Полукрылые. Черные песни забвения - Урбанская Дарья

– О, привет, Титов, – манерно хихикнула Марина, как будто они давно не виделись. – А чего это ты такой красный? Жарко, да?

Поджав губы, Артем быстрым шагом прошел мимо парочки и остановился только у двери маминого номера. Марина с Максом могли целоваться сколько угодно, но у него были намечены планы. На стук никто не открыл, и, немного помявшись у порога, он направился в свою комнату, где первым делом поставил телефон на зарядку и включил. Странно, но пропущенных звонков от мамы не было. Она словно забыла о его существовании. И это было очень, очень, очень на нее непохоже. Артем ощутил первый укол беспокойства.

Трубку Милена Игоревна тоже не брала, вместо нее механический голос раз за разом равнодушно повторял, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

Артему пришла в голову одна идея, и, ухватившись за нее, как за спасительную соломинку, он осторожно выглянул в коридор. Там уже было пусто, одноклассники успели куда-то улизнуть. Так что через пару минут он настойчиво стучался в номер Антона Сергеевича.

– Из-звините, а мама н-не у вас случайно? – выпалил Титов сразу же, как только дверь открылась.

Артему показалось, что физик как будто бы немного смутился, но это ощущение быстро прошло.

– Нет, с чего бы ей здесь быть…

Учитель уже сменил брюки и рубашку, в которых был сегодня на соревнованиях, на простые шорты и футболку, и это выглядело мило и по-домашнему.

– В комнате ее н-нет, и н-на телефон она н-не отвечает. Когда в-вы с ней общались в п-последний раз?

Антон Сергеевич хмыкнул. Его явно позабавил серьезный тон и нахмуренные брови Титова.

– Вчера, насколько я помню. Хотя по ощущениям это случилось тысячу лет назад. Очень уж сегодняшний день был насыщенный. Так что по всему получается, это ты – главный подозреваемый. Вы же сегодня утром…

– Н-нет, – резко и довольно невежливо оборвал его Артем. – Утром м-мы с мамой н-не виделись, произошло… э-э-э… н-недоразумение.

– Хотел бы я услышать поподробнее об этом недоразумении, – протянул учитель, но видя, что Титов не горит желанием откровенничать, вновь вернулся к прежней теме. – Да не волнуйся ты так! Она взрослая женщина, и тем более Полукрылая. Вполне способна о себе позаботиться. Может, у нее тоже сел телефон, как у тебя, или что-то в этом роде…

– М-может и сел, н-но я все равно н-нервничаю. Непохоже это н-на маму – з-аабыть зарядить телефон. И потом, учитывая, что н-недавно в Питере как раз пропал к-каладрий…

Антон Сергеевич прищурился.

– А ты откуда про это знаешь?

– Так она и сказала. А что, это с-секрет?

– Не секрет, но все-таки… не стоит об этом лишний раз болтать с друзьями. А что касается твоей мамы… Не думаю, что ее «пропажа», – он пальцами изобразил в воздухе кавычки, – как-то связана с тем случаем. Молния не бьет в одно место дважды. Знаешь такую пословицу? Слушай… Может, у нее в этом городе живут какие-то подруги? Однокурсницы, например? Она не могла поехать с кем-то на встречу и остаться с ночевкой?

– Нет, н-никаких подруг… – начал было говорить Артем, но потом приуныл. – Но, с другой стороны, я и про п-подругу-каладрия тоже с-совершенно случайно узнал.

– А что, если… м-м-м… – Антон Сергеевич отвел глаза, – позвонить твоему отцу? Он может быть в курсе, есть ли у нее какие-то знакомые в Петербурге.

Артем скривился, как будто лимон съел. Звонить отцу он не хотел, тем более, по такому поводу. Представлял себе, что придется выслушать. Но в целом мысль была здравая – кто, как не бывший муж, может знать подробности о прошлом мамы. Титов вздохнул, достал телефон и, уже набирая нужный номер, мотнул головой в сторону коридора:

– Н-не возражаете, если я отойду? Так б-будет удобнее.

– Да, конечно. Я подожду в комнате. Дверь оставлю открытой, так что как поговоришь, заходи. Будем дальше думать.

Артем кивнул и пошел по коридору, придумывая, что именно ему сказать отцу. После шести гудков тот наконец взял трубку.

– Привет трудным подросткам! Что ты хотел? Только говори быстрее, я занят.

