Юрий Король - Наследник демоноборца
Примерно через час лед весь растаял, освободив находку. Перед учеными лежало огромное тело человека, похожего и на индейца, и на полинезийца, облаченного в жалкие остатки облезлой шубы и шапки. На ногах было что-то похожее на сапоги, тоже из какого-то непонятного меха. В общем, этот полярник был полностью экипирован по никому не ведомой, но соответствующей антарктическим условиям моде.
— Марк, возьми анализ тканей у нашего подопечного для определения возраста. Ставлю сто евро, что он старше Христа.
— Шеф, шубу срезаем?
— А что, кому-то она понравилась? — Вызвав веселый смех у коллег, профессор добавил: — Взять образцы на анализ, остальное, естественно, на ликвидацию. Подзинский, займитесь этим.
— О'кей!
Штефан Подзинский взял специальный скальпель и принялся аккуратно срезать одежду с тела. Резать было легко, так как мех был очень старый и, наверно, отвалился бы сам, если посильнее дернуть.
— Готово, шеф! Нужно приподнять тело, чтоб выдернуть со спины остатки былой роскоши, — тоже пошутил лаборант.
— Приподнимите его. Пусть Подзинский вытащит манто.
Четверо лаборантов взяли труп с четырех сторон и с трудом приподняли его. Штефан выдернул остатки шубы.
— Профессор, у него что-то спрятано под шубой!
— Что там?
— Какая-то сумка. Снимаем ее?
— Конечно!
Штефан перерезал скальпелем ремень сумки, с некоторым усилием сдернул ее с плеч «индейца» и отложил в сторону, на соседний столик.
— Открывай! — сказал Гиди.
— Тут какой-то кувшин, — сказал Подзинский, открыв сумку и вытаскивая сосуд. — Может, за водой ходил? Хотя нет... Шеф, он закрыт и запечатан. — Подзинский потряс его. — Там что-то есть! Шуршит и пересыпается. Может, откроем?
— А вдруг там какой-нибудь сюрприз из прошлого? Нет, после откроем, в изоляторе. Итак, продолжаем, господа...
Парижский исследовательский центр.
Камера-изолятор.
Сутки спустя
Надев защитные костюмы, Штефан Подзинский, Мари Эспасьенс и Жерар Гиди зашли в камеру-изолятор. Вернее, в ее фойе — так профессор, любитель театра, назвал сектор наблюдения, отделенный от собственно изолятора большим бронированным стеклом. В секторе находился пульт управления манипуляторами, но неделю назад он сломался, а ремонтник заболел, и профессор «выбил» у руководства разрешение поработать с кувшином вручную, без техники.
Посреди изолятора на столе стоял сосуд, найденный в сумке у замерзшего «индейца». Профессор долго смотрел на него, как будто не решаясь, потом махнул Штефану: «Давай!» Лаборант вошел в изолятор, и Мари включила блокировку дверей, как полагалось по технике безопасности.
Аккуратно взяв в одну руку горлышко кувшина, а в другую скальпель, Подзинский начал срезать с пробки печать.
— Аккуратней, Штефан! — сказал в микрофон профессор. — Не повреди горлышко и печать.
— Да ее же сфотографировали во всех ракурсах и под всяким излучением, — откликнулся Подзинский.
— Нам нужны не только фотографии, но и сама печать.
— Ладно, шеф, я — осторожно.
Подзинский положил на стол срезанную печать, взялся за саму пробку, коней которой сильно выпирал наружу, и потянул на себя. К его удивлению, пробка легко выскользнула из горлышка.
— Что там, Штефан? — Любопытству Мари не было предела.
— Сейчас посмотрим. — Подзинский наклонил сосуд, чтобы высыпать щепотку того, что находилось внутри.
Из горлышка легкой серой струей потек пепел. Внезапно неизвестно откуда взявшийся резкий порыв ветра подхватил струю и разметал ее по камере. Кувшин дернулся в руках Подзинского и упал на стол. Прах посыпался мощной струей, тут же разлетаясь от сильных порывов ветра. Воздух мигом наполнился электричеством, как бывает при приближении сильной грозы.
— Что за черт! — только и успел крикнуть Подзинский.
Черное облако налетело на него, перевернуло в воздухе и опрокинуло на пол вниз головой. Подзинский остался лежать без каких-либо признаков жизни. Мари закричала, выключила блокировку двери и, с неожиданной для хрупкой девушки силой отворив тяжелую створку, проникла в камеру.
Жерар Гиди, видимо, впал в полный ступор, никак не отреагировав на ее совершенно непозволительные в такой ситуации действия. Он уставился на лежащего без движения лаборанта и бормотал... бормотал...
