Ловец снов - Лейман Вера
Хери сощурила глаза, рассматривая элитного хоста и наклонилась к Сан.
– Уверена, что и под маской он красавчик! Спроси, работает ли он «на выход», – шепнула она ей. – Такой загадочный… кого-то мне напоминает. Джисона, что ли?..
Подруга отвернулась, вновь обратив внимание на своего спутника, а Сан показалось, что Хери только что вытащила чеку и кинула в нее гранату. Джисон?! Она резко развернулась к Джонатану, только теперь поняв, что именно его он ей и напоминал все это время! Парень вежливо улыбнулся и опять наполнил бокалы.
Жадно разглядывая его полускрытый маской профиль, шею с выдающимся кадыком, аккуратные уши, черные волосы и выпуклые губы, Сан все больше утверждалась в мысли, что это именно он. Но как она его сразу не узнала?! Боже, да они даже переспали! Просто тот факт, что Джисон, прилежный студент, спортсмен, красавец и любимец женской половины университета, работает в хост-баре, никак не мог прийти ей в голову. «Так вот откуда у него деньги на теннис! Пожалуй, после сегодняшнего вечера он вполне может купить себе новую ракетку, да еще и на брендовые кроссы останется. И теперь понятно, почему он так обхаживал девиц в автобусе. Профессиональная деформация», – Сан пребывала в страшном волнении и не знала, что делать дальше. Как себя вести? Желание его разоблачить стало невыносимым. Она перебирала в уме различные варианты: подкупить руководство бара, подкараулить Джисона на улице после смены, а может, дождаться, когда он выйдет по нужде, и ворваться в туалет? А там сорвать хоть силой.
Джонатан, точнее, Джисон, опять говорил о чем-то интеллектуальном и возвышенном, а Сан кивала и отвечала невпопад, сама думая только о том, как сильно она ошиблась в этом парне. Скучный? Простой и понятный? Очень смешно! Поражалась, не понимая, как могла его не узнать. Хотя, если бы прорези для глаз были чуть больше, то она, конечно, увидела бы родинку, которая когда-то свела ее с ума. Вот что значит оболочка. Она привыкла видеть Джисона в свободной одежде спортивного стиля, привыкла думать о нем как о незрелой малолетке. Сан и представить не могла, что этот элегантный мужчина в строгом костюме, который свободно беседует о поэзии и истории, тот самый мальчишка, которого она сняла в клубе!
– Чем ты занимаешься? Где-то учишься? – Сан опять осушила бокал, чувствуя, как алкоголь приятно ударил в голову и немного расслабил. Она была полна решимости вывести его на чистую воду во что бы то ни стало.
– Извини, правилами бара нам запрещено разглашать личную информацию, – Джисон-Джонатан развел руками и смущенно улыбнулся, опять отводя взгляд. «Интересно, он понял, что я его раскрыла?» – подумала Сан, чувствуя азартное возбуждение.
– А встретиться с тобой после твоей работы можно? – она положила руку ему на плечо и придвинулась ближе, ощущая легкий, едва заметный аромат парфюма. Она помнила, как умопомрачительно он пах, и едва сдержалась, чтобы не наклониться к его шее.
– Я не работаю на выход. И… прости, но по правилам к хостам запрещено прикасаться, – сказал он, осторожно отодвигаясь. Ах вот, значит, как! Играем в недоторогу? Смешно, если учесть, что они перепробовали половину поз Камасутры чуть больше недели назад.
– Правда? Менеджер ничего такого не говорил, – Сан невинно захлопала ресницами, продолжая поглаживать его спину. – О таких вещах предупреждают заранее, а раз он ничего не сказал, значит, можно.
Она опять придвинулась к нему. Руки чесались сдернуть с его красивого лица маску, прошипеть «Ты мой, я тебя купила!» и впиться в его пухлые губешки. Но Джисон аккуратно убрал ее руку и вновь увеличил между ними расстояние. Сан просто взбесилась. Она схватила бутылку, налила себе полный бокал и выпила залпом.
