А. Смолин, ведьмак. Цикл (СИ) - Васильев Андрей Александрович
Ведьмы снова расхохотались, им явно было приятно смотреть на истерику моей спутницы. Они словно пили ее страх.
— Не шуми, — попросил ее я. — Еще поглядим, кто кого резать будет.
Врать не стану — мне было сильно не по себе, давило на психику происходящее. Но и умирать, как телок на бойне, я не собирался, это не в моих правилах. Тогда, в коридоре, у зеркала, я был не готов к тому, что увидел, это не слишком монтировалось с тем универсумом, в котором я прожил всю свою жизнь, с моими представлениями о нем.
Но с тех пор прошло несколько дней, я маленько подкорректировал свое видение картины мира и самое главное — я больше не был безоружным. У меня был ведьмачий нож и понимание того, что я если даже и не убью этих трех стервозин, то жизнь им попортить смогу.
Правда, вероятнее всего, в процессе драки меня самого прикончат. Это плохо, это вообще не входило в мои планы. И Маринке тоже не поздоровится, что совсем уже погано. Но деваться-то все равно уже некуда, так что придется вот так, как есть… Но горло под нож сам я точно не подставлю.
И еще у меня не было сомнений в том, что я смогу убить сам. Я, как и любой современный человек, задумывался раньше — смогу я прикончить подобного себе или нет? Тогда ответ был «скорее всего, нет».
Сегодня — «да». Без вариантов. Тем более, что это и не люди.
Лишь бы возможность подвернулась.
Я достал нож из ножен и скомандовал Маринке:
— За спиной у меня держись.
Клинок ярко сверкнул в лунном свете. Но не блеском стали, а как холодная вспышка звезды.
— Воин, — протянула Стефа. — Отвага и честь.
— Витязь, — поддержала ее безымянная ведьма. — Только плаща княжьего человека не хватает.
— Давно хотела эту пакость расплавить, — не стала острить Дарья Семеновна. — Сегодня я это сделаю. Захар мертв, договор расторгнут, и я в своем праве. Сестры, время к полуночи! Славная ночь! Жаль, не полнолуние, совсем было бы замечательно!
Она снова вскинула руки к ночному небу, ее подруги повторили это движение. Три черных ножа словно впитывали лунный свет.
А потом они запели.
Это была какая-то странная песня, я не мог разобрать слова, я вообще не уверен в том, что звучал человеческий язык. Ничего похожего раньше не слышал. Хаотичный набор звуков сплетался между тем в стройную мелодию, которая буквально завораживала.
Причем, если завели ее ведьмы негромко, чуть ли не шепотом, то теперь они пели в полный голос.
И чем громче звучало это пение, тем сильнее кровь стучала в виски, их словно сжали обручи.
А еще я ощутил, как меня оплетают невидимые нити. Это как паутинка в осеннем лесу — вроде бы неразличима, но она есть.
Мало того — теперь я точно видел, что их ноги не касаются земли, они парили над ней, поднимаясь все выше и выше.
Родька в рюкзаке забился как сумасшедший, он долбил мне лапами в спину и повизгивал. Забыл я про него, не выпустил. Зря, пропадет вместе со мной.
— Сюда, — в какой-то момент скомандовали ведьмы, а Стефа даже махнула рукой, подзывая нас. — Сюда. Отдайте нам свою кровь. Отдайте нам свои жизни.
Маринка, словно загипнотизированная, сделала шаг вперед, потом другой, и я схватил ее за плечо, чтобы остановить.
— Идите и возьмите, — хрипло крикнул я ведьмам. — Если сможете.
— Как скажешь, — прошипела безымянная ведьма голосом, в котором не осталось вообще ничего человеческого. — Я иду, мальчик.
— Надо же, — вмешался в наш разговор добродушный мужской голос. — А ты крепче, чем я думал, приятель.
— Кто? — взвизгнула Стефа, завертев головой. — Кто здесь?
— Я, — на поляну шагнул человек, которого я менее всего ожидал здесь увидеть.
Это был Николай Нифонтов, тот самый, из отдела «15-К». И его рыжая помощница тоже сюда пожаловала, она шагала за ним следом.
— Неожиданно, да? — благожелательно спросил он у Дарьи Семеновны. — Я люблю удивлять.
— Мы такие, — подтвердила рыжая.
— Я уже ничего не понимаю, — пожаловалась Маринка. — Это кто?
— Кавалерия, — не нашел лучшего ответа я.
