Скверна. Шаг первый - Призывающий Оро Оро Призывающий
Подпись: «Я никогда не забываю поздравить своих слуг с днем рождения Х)»
Я минуты две сидел и просто пялился в одну точку. В груди клокотал гнев. Я разрывался между желанием разбить телефон о стену и тем, чтобы написать кому-нибудь что-нибудь крайне язвительное. Даже знаю кому – Августу. В порыве гнева я закрыл истории и перешел в его личные сообщения. Написал короткое: «Тварь».
Ответа не пришлось долго ждать: уже спустя три секунды он отправил мне глумливый смайлик.
Я чуть было не начал что-то строчить, но внезапно замер, осознав, что кроме прямых оскорблений мне толком в голову ничего не лезет. Так нельзя. Это не просто тупо, это жалко. Я вышел из диалога с ним, забанил его, а затем перешел в свой список диалогов. Увидел, что Элиза до сих пор еще что-то мне печатает. Забанил и ее.
Вот теперь можно и телефон об стенку разбить. Мощно, вдребезги, чтобы вмятина осталась.
Руки загорелись черным. Плевать. Я в тот момент уже замахнулся и что было силы всадил телефоном прямо в плазму. С громким звоном черное стекло экрана покрылось белой паутинкой из трещин почти до самых краев, прямо в центре телевизора торчали остатки моего телефона. Он прошел сквозь плазму, как нож, и застрял в стене.
Злобно бормоча себе под нос ругательства, я покосился на подскочившего от неожиданности Джонни-младшего, который подозрительно покосился на меня.
– Что-то случилось, шеф? – он то и дело смотрел то на меня, то на плазму.
– Типа того, – я удивленно смотрел на свои запястья: их покрывали острые, рваные линии, накладывающиеся друг на друга в хаотичном порядке. Прямо как у мамы, когда она злилась.
Я еще некоторое время просто сидел, тяжело дыша. Пытался успокоиться. Получалось плохо. Я перевел взгляд на Джонни-младшего. Мне нужно было выговориться.
– Слушай, – он удивленно приподнял бровь, не ожидая, что после такой выходки я решу с ним о чем-то поговорить. – Хочу кое-что спросить.
Он оглянулся на разбитую плазму, а затем на меня, после чего присел обратно на свой стул.
– Спрашивайте. Но я сразу скажу, что в ваших клановских делах черт ногу сломит, так что я тут не большой советчик.
– Да я не об этом, – я сделал паузу, подбирая слова. – Что делать, когда ты столкнулся с проблемой и не знаешь, как ее решить? Даже не так… ты не можешь ее решить.
Охранник склонил голову влево, вспоминая что-то, а затем снова посмотрел на меня.
– Когда я был как вы, может, помладше, такой же потерянный ходил, – он снова глянул на телевизор. – Да это сразу видно, не серчайте. И отец мне тогда одну вещь сказал: «Бывают ситуации, в которых ты ничего не можешь изменить, но нет такой ситуации, в которой ты не можешь изменить себя». Я не сразу понял, о чем он, и пожалел… а вам советую понять это поскорее, ага?
– Спасибо, – я кивнул и выдохнул. Ну хоть что-то. Однако Джонни на этом не остановился.
– А ему это, кстати, дед мой сказал, Джонни-старший. Ну, то есть как, батяня тоже Джонни-старший, но… – за этим последовала десятиминутная тирада, повествующая о весьма обширном семейном древе Джонни Кравцев, среди которых, кстати, все-таки втиснулся один Давид (надо полагать, в семье его недолюбливали).
Дальше я его не особо слушал, но болтливый настрой Джонни хотя бы помог мне немного успокоиться.
Несмотря на глубокую ночь, сна не было ни в одном глазу, да и физически я ощущал себя хорошо. Слишком хорошо для того, кто всего несколько дней назад чуть не умер. Ноги слегка зудели, левый глаз тоже. Но в остальном я ощущал себя прекрасно.
Изменить себя… Окей, Марк, что ты можешь сделать сейчас? Вот прямо сейчас. Для начала – наконец разобраться с тем, что ты вообще можешь. Сколько ты уже тянул кота за яйца? Может, хватит?
Во-первых. Скверна.
Если Скверна все-таки во мне, то это объясняет произошедшее с моими навыками. Возможно, благодаря ей я не умер после того укола. Или все же умер?
