Птицы - Торин Владимир
– Сколько? – мрачно спросил Финч.
– Двадцать фунтов! – изрек этот тип, довольный собой и своей шуткой.
Финч полез в карман и на глазах у недоумевающего дяди Сергиуса извлек оттуда двадцатифунтовую бумажку, а затем подошел к нему и вложил ее ему в руку.
– Держите, сэр! – сказал он и как можно доброжелательнее улыбнулся.
После чего повернулся к Арабелле:
– Пойдем?
Все еще ничего не понимая, девочка кивнула и направилась в коридор. Финч напоследок снова широко улыбнулся дяде Сергиусу, который по-прежнему завороженно глядел на двадцать фунтов в своей руке, и пошел следом за ней. Открыв одну из выходивших в коридор дверей, Арабелла замерла у порога.
Финч вдруг обернулся.
– Позвольте поинтересоваться, сэр? – спросил он.
– Да-да… – Дядя Сергиус постепенно пришел в себя.
– Это у вас лосьон от облысения?
Арабелла в ужасе зажала рот руками. Лицо мужчины исказилось в жуткой гримасе. Он шагнул к Финчу. Казалось, он вот-вот его убьет – придушит голыми руками.
– Я вовсе не пытался вас оскорбить, сэр! – воскликнул Финч. – Просто хотел посоветовать! Если у вас лосьон не «Партилюрр. Шевелюра шевелюр», это очень плохо.
Слова мальчишки остановили дядю Сергиуса. Он застыл на месте и скрипнул зубами:
– Почему это плохо?
– Потому что помогает только лосьон «Партилюрр. Шевелюра шевелюр», а все остальные плохие. Из-за них ухудшается зрение.
– А ты откуда знаешь? – недоверчиво спросил мужчина.
– Видел рекламные плакаты в Рривв.
– И с чего ты взял, что там написана правда?
– Ну, сэр, – пояснил дяде Сергиусу, как несмышленому ребенку, Финч, – в Рривв нет лысых.
Это объяснение показалось мужчине вполне логичным. Он покивал, достал из кармана жилетки платок и принялся поспешно вытирать макушку.
– «Партилюрр. Шевелюра шевелюр», говоришь? – уточнил он.
– Да, сэр.
Дядя Сергиус с презрением воткнул пробку в стеклянный пузырек своего лосьона. В том, как он поставил флакон на столик, и в том, как он его затем отодвинул от себя прочь, выражалось вселенское разочарование. Лосьон утратил его доверие и был безжалостно лишен всех привилегий.
– Арабелла, ты не рассказывала своему любимому дяде о том, что у тебя есть такой смышленый одноклассник!
Арабелла, услышав свое имя, задрожала. Финч покосился на нее и кивнул на дверь.
– Сэр, если вы не против…
– Да-да! – позволил дядя Сергиус. – Учитесь, дети.
Финч вошел в комнату Арабеллы. Девочка нырнула за ним и захлопнула дверь.
В тот же миг в крошечной спальне будто взорвалась бомба. Очень тихая, но сметающая все на своем пути бомба высвобожденных непонимания, гнева и возмущения одиннадцатилетней рыжеволосой девочки.
– Что тебе нужно? – яростно прошептала Арабелла. – И вообще, как ты… Зачем ты… А-а-а!..
Она не смогла сдержать наплыв противоречивых эмоций.
– Я пришел помочь тебе, – просто сказал Финч.
– Мне не нужна ничья помощь! – зашипела на него девочка, отчего стала походить на кошку Мо. – Особенно твоя!
Финч вытянул руку и указал пальцем на лицо Арабеллы.
– Это он тебя ударил? – спросил он.
Она отвернулась.
– Не твое дело, и вообще тебя не звали!
Не дожидаясь приглашения и не скрывая раздражения, Финч сел на краешек идеально застеленной, без единой складочки на покрывале, кровати Арабеллы. Вот так – пытаешься кому-то помочь, и на тебе! Черная неблагодарность! Ну чего еще ожидать от девчонки?!
Он попытался оскорбленно уставиться в стену. И вдруг понял, что не может этого сделать – вся стена напротив кровати представляла собой один большой книжный шкаф. Сотни книг теснились на полках, как трамвайные пассажиры в холодный день. Финч даже испугался за Арабеллу – если она все это прочитала, то у нее в любой момент могла расколоться голова. Все знания из этих книжек явно давили на черепушку девочки – видимо, именно поэтому она всегда такая злая.
– Ого, сколько у тебя книг, – заметил Финч. – А мне дедушка приносит из библиотеки. У нас дома почти нет книг.
– Я вообще думала, ты читать не умеешь, – съязвила Арабелла. – Ты зачем пришел?