— Двумя больше, двумя меньше — какая разница? — безымянная ведьма перебирала ногами в воздухе. — И этих отправим вслед за теми.
— Другое непонятно, — Дарья Семеновна повернула свой темный лик к Нифонтову. — Как же это вы сюда попали? Все дороги на эту поляну закрыты.
— Смотря для кого, — сотрудник отдела 15-К неторопливо подошел к трем ведьмам, парящим в воздухе, при этом он, похоже, не испытывал никакого страха перед ними. — Вот вы тут сказали, что это ваш дом, ваше капище и лес, мол, тоже ваш. По первым двум позициям спорить не буду, хотя относительно дома ведьмака вы, на мой взгляд, погорячились. А уж насчет леса — так точно промахнулись. Не ваш он. И никогда вашим не будет. У него свой хозяин есть, и только он решает, кто куда по нему дойти сможет.
— Вот старый пес, — глаза Стефы блеснули двумя огоньками. — Как посмел?
Деревья вокруг поляны зашумели, как будто перед грозой, при этом над поляной не пронеслось ни ветерка.
— Думай, что и где говоришь, — осекла ее Дарья Семеновна и обратилась к Нифонтову, который стоял перед ней, заложив большие пальцы рук за поясной ремень. — А ты, я погляжу, смелый.
— Не без того, — согласился он с ней. — Да и потом — чего мне бояться? Не вас же. Ну да, вы природные ведьмы, сильные соперницы. Так вас трое, а нас четверо. Численный перевес за нами.
Над поляной раздался дружный трехголосый смех.
— Чур, я ему глотку перережу, — сказала Стефа. — Но перед этим как следует помучаю. Сначала я его когтями рвать стану…
— Не станешь, — уверенно сказал Нифонтов. — Не скажу за всех вас, но тебя-то, тварь, я точно успею прирезать. И тебя, старая, я так думаю, тоже. А вон ту мой приятель, авось, успеет прибить. Или покромсать так, что она все одно потом сгниет заживо. Ножичек его видели? Он ведь успел его своей кровью напоить, если вы не заметили.
— Кто же ты есть-то? — задумчиво сказала Дарья Семеновна. — Ты человек, нет в тебе нашего начала. Но держишься так, будто среди нас всю жизнь прожил. Кто ты такой?
— Раб божий, сшит из кожи, — насмешливо сказал Нифонтов. — Жаль я про вас, бесовок, раньше не знал, а то этого разговора вообще сейчас не было бы. Не с кем было бы его вести.
— Что так? — ведьма спустилась чуть пониже.
— Вон на камне вашем поганом кровь запеклась. И дождь ее не смыл, стало быть — ритуальная она, просто не впиталась пока, — в голосе Нифонтова больше не было ни иронии, ни мягкости, в нем звенела сталь. — Прирезали вы тут кого-то, при этом совсем недавно.
— А если и так, то что? — фыркнула Стефа. — Поругаешь нас? Пальчиком нам погрозишь?
Рука Нифонтова скользнула под куртку, и он коротким движением достал из-под нее нож.
И это был не мой «засапожник», тут была вещица куда покруче. Я такие видел, их называют «армейскими». Широкое матовое лезвие, легкий изгиб клинка, удобная рукоять. Мощная штука.
Рыжая Евгения, как видно, решила от него не отставать, лихо извлекла из-под мышки пистолет, щелкнула предохранителем, и наставила ствол на ведьм.
Мне после этого стало как-то поспокойнее. Пистолет — это уже совсем хорошо. Пуля — она и есть пуля, это тебе не нож.
— Вот как-то так, — сказал Нифонтов Дарье Семеновне, в которой он безошибочно с самого начала угадал старшую. — Еще вопросы?
— Судный дьяк, — как мне показалось, с облегчением выдохнула та. — А я голову ломаю. Если по совести — думала, что вас всех извели давно.
— Однако, — холодно заметил Нифонтов. — Да ты со стажем нечисть, вон чего помнишь. «Судный дьяк». Это ж который тебе век пошел, а? Ты же крови людской наверняка пролила столько, что в ней слон утонуть сможет.
— Сколько ни есть — все мои, — Дарья Семеновна спустилась совсем низко, почти на землю, и её капюшон оказался напротив лица Нифонтова. — Ну, дьяк, что решать будем?
И вот тут она показала то, что было под этим капюшоном скрыто, попросту скинув его. Это было не лицо той старушки, что мы видели в деревне. Это вообще лицом назвать было нельзя. Люди так не выглядят.