Титов вздохнул, чтобы не заводиться прямо в начале разговора. Он и сам не знал, что его злило сильнее – просьба говорить побыстрее, учитывая, что это был первый их разговор за несколько последних месяцев, или тот факт, что отец упорно называл лицей интернатом для трудных подростков, и никакие доводы не помогали.

– П-привет, пап. Как дела?

– Нормально дела, ты ради этого звонишь? Артем, серьезно говорю – я сейчас занят, поэтому если просто хочется поболтать с кем-нибудь…

– Нет, н-не ради этого, – поспешно перебил Титов раздраженный голос отца. – Я про д-другое хочу спросить. М-мама говорила тебе, что мы от лицея п-поехали н-на соревнования в Санкт-Петербург?

– Да, было что-то такое… Хорошее финансирование у вашего интерната, хоть это радует. Ну и чего дальше?

– П-понимаешь, мама со вчерашнего дня н-не появлялась в отеле. Да и телефон у нее н-не отвечает. Я п-подумал, м-может ты знаешь, есть тут у нее какие-то п-подруги, одноклассницы, м-может, или еще кто? Куда она м-могла пойти?

Отец рассмеялся, громко и зло.

– Ну Милка, ну дает! Сын, да и ты вроде не маленький, чтобы всерьез про подруг спрашивать! Не знаю я ни про каких ее одноклассниц в Питере, да и если б были такие – уж явно ночевать к себе ее бы не позвали.

Артем стиснул зубы так сильно, что, казалось, еще чуть-чуть и они начнут крошиться. Сделал еще один долгий вдох, чтоб успокоиться.

– Если у тебя нет н-никаких м-мыслей, куда она м-могла пойти, то, н-наверное, стоит обратиться в п-полицию…

– Ну почему же, мысли есть, – отец снова хохотнул. – Могла по магазинам отправиться шляться. Ее хлебом не корми, только дай деньги потранжирить на всякие цацки.

– Питер, конечно, город б-большой. Но что-то с-сомневаюсь, что здесь есть круглосуточные м-магазины одежды… – неуверенно проговорил Артем, приняв слова собеседника за чистую монету.

– Ну если нет магазинов, то наверняка других-то развлечений хватает, а? Как считаешь? – У Артема возникло полное ощущение, что отец «на том конце провода» подмигнул. – Ночной развод мостов – это же, кажется, как раз в Питере? Или просто катается с кем-нибудь на яхте по Неве, да хвостом крутит. Ты же знаешь свою маму, она любит красивую жизнь.

К концу фразы Титов уже сообразил, что папа над ним просто издевается, и задохнулся от злости. Он никогда раньше не обсуждал отношения родителей ни с кем из них. С отцом в принципе не возникало желания что-либо обсудить. А мама… мама, судя по всему, ограждала его как раз от подобного. Совершенно очевидно, что у взрослых оставались друг к другу претензии, до сих пор нерешенные проблемы, непрощенные обиды. Но Артем был не в курсе. Он и не хотел быть в курсе. Не желал выступать судьей в спорах десятилетней давности. Но и просто так, ничего не предпринимая, слушать, как отец говорит гадости про маму, Артем тоже не мог. Это было бы как будто предательство. А он не предатель. Он даже придурка Редькина не бросил на соревнованиях, что уж говорить про собственную семью!

Артем сжал телефон в руке так сильно, что костяшки пальцев побелели, и отчеканил в трубку:

– Н-не знаю, о ком ты сейчас г-говоришь. Но м-мама совсем не такая.

Отец сперва растерялся от неожиданного отпора, но затем снова хохотнул.

– Такая-такая. А о тебе я был лучшего мнения. Полагал, ты соображаешь, что к чему в этой жизни. Хотя, о чем я? Глупо думать, что такой недоумок, которого пришлось из нормальной школы перевести в интернат, может использовать голову по назначению. Тем более…

– М-мама. Не. Такая. – Мальчик оборвал поток оскорблений. – Жаль, что ты этого д-до сих пор так и н-не понял.

И Артем, который никогда раньше не спорил с отцом, дрожащими пальцами сбросил звонок. От адреналина его колотило. Хотелось швырнуть телефон об стену, разбить, растоптать, уничтожить. Чтобы раз и навсегда стереть из памяти этот мерзкий разговор. Но в последний момент Артем передумал и вместо этого со всей силы врезал ногой по стене коридора. Раз. И другой. После третьего на душе стало немного легче. Правда, теперь болела ступня, хоть мысок кеда и принял большую часть удара на себя.