– Ты же такая умненькая! – выпалил в ответ Финч. – Вот и пойми!
– Зачем ты пришел? – повторила она неумолимо.
– Отстань от меня!
– Зачем?!
– Я не хотел, чтобы тебя снова ударили, разве не ясно?! – на одном дыхании проговорил Финч и замолчал.
Арабелла молча глядела на него. Тишина поселилась в комнате, лишь негромко тикали часы на стене да ветер выл за окном, швыряя горсти снега в стекло.
– Спасибо, – едва слышно прошептала девочка.
Финч не поверил своим ушам. Она это серьезно?
Арабелла совсем поникла. В своем клетчатом платье она выглядела такой худой и крошечной. Девочка уставилась в пол. Лицо ее не просто покраснело – оно порыжело – почти в тон с волосами, лишь синяк под глазом по-прежнему был фиолетовым.
– Ты не злишься? – спросил Финч.
– Злюсь. Очень. Ты не должен был приходить. – Она подошла к кровати и села рядышком. – Но он замахнулся, и я думала, что вот-вот… – Арабелла могла и не договаривать – все и так было ясно.
Они сидели и глядели на кружащийся и танцующий за окном снег.
В комнате было очень тепло и уютно, и, в отличие от его, Финча, комнаты, здесь царил идеальный порядок. На письменном столе, за которым училась Арабелла, все было аккуратненько разложено и расставлено, будто его вытащили прямиком из какой-то конторы. Даже пресс-папье выполняло предусмотренную для него задачу – придавливало стопку тетрадей, в то время как у Финча оно валялось под кроватью и если что-то и придавливало, то разве что дохлую мышь.
К столу прислонился плетеный ящик, из которого выглядывал пуговичный глаз куклы. Кукла будто подглядывала за Финчем. Ему показалось, что она относится к нему с подозрением.
– Тебе не было страшно? – спросила Арабелла. – Ну, когда ты пришел?
– Конечно, было. Еще как! До сих пор страшно!
– Тогда почему ты…
Финч вспомнил слова той доброй женщины из флеппина в Рривв.
– А как иначе? – сказал он.
Арабелла глядела в окно, и ее курносый профиль бледнел на фоне книжной стены. Жуткий синяк напоминал глубокую дыру, наполненную черной жидкостью, в которой тонул ее глаз.
– За что он тебя ударил? – спросил Финч.
Она поджала губы и отвернулась.
– А как же твоя мама? – добавил мальчик. – Она разрешает тебя бить?
Лицо Арабеллы стало еще грустнее. Она шмыгнула носом.
– Дядя Сергиус держит ее на пилюлях, – сказала девочка. – Из-за них она почти все время спит, а когда не спит, не выходит из своей комнаты и выглядит сонной. Она почти ничего не ест и не говорит. Разве что: «Я так устала, милая… Так устала…»
– Кто он такой? По его словам, он твой любимый дядя, но это очень похоже на вранье.
Арабелла вдруг резко повернулась к нему. В ее глазах появилась такая жгучая ненависть, что Финч почувствовал: еще миг, и его сметет ею с кровати.
– Мистер Сергиус Дрей, – процедила сквозь зубы Арабелла. – Говорит, что он кузен моего папы, но я ему не верю.
– Не веришь?
– Папа никогда о нем не рассказывал, – девочка опасливо оглянулась на дверь и перешла на шепот: – Он мошенник – я точно знаю! – и никакой он нам не родственник. Однажды мистер Дрей просто заявился вместе с чемоданом, горой слезливых соболезнований и ворохом душещипательных историй о своем детстве и дружбе с папой. Сказал, что в это тяжелое время он себе не простит, если не поможет нам. А мама была так подавлена, что даже не спорила. Он поселился в гостевой комнате и постепенно захватил всю квартиру. Съел все варенье из кладовки, спрятал почти все папины изобретения в сундук, который затем куда-то отволок. Только его башмаки теперь стоят на стойке для обуви, а наша обувь переместилась в чулан. Его костюмы заполонили вешалки. А еще он лупит тростью по железному изножью кровати и громко поет вульгарные мерзкие песни, которые он услышал в кабаре или в еще каком притоне. А поет он просто ужасно. Но не это самое страшное. Однажды я пришла из школы, а тут сидит какой-то незнакомый доктор. По виду – сущий жулик, вероятно, подельник дяди Сергиуса. Он прописал маме целую гору каких-то подозрительных пилюль, и после них она совсем… изменилась. Она стала все реже появляться из комнаты и все реже просыпаться. А дядя Сергиус взял на себя полный контроль над нашей жизнью. Он сказал: «Все заверено!» – как будто вызывал адвокатов, и мама что-то ему поручила официально.