Раз сдерживание энергии – это мой атрибут, логично, что после смерти его действие прекращает быть активным. При таком раскладе Скверна должна была бы расползтись по всей округе, и эта больница превратилась бы в филиал ада на земле, если бы рядом не было ничего, что притягивало бы ее к себе. Чего-то вроде магической печати, создающей из человека сосуд, который поглощает в себя всю Скверну. А Скверна не может допустить, чтобы сосуд погиб вот так просто.
И в тот самый момент, когда Скверна начинает восстанавливать мое тело, воскрешать, если угодно, «Уроборос» снова становится активным и не позволяет ей полностью взять меня под контроль. Получается замкнутый круг, где я позволяю жить искаженной энергии, а она – мне. Черт подери, в каком-то смысле я превратился в ходячий научный экспонат, инь-ян этого мира. Конечно, я не могу быть уверенным в этом до конца. Но если я прав, то, во-первых, я сам не заметил, как умер, что уже звучит как хорошая история для вечеринок, а во-вторых, это объясняет поведение моих навыков: они исказились из-за Скверны.
Мне не казалось, что я здоров. После того как Скверна меня восстановила, я и был здоров. Рука нащупала повязку на глазу, я резко сорвал ее и бросил в сторону под ошеломленным взглядом Джонни-младшего. Даже к тусклому ночному свету в палате глазу пришлось еще какое-то время привыкать, однако он был совершенно целым! Я даже почти решился на то, чтобы потыкать в него пальцем, но отбросил эту идею.
– В-вы что делаете? – Джонни заметил, что мой глаз был в полном порядке, но не мог понять, что ему делать в сложившейся ситуации.
– Меняю себя, – улыбнулся я.
«Сдвиг»
Я присел на кровати и сорвал с ног одеяло. Они были запечатаны белым гипсом, который я начал было пытаться отодрать голыми руками. Гипс крошился, но не отходил.
В этот момент Джонни подорвался с места, чтобы остановить меня, но я выдвинул руку перед собой.
– Стой.
– Но что вы творите?
– Фридрих тебе доверяет, а значит, и я тебе доверяю. Поэтому сейчас просто вернись на место и не мешай мне. Тебе за это ничего не будет.
Он хотел воспротивиться мне, но я злобно вздохнул и посмотрел прямо ему в глаза.
– Это приказ.
Лысый охранник покачал головой, кивнул и попятился обратно на свой стул, пристально наблюдая за тем, что произойдет дальше.
Мой взгляд зацепился за продырявленный телевизор. Я посмотрел на причудливые линии у себя на руках: судя по всему, это был результат работы одного из тех проклятий, возможность использовать которые досталась мне от мамы.
Разумеется, я не тренировал их и никак не использовал, так как довольно странно проклинать самого себя. Но теорию я в какой-то мере знаю.
Говорят, проклятия берут исток в темной стороне человеческой натуры.
Чтобы молодой Пробужденный научился владеть этим искусством и впервые активировал проклятие, его часто доводят до эмоционального срыва и заставляют испытать негативные эмоции. Обучение проклятиям означает бесконечный стресс и негатив для Пробужденного. Некоторые изучают лишь несколько проклятий себе в арсенал, и даже тогда вздрагивают, вспоминая бесконечные унижения на тренировках. Но чернокнижники и прочие классы, у которых проклятия составляют львиную долю способностей, не могут в мастерстве овладеть этим искусством, слегка не тронувшись головой.
Сложность заключалась в том, чтобы научить Пробужденного быстро входить в состояние крайнего эмоционального накала, а затем так же быстро выходить из него, возвращая себе контроль над рассудком и способность трезво принимать решения в разгаре боя.
Похоже, Скверна исказила какое-то из проклятий. Возможно, нечто, что должно работать на ослабление противника, теперь, наоборот, усилило меня. Ну и отлично. Сейчас я не особо заинтересован в познании премудростей контроля над своими эмоциями. Я все еще был чертовски зол.
Руки вспыхнули черным – и я разорвал гипс в одно усилие. Ноги выглядели абсолютно здоровыми. Я ощупал их руками, а затем попытался подвигать. К моему удивлению, они довольно резво отозвались. После минутной разминки я оперся рукой о кровать и аккуратно поставил ноги на пол. Прищурив глаза в ожидании падения, я встал, и… ничего не произошло. Ноги держали меня, как и неделю назад. Я осмотрел их, словно какую-нибудь новую обувь, и даже осмелился попрыгать на месте, после чего сделал пару шагов по комнате с дурацкой улыбкой на лице.
