Юрий Леж - Агенты Преисподней
– Ничего не сделала, потому и не спешат, – улыбнулся Симон, демонстративно разворачивая белоснежную салфетку у себя на коленях. – Ты же умеешь управляться с клубными мальчиками, да и с девочками отлично ладишь – кого приласкаешь, кого к черту пошлешь, кого к сердцу прижмешь…
Маринка озадаченно взлохматила и без того торчащие в разные стороны волосы, задумалась ненадолго, а потом махнула рукой, одновременно этим же движением прихватывая сочный кусок ветчины:
– Да, ладно, что ж теперь и с официантами, и с горничными заигрывать?
– Сама все прекрасно понимаешь, – покачал головой агент, старательно размазывая по кусочку хлеба масло и накрывая бутерброд сыром. – Зачем заигрывать? Просто вести себя, как обычно, только и всего. Все эти люди, что обслуживают не только нас с тобой, отлично понимают уже в силу своей профессии – кто притворяется, а кто – есть на самом деле. А притворяшек нигде не любят, их чаще всего просто терпят до поры, до времени.
– Какой ты умный, это что-то, – язвительно отозвалась Маринка, энергично пережевывая ветчину и присматривая на столике новую жертву своего аппетита. – Скажи лучше, коньяк ты для выработки силы воли поставил или его еще и пить можно?
Симон хохотнул коротко, обижаться на девушку он не умел, хотя иной раз она выдавала в запале разговоров на высоких тонах очень неприятные для любого мужчины «комплименты». Но её спутник отлично понимал, что делается это лишь по малому жизненному опыту и природной несдержанности на язык, без подспудной злости или ненависти к нему.
– Пей, конечно, – пригласил он Маринку, зная что со ста граммов с ней ничего плохого не случится.
Да что там – со ста, и после трехсот девушка умела вести себя трезво и разумно, если, конечно, сама хотела этого. Иной раз Симон удивлялся такой природной способности организма блокировать пагубное воздействие алкоголя.
Воздав должное коньяку, закусив сыром, окороком, парой креветок, хлебнув пару глотков апельсинового сока, Маринка сытно откинулась в кресле, прихватив со столика сигарету и пепельницу, наблюдая при этом, как неторопливо, продумывая каждое свое ощущение, заканчивает поздний завтрак агент.
– Теперь-то, надеюсь, ты расскажешь подробно, в какую историю предлагаешь и мне вляпаться? – поинтересовалась девушка, закидывая крепкие, спортивные ножки на подлокотник кресла.
– Сначала неплохо бы поделиться пепельницей, – уточнил Симон, привычно перекатывая в пальцах сигарету.
– А другой здесь поблизости нет? – попыталась переложить на плечи спутника решение легкой бытовой проблемки Маринка. – Кажется, на подоконнике я видела…
…– …а я все-таки не очень поняла, зачем же ты хочешь меня с собой прихватить? – спросила, старательно пряча радостный блеск глаз, девчушка через две с половиной, неторопливо, но практически без перерыва выкуренных сигареты, когда основной рассказ Симона о предстоящем детективном приключении подошел к концу. – Из чистого любопытства или из жалости, чтобы «дочурка» не скукожилась от наркоты и спиртного по клубам?
– Из чистого высокого знания, – в тон девушке ответил агент Преисподней. – Оно, знание то есть, никогда не будет лишним в жизни, да и в потустороннем существовании – тоже, каким бы пустым и зряшным это знание не выглядело изначально. А мы имеем, как раз, очень даже полезное знание: настоящее оперативное полицейское расследование, без телевизионных прикрас и книжных придумок.
– Учишь, значит? – подозрительно глянула на Симона его спутница. – Обучаешь умению жить дитя неразумное?..
– В каждом из нас, где-то в глубине души, дремлет учитель, настойчиво требующий передать хотя бы часть своих знаний другому, – улыбнулся высокопарности собственных слов агент Преисподней. – К сожалению, у подавляющего большинства людей этот учитель совсем не имеет педагогического призвания – вот и получаются вечно ворчащие старушки, сварливые свекрови, нудные зятья и ненавидимые учениками школьные преподаватели.
– Ух, ты, как завернул-то, – с ироничной завистью отреагировала Маринка. – Какой же ты предусмотрительный… небось, уже придумал, как меня этим полицейским представишь? Типа – самая главная специалистка по наемным политическим убийцам во всем текущем Отражении? Или – личная представительница представителя здешнего беса-куратора, облеченная высочайшим доверием?
– А зачем? – в ответ удивился Симон. – Вокруг тебя должна быть тайна, как вокруг любой женщины. И полицейским вполне достаточно знать, что ты – некто… просто некто… или Некта? Да, пожалуй, так и следует тебя с этого момента называть – Некта.