Ветер стих, пепельный туман тихо рассеивался.
— Штефан! Милый! Очнись! — Мари, обливаясь слезами, трясла Подзинского за плечи, но парень то ли умер, то ли был без сознания. — Профессор, вызовите врачей! — закричала Мари, поняв наконец, что сама не справится. — Скорей! Пожалуйста, врачей!
Внезапно Подзинский открыл глаза и схватил девушку за горло. От неожиданности Мари не успела вымолвить ни слова. Она только испуганно заморгала и захрипела. Но это не остановило Штефана. Он еще сильнее сдавил ее горло. Глянув в его глаза, девушка в последние мгновения жизни поняла, что это уже был не Подзинский. Мари схватилась обеими руками за держащие ее горло пальцы и попыталась вырваться. Но сил на это не хватило. В следующую секунду шейные позвонки Мари Эспасьенс хрустнули, как яичная скорлупа. Девушка обмякла, повиснув на руке Штефана. Он оттолкнул труп в сторону и поднялся с пола, осматриваясь по сторонам нечеловечески сверкающими глазами. И встретился взглядом с профессором, окаменевшим за бронестеклом.
Профессор взвизгнул, попятился и, зацепившись за рабочее кресло, свалился под стол. Где и забился в дальний угол.
Подзинский равнодушно перешагнул через остывающее тело Мари, слегка зацепившись носком ботинка за полу ее халатика, и пошел к выходу изолятора. Выйдя из камеры, Штефан даже не взглянул в сторону оцепеневшего от ужаса профессора. Он отправился в раздевалку, переоделся и вышел из Центра. На вахте вежливый охранник пожелал ему спокойной ночи, так как время уже было действительно позднее. Подзинский искоса глянул на него, криво ухмыльнулся и ничего не ответил. Это было так непохоже на всегда вежливого поляка, что растерянный охранник проводил его непонимающим взглядом, но потом решил, что человек просто заработался, и, махнув рукою, вернулся на свое место.
Через несколько минут сигнал тревоги, поданный на пульт профессором Гиди, всполошил всех дежурных охранников. А еще через полчаса в Исследовательском центре стало тесно от полицейских. В камере-изоляторе обнаружили труп лаборантки Мари Эспасьенс. Выслушав сбивчивый рассказ Гиди, полиция нагрянула на квартиру к лаборанту Штефану Подзинскому, но его там обнаружить не удалось. Он был моментально объявлен в розыск, в результате которого стало известно, что гражданин Франции польского происхождения Штефан Подзинский вылетел из аэропорта Орли в Бухарест, где следы его, естественно, затерялись.
Китай. 80 км к западу от г. Чжэньчжоу.
Священная гора Суншань.
Два месяца спустя
Расталкивая любопытных туристов, толпами слоняющихся по двору монастыря, брат Жи пробирался к обители настоятеля. Сегодня их было, как назло, больше обычного. Настоятель Мин как раз принимал обед, когда Жи ворвался в его домик.
— Мин ринпоче[4]! — еще с порога закричал запыхавшийся монах. — У нас проблемы с Тайным Храмом.
Мин чуть не подавился, услышав сказанное.
Тайный Храм — самое святое и самое засекреченное место монастыря Шаолинь. Про него знают даже не все монахи, а только старейшие и избранные, которые проходят обряд посвящения и заслуживают доверие совета. Этого места нет ни на одном плане монастыря, и о нем не упоминается ни в одной летописи. Оно охраняется монахами тщательно и круглосуточно. В нем находятся все реликвии Шаолиня и...
«Боже мой! Только не это», — мелькнуло в голове старого настоятеля.
Дело в том, что помимо реликвий в Храме, спрятанном глубоко в недрах священной горы Суншань, хранился один из трех ключей, отпирающий двери в преисподнюю. Он был передан монахам на хранение братьями из Ордена Света. Почувствовав в словах Жи опасность именно для ключа, Мин вскочил:
— Что именно произошло?
— Какие-то люди вторглись в пределы священной горы и движутся в сторону Храма. Их очень много, и у них у всех оружие. Наши братья, шедшие за водой к источнику, увидали их и сообщили об этом.
— Настало время испытания, брат Жи. Собирай всех монахов и веди их к Храму. Я буду там. Поторопись!
Забыв про еду, Мин выбежал из пагоды и сказал первому же попавшемуся монаху:
— Играй тревогу! Выводи всех посторонних.
— Но...
— Делай, как я сказал! Живо!
Оторопевший от резкости настоятеля монах бросился исполнять приказ. Через полминуты барабан забил сигнал тревоги. Возмущенных туристов стали выдворять за ворота монастыря.
