Эндрю Фокс - Блюз белого вампира
Сейчас же определенно настало время для отдыха. Возле заднего навеса у джаз-клуба стояла небольшая группа темнокожих мужчин в измятых, пропотевших костюмах. Они разговаривали, смеялись, а их лица освещали только оранжевые огоньки сигарет. «Все в порядке, — сказал Джулс самому себе. — Это музыканты, а не вампиры». В центре группы стоял немолодой сухопарый мужчина, которого Джулс сразу узнал, хотя прошли месяцы — если не годы — с тех пор, как он был на выступлении этого джазмена последний раз. Крючковатый нос и пряди седых кудрявых волос из-под фетровой шляпы выдавали его с головой.
— Здорово, старина! — закричал Джулс и энергично замахал руками. — Салют! У тебя что, перерыв?
— А? Кто это? — Тео Шамбоне повернулся и уставился на огромного нескладного типа, который приближался со стороны улицы. Чтобы лучше видеть, шляпу он сдвинул на затылок. — Ах ты, мать честная! Парни! Нас навестил сам мистер Бигли!
Когда вас принимают за рождественского снеговика из универмага «Мейсон Бланш», это не особенно лестно, но Джулс все равно был очень рад видеть старого друга.
— Да нет! Это же я, Джулс! Твой старый приятель Джулс Дюшон!
Он крепко обхватил трубача за худые предплечья, и тот почти исчез в объятиях огромного вампира. Остальные музыканты — в сравнении с Тео Шамбоне совсем дети — или вовремя отскочили в сторону от парочки друзей, или оказались безвинно сметены энтузиазмом Джулса в канаву.
— Джулс Дюшон? А где твое такси? — Тео выбрался из смертельных объятий и оглядел Джулса с ног до головы. — И что такое на тебе надето? Работа никак новая? Проводишь детские праздники?
— Да нет. Просто иду с маскарада. Такси в ремонте, так что у меня временные каникулы. Ну а ты-то как, черт тебя возьми?
— Да ничего, все путем. Во всяком случае, для восьмидесятилетнего трубача со вставными жевалами. А вот у тебя, как я посмотрю, дела идут куда лучше.
Тео медленно прошелся вокруг Джулса, одобрительно кудахча и покачивая головой.
— Чтоб мне пусто было, а ты ведь совсем не изменился. Ну, если только потолстел кое-где. Ни одной морщинки. Ни одного седого волоса. И шевелюра вся на месте! Мы с тобой когда познакомились? Ну-ка, ну-ка… Я только начинал играть на Бербон-стрит, был совсем пацаном, не старше Лероя. — Трубач указал на одного из своих спутников, по виду — еще подростка. — Выходит, это самое начало Второй мировой…
Джулс улыбнулся и покачал головой.
— Нет, Тео, это был мой отец, Джулс-старший, а я — Джулс-младший. Вспомнил? Ты нас постоянно путаешь.
Джазмен с сомнением скривил рот.
— Ты уверен?
Джулс вместе с другими музыкантами рассмеялся.
— Конечно, уверен!
Чувство вины кольнуло его, как ржавый гвоздь в пятку. Он опять обманывал друга. Жаль, да ничего не поделать.
Старый трубач вздохнул и тяжело посмотрел на грубоватую самокрутку в своей руке.
— Ну конечно, ты уверен. Наверное, становлюсь слишком стар, чтобы баловаться такими вещами. — Он протянул «косяк» Джулсу. — Затянешься?
— Нет, спасибо. Я лучше кофе.
— Да, ты прав. Как и твой отец.
Тео сделал последнюю затяжку и потушил сигарету. Потом вынул из кармана серебряный портсигар и положил туда окурок.
— Интересно, что ты вспомнил о своем отце. Сегодня вечером я вспоминал собственного, и, главное, так все странно получилось…
— Странно?
— Ага. — Трубач повернулся к спутникам. — Ребята, вы уже идите, а я тут с Джулсом малость потолкую. Через минуту подойду.
Тео подождал, пока молодые музыканты завернут за угол.
— Молодняку я эту историю рассказывать не стал. Еще подумают, будто я чокнулся. Вот тебе расскажу. Ты-то наверняка поверишь старику.
Джулс улыбнулся и подвинулся к приятелю поближе. Из-под ног у него прыснули два здоровенных таракана.
— Для того, кто водит в этом городе такси, невероятных вещей не бывает.
— В том-то и дело. — Тео присел на наружный подоконник и стал обмахиваться шляпой. — Так вот мой отец вырос во Французском квартале, когда здесь туристов и в помине не было, а жили почти одни итальяшки. Он мне часто всякие истории рассказывал, и одна из них — про крыс, которые здесь живут, — застряла у меня в голове навсегда. Крысы эти будто водились в домах, которым лет двести или около того. То есть не в самих домах, а в их стенах! Внутри им так здорово жилось, что наружу они никогда не вылезали. Отец говорил, что целые поколения этих крыс рождались, жили и умирали, так и не взглянув на солнце. Представь только! Поколение за поколением! В темноте они делались все белее и белее до тех пор, пока их кожа не стала совсем прозрачной. Такой прозрачной, что сквозь нее кишки видать!
