорства на мою долю выпадает задача выследить тебя и в очередной раз убить.
Она делает шаг вперед, а я отступаю еще на шажок. Окровавленной ногой наступаю на острый камень и, зажмурив глаза, корчусь от боли.
— По-твоему, это боль? — издевается Трина. — Погоди, будет тебе боль!
Я отчаянно оглядываюсь в поисках спасения. Делаю еще шаг назад и, пошатнувшись, чуть не падаю. Рукой касаюсь земли, пальцы смыкаются на осколке камня. Швыряю осколок Трине в лицо, попадаю в челюсть… Камень вырывает кусок мяса из щеки.
Трина хохочет. Через дыру в щеке хлещет кровь, выбито два зуба. Я в ужасе смотрю, как рваная дыра затягивается, возвращая лицу Трины прежнюю безупречную красоту.
— Всегда одно и то же, — вздыхает мучительница. — Ну попробуй хоть что-нибудь новенькое, развлеки меня хоть разок!
Она стоит передо мной, подбоченившись, и насмешливо выгибает бровь. Я больше не побегу. Не доставлю ей такого удовольствия. К тому же, все, что она сказала — правда. Моя беспросветная одинокая жизнь действительно ужасна, да я еще втягиваю в нее всех, с кем соприкасаюсь.
Трина с улыбкой подступает ко мне, и я понимаю, что сейчас настанет конец. Я закрываю глаза и вспоминаю одну минуту из прошлого, как раз перед аварией. Тогда я была счастливой и здоровой, и рядом была семья. Я ярко представила себе все, что физически ощущаю нагретую кожу сиденья под голыми ногами, чувствую, как хвост Лютика колотит меня по щиколоткам, слышу, как Райли распевает во всю силу своих легких и при этом чудовищно фальшивит. Вижу маму — она оборачивается к нам и треплет Райли по коленке. Я вижу папины глаза и зеркальце заднего вида, его улыбку, понимающую, добрую и веселую…
Я отчаянно держусь за этот миг, лелею его в памяти, заново переживаю все ощущения, звуки, запахи, чувства, словно я опять оказалась там. Хочу, чтобы это было последним, что я увижу, прежде чем меня не станет. Тогда я была по-настоящему счастлива.
Я так погрузилась в воспоминания, что как будто всем ушла туда, в прошлое, и вдруг слышу, как Трина ахает:
— Какого дьявола?!
Открываю глаза и вижу ее потрясенное лицо. Она разглядывает меня, разинув рот. Я тоже оглядываю себя: разорванная ночная рубашка снова стала целой, на ногах не видно крови, на коленках не осталось царапин. Пошевелив языком, нащупываю полный комплект зубов, а дотронувшись до носа, понимаю, что и он тоже исцелился. Понятия не имею, что все это значит, но я знаю, что нужно действовать быстро.
Трина пятится, широко раскрыв глаза, полные вопросов, а я наступаю на нее, плохо представляя, что за ним последует. Знаю только, что мое время на исходе. Подойдя к ней вплотную, спрашиваю:
— Ну что, Трина, сыграем в выбор?
Глава 31
Сперва она тупо смотрит на меня, в зеленых глазах — растерянность и недоверие. Потом, вздернув подбородок, оскаливает зубы. Но я бросаюсь на нее первой — только бы успеть, сбить ее с ног, пока есть возможность! И уже в прыжке краем глаза замечаю мягкое золотистое мерцание, сияющий круг чуть в стороне от нас. Он светится и манит, совсем как в моем сне. И хотя эти сны насылала Трина, хотя, скорее всего, это ловушка, я не могу удержаться и сворачиваю к нему.
Падаю сквозь потоки ослепительного света, такого любящего, такого теплого, такого глубокого… Он успокаивает меня и забирает все мои страхи. Приземляюсь на лугу, покрытом ярко-зеленой травой, и травинки поддерживают меня, смягчая падение.
Я смотрю на луг, на цветы, чьи лепестки словно светятся изнутри, на деревья высотой чуть ли не до неба, ветви которых гнутся под тяжестью спелых, сочных плодов. Лежу в траве, вбираю в себя все это и невольно чувствую, что я уже была здесь когда-то.
— Эвер…
Вскакиваю на ноги и принимаю стойку. Я готова к бою! И тут я вижу, что это Деймен. Я отступаю на шаг. На чьей он, все-таки, стороне?
— Эвер, успокойся! Все хорошо…
Он кивает и, улыбаясь, протягивает руку. Но я не беру эту руку. Не подействуют на меня его приманки! Отступаю еще дальше и оглядываюсь, ища глазами Трину.
— Ее здесь нет. — Он не отводит взгляда. — Здесь только я. Ты в безопасности.
Я не знаю, верить ему или нет. Разве можно его назвать «безопасным»? Мысленно перебираю возможные линии поведения (признаться, их немного) и в конце концов спрашиваю:
— Где мы?
На самом деле хочется спросить: «Я умерла?»
— Нет, ты не умерла, — смеется он, прочтя мои мысли. — Ты — в Летней стране.
Я смотрю на него без проблеска понимания.
— Это… место между мирами. Вроде зала ожидания. Измерение между измерениями, если угодно.
— Измерение? — прищуриваюсь я.
Слово звучит как иностранное — по крайней мере, когда его произносит Деймен. Он протягивает ко мне руку, а я отшатываюсь, потому что знаю — если он дотронется до меня, я вообще соображать перестану.
Он пожимает плечами и жестом приглашает идти за ним по лугу, где каждый цветочек, каждое дерево, каждая травинка трепещут и качаются, изгибаясь в бесконечном танце.
— Закрой глаза, — шепчет он.
Я не слушаюсь, и он прибавляет:
— Пожалуйста…
Я закрываю. Наполовину.
— Поверь мне… — Деймен вздыхает. — Один-единственный раз — поверь.
Ну, верю. Закрыла.
— И что?
— Теперь представь себе что-нибудь.
— Что, например? — спрашиваю я, мгновенно представив себе большущего слона.
— Представь что-нибудь другое, — говорит Деймен, — скорее!
Я открываю глаза и с изумлением вижу громаднейшего слона, который мчится галопом прямо на нас. Чуть не задыхаюсь от неожиданности, превратив его в бабочку очень красивую бабочку-монарха, которая садится ко мне на палец.