– Что-то не так? Тебе некомфортно? – с вполне искренней озабоченностью спросил негодный хост.
Сан чувствовала, что ей хватит, вино после соджу и почти без закуски уже не расслабляло, а сносило барьеры. Но не смогла сдержаться:
– Сколько тебе заплатить, чтобы ты снял эту проклятую маску? Три, пять, десять тысяч долларов? Назови цену!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Она бухнула бокал на стол, и Хери удивленно спросила:
– Ты чего? Он же сказал, что им нельзя…
Сан сердито зыркнула на нее, и подруга поспешила вернуться к своему ухажеру.
– Так хочешь увидеть мое лицо? – усмехнулся Джисон.
– Хочу! – с вызовом вскинула голову Сан.
– Хорошо, я сниму ее, но при одном условии.
Девушка подалась вперед.
– Сыграем в игру? Если выиграешь ты, я сниму маску, если я – ты выполнишь любое мое желание.
Если бы он попросил Луну с неба, она бы и тогда согласилась без раздумий, поэтому кивнула, ожидая, что же он предложит.
– Давай почитаем стихи, раз мы оба любим корейскую поэзию? – предложил Джисон. – Один начинает, второй продолжает. Строки поэта нужно воспроизвести в точности. Тот, кто не сможет продолжить, проиграл. Идет?
Сан фыркнула. Самонадеянный болван! Лучше нее никто в современном мире не знает традиционную корейскую поэзию.
– Идет.
– Начинай, – парень галантно предоставил даме право первого хода.
– «Если жарко – цветы зацветут, Если холодно – лист опадает»,– начала Сан и повела рукой, обозначая, что Джисон может продолжить.
– «Отчего же, сосна, для тебя Не страшны ни метели, ни иней? Знаю: крепкие корни твои царство мертвых проникли глубоко»,– закончил он и улыбнулся.
Окей, посмотрим, как ты справишься дальше.
– Это было слишком легко, – отмахнулась Сан, а Джисон только усмехнулся.
– Моя очередь, – сказал он. -
На свет я родилась лишь потому, Что мне предназначалось быть с тобою. И разве в Небесах о том не знали, Что путь земной нам проходить вдвоем? Лишь для тебя была я молодой, Одну меня любил ты в целом мире. Такой любви, как эта, не бывало, И для нее сравненья не найти. С тобой в покои Лунного дворца Еще недавно мы ходили вместе. Так почему же старость я встречаю Совсем одна, от милого вдали? За что меня услали в мир людей И всех небесных радостей лишили? С тех пор уже три года миновало, Как не причесывала я волос, Румян не доставала и белил: К чему мне украшенья и наряды, Когда, как снежные сугробы в поле Лежит в душе глубокая печаль?.. Что бы ни делала – вздыхаю я, Куда бы ни пошла – роняю слезы И думаю: предел положен жизни. А горю моему предела нет!Его голос, мягкий и вкрадчивый, тревожил что-то в сердце Сан. Он был пронизан тихой печалью, такой же, как и слова в этом стихотворении. Словно, произнося строки давно почившего поэта, Джисон имел в виду что-то личное, свое. Мелодичный тембр пел внутри, и Сан как будто вновь ощутила под пальцами струны каягыма и услышала его тягучий звук.
Она унеслась мыслями в далекое прошлое, к нетронутым цивилизацией городам, полям и рекам. Когда мир был жесток и безжалостен, но в то же время мудр и в чем-то справедлив. Когда из слов плели кружева, вот такие – наполненные тонкими, сложными чувствами, которые совсем не умеют выражать сейчас. Все так упростилось… Жизнь стала комфортнее, но вместе с тем она утратила многослойность, потеряла множество смыслов, свелась к примитивизму и бытовым удобствам.