— Серьезно?
— Серьезно. Я эту историю никогда не забуду. Ну так вот, сегодня вечером иду я как обычно из дому сюда и вдруг слышу прям отсюда, из переулка, какой-то звук. Будто в мусорном баке кто шарит. Ну, думаю, собака или что-то вроде того. Глянул из любопытства, а там, на крышке одного из баков, сидит крыса — здоровенная, размером с мою трубу. Ни черта себе, а?! Только это еще не все. Второй такой крысы я в жизни не видел. Она смотрит на меня, я смотрю на нее и вижу, как бьется ее сердце, а по венам бежит кровь. Будто у крысы этой не кожа, а стекло!
— Может, игра света?
Старый трубач решительно затряс головой.
— Нет, никакая это была не игра, а крыса — прозрачная, как стеклянная бутыль. И пока я глядел на нее, такое чувство появилось, будто рядом стоит отец, а его рука лежит у меня на плече. Это все чистая правда. — Он перестал обмахиваться шляпой и посмотрел Джулсу прямо в глаза. — Странные тут творятся дела, друг мой. Нам с тобой такое и не снилось.
Джулс пробормотал что-то в знак согласия. Тео Шамбоне глянул на часы.
— Черт! Как время бежит. Мне пора. Зайдешь послушать второе отделение?
— А то! Уши у меня вроде с собой. Айда.
Они обогнули здание и вышли на Декейтер-стрит. Тео заскочил в дверь «Пальмового дворика» и поспешил прямо на сцену. Там его музыканты уже наигрывали вступление. Джулс остановился у входа и натянул плащ, чтобы не отвлекать внимание публики от музыки.
Сцену освещали красные и зеленые софиты. В остальной части зала, поровну поделенной между барной стойкой из полированного дуба и ресторанными столиками, горели только свечи в стеклянных абажурах. В уютном полумраке Джулс не видел лиц посетителей, а только их силуэты и руки с бокалами вина или кружками пива. Зал был полон на две трети. Секстет на сцене плавно перешел от импровизации на тему печального «Блюза колоколов» к жизнерадостному «Блюзу Бейсин-стрит». Джулс протиснулся к свободному столику у стены.
Играли молодые ребята хорошо — чертовски хорошо, — но даже самому опытному из них оставалось далеко до той лиричности, с которой так легко и искусно звучала труба их лидера. В конце концов, шестьдесят лет опыта чего-нибудь да значат. Джулс с восторгом слушал, как труба его друга извилисто и плавно скользит по темам знаменитых блюзов, впервые исполненных Кингом Оливером и Луи Армстронгом сразу после Второй мировой — в годы, когда Джулс был совсем молод. Может, игра Тео Шамбоне и не отличалась пламенной азартностью Оливера или почти сверхъестественной виртуозностью Армстронга, зато с теплотой ее звучания не мог сравниться никто. Пока жила такая музыка, Новый Орлеан оставался для Джулса Дюшона раем на земле.
Джулс с запозданием почувствовал, что ему на плечо легко опустилась мягкая ладонь.
— Не возражаете, если я сяду с вами? Все столики заняты, и, кроме того, я терпеть не могу слушать блюз в одиночестве.
Говорила женщина. Голос был незнакомый, теплый и обволакивающий, как неутомимая труба Тео. Джулс обернулся и, увидев, кто стоит у него за спиной, чуть не свалился со стула. Это была она — женщина из «Трамвайной остановки» и с обложки «Пухлых попок»!
Незнакомка улыбнулась, сверкнув белыми зубами.
— Простите, бога ради, что отвлекаю, — сказала она. — Я видела, какое удовольствие вам доставляет музыка, хотя то, что мы встретились опять, это такая чудесная случайность. Я просто не простила бы себе, если бы не подошла и не представилась. Могу я сесть?
Неужели это происходит на самом деле? Или от накопленного стресса у него все-таки начались галлюцинации? Так сказать, причудливые эротические сны наяву.
Джулс со всей силы ущипнул себя за плечо. Незнакомка не исчезла. Он вдыхал мускусный аромат ее духов. Чувствовал волнующее тепло ее тела, которое находилось в такой провокационной близости от его собственного. «Если это эротический сон, — сказал себе Джулс, — то надо досмотреть до конца. До самого конца».
— Ну так что, могу я сесть? — снова спросила она. Спросила так спокойно, так терпеливо. Морин уже давно откусила бы ему голову.
— Э-э… вы хотите сесть со мной?
— Да. — Она улыбнулась.