– Это ты меня что же – заново окрестил? – нарочито округлила глаза Маринка, млея от удовольствия, новое имечко, появившееся так непринужденно, легко, ей понравилось. – Вот здорово! А где же – черные свечи, перевернутое распятие, чаши из человеческих черепов, наполненные кровью невинных младенцев, погребальный звон колоколов, алтарь с Дьяволом в образе коз… ой…
Она невольно прикусила свой язычок и тут же, виновато оглядываясь по сторонам, будто рассчитывая увидеть в гостиной Самого, вполне серьезно раскаялась:
– Извиняюсь, не хотела, повинна… это все дурная, прижизненная наследственность и привычка не следить за словами. Больше не буду, во всяком случае, постараюсь всуе не произносить имя его.
– Тебе Змея не хватило в свое время? – мягко спросил Симон, намекая на недавнее по его меркам участие девушки в сатанинском обряде, после которого он лично забрал в Преисподнюю грешную душу ударом клинка. – Опять на черную экзотику потянуло? Ты только гляди, поаккуратнее тут, вдруг в этом Отражении у сатанистов вместо огромного змея обыкновенного козла используют?.. некрасиво как-то будет – ты и козел, не романтично и не впечатляюще, больше на простое извращение богатенькой шлюшки похоже…
– Ну, ты и наговорил, – с легким восторгом от умения агента плести словесные кружева покачала головой Маринка-Некта. – Прямо сексопатолог какой-то доморощенный. Лучше скажи, когда в сыскное Управление выдвигаться будем? И как мне лучше одеться, чтобы там неформальной наркоманкой не выглядеть?
– Выдвигаться через полчасика будем. А ты думала, что все также спят до полудня, а потом еще пару часов потягиваются, как ты? – засмеялся агент, заметив легкое недоумение на лице девушки. – Для наших полицейских уже вторая половина дня к концу подойдет, когда мы объявимся. А про одежду – сама думай, Некта, чтобы и имени новому соответствовать, и стражей порядка не напугать. Хотя, там компания подобралась – не очень-то их напугаешь внешним видом.
– Не напугаешь? – медленно, с нарочитой зловещестью, процедила сквозь зубы Некта. – Ну, ладно… поглядим…
Она распрямившейся тонкой пружиной взлетела с кресла, даже привычный к таким преображениям девушки Симон едва сдержался, чтобы не отшатнуться в сторону от маленького блондинистого вихря, голышом просвистевшего мимо него в сторону спальни, где хранились основные запасы женской одежды и аксессуаров.
Пользуясь случаем, агент вызвал по внутреннему, гостиничному телефону официанта и велел быстренько прибрать остатки завтрака, заменить бокалы коньяка на свежие, наполненные ароматным напитком и наполнить им же пару объемных металлических фляг, специально купленных не так давно в сувенирной лавке неподалеку от гостиницы. И то ли официант оказался столь проворен, то ли Симон идеально рассчитал время, необходимое для облачения своей спутницы в «боевые доспехи», что представляется высшим достижением метафизики, ибо определить, за какой промежуток времени женщина сменит одну блузку на другую, без помощи потусторонних сил невозможно, но едва лишь закрылась входная дверь гостиничного номера, как из спальни появилась Некта, теперь, кажется, полностью соответствующая своему новому имени.
Жиденькие светлые волосики, прихваченные в два коротких, незаметных спереди хвостика покрывала строгая камуфляжная беретка без каких бы то ни было эмблем или иных опознавательных знаков. Юное лицо, лишенное косметики – даже губки не были тронуты обязательной в нынешнем мире помадой – выглядело свежо и строго, как у ученицы-отличницы, способной без традиционного угадывания отличить знак интеграла от скрипичного ключа. Классическая светло-бежевая блузка, маленький галстук-бабочка, с модно обвисающими краями и совершенно неожиданная громоздкая и бесформенная камуфляжная осенняя куртка, накинутая на плечи.
Внимательно вглядываясь, будто заново узнавая свою лихую спутницу, Симон подумал, что до пояса, если не учитывать вольность с курткой, Некта вполне соответствует общепринятому в этом Отражении, современному толкованию образа «синего чулка», строгой девушки, в голове у которой больше знаний и расчетов, чем порывов и чувств. Но вот ниже… все портила хоть и строгая, черная, но очень узкая и короткая для порядочной девушки юбка, буквально облепляющая стройные спортивные бедра. И уж совершенно убийственно выглядели на ногах Некты громоздкие, неуклюжие и тяжелые на вид, но очень удобные и легкие – по заверениям самой Маринки – высокие, армейского образца, ботинки на двойной толстой подошве и шнуровке. Единственно, в чем новонареченная Некта осталась верной себе, Маринке, были едва заметные на загорелых ногах телесного цвета чулки.
