Мост Невинных (СИ) - Торн Александра
— Что еще вы предприняли, как старший королевский дознаватель, чтобы прекратить это? — граф кивнул на окно.
"Что я тут могу предпринять? — подумал Солерн. — Выдать им хлеб, деньги и потенциального регента?"
— Мы допрашиваем арестованных, чтобы выявить всю сеть заговорщиков. Полагаю, как только первую партию главарей повесят, народные волнения начнут стихать.
Фонтанж задумчиво на него посмотрел. Ги выдал ему эту ложь и даже не поперхнулся, но граф, при всех своих бесчисленных недостатках, дураком не был.
— Я не могу дать иной ответ королю и будущему регенту, — произнес глава Секрета. — Но если вы еще раз так ответите мне, то я посажу вас в Бернарден в одну камеру с теми, кого вы туда уже отправили. Ясно?
— Да, монсеньор.
— Ну? — раздраженно повторил граф. — Что вы намерены предпринять?
— Кроме уже сказанного — ничего. Я не могу разогнать тысячные толпы силами сотни агентов.
Глаза Фонтанжа сузились.
— Почему же у нас их там тысячи?
— Потому что им нечего есть. Потому что им не нравится королева-иностранка и будущий регент-иностранец. Потому что…
— Вы же дворянин? — оборвал его граф. Солерн вздохнул. Он был из тех дворян с юга, которые от крестьян отличались только тем, что дома где-то валялась дедовская шпага.
— Да, монсеньор.
— Тогда почему я слышу от вас такую ересь?
— Я всего лишь говорю правду…
— Мне не нужна от вас правда! — прикрикнул Фонтанж, хлопнув пухлой ладонью по столу. — Мне нужно, чтобы вы обеспечили полную безопасность в городе! Счет идет на дни, и когда объявят регента, наш народ должен радостно приветствовать его вместе с юной королевой и наследником! Ясно?
Солерн промолчал, глядя в стол. В светлом, отполированном до блеска дереве, все отражалось в перевернутом виде: толстяк в парике и фиолетовом кафтане с серебром напротив очень высокого, худого, кое-как выбритого человека с царапиной от бритвы во всю щеку.
— Мастер Николетти упомянул, — несколько успокоившись, продолжал Фонтанж, — что над мальчишкой поработали. Что это значит?
— Это значит, что у бунтовщиков тоже есть свой мастер, который попытался обеспечить юному Жильберу защиту от допроса под принуждением.
— Так, — веско проронил граф.
— Я считаю, что этого мастера надо найти, — сказал Солерн. — И выяснить, сколько и какие еще мастера есть у них в запасе.
— Верно считаете. Займитесь этим. Привлеките к делу синьора Николетти. Воспользуйтесь помощью ведьмы. У вас же есть какая-то знакомая из их общины?
— Да, монсеньор.
— Вот и отлично. Идите, работайте. И приведите себя в порядок, черт возьми! Выглядите так, словно валялись в канаве после недельного запоя! Чтоб больше я вас в таком виде не встречал, ясно?
— Да, монсеньор, — вздохнул Солерн, поклонился и вышел. В приемной он снова пристегнул шпагу и кобуры с пистолетами, двигаясь медленно, как во сне. Сон! Эх…
Дознаватель покосился на блестящую зеркальную панель на стене. Он был смуглым, темноволосым и темноглазым, как многие уроженцы юга, но сейчас лицо стало болезненно-желтым, кожа туго натянулась на тонком крючковатом носу и широких скулах, зато вокруг рта обвисла, как у старика. Под большими, почти как в юности, глазами появились тени и мешки, размером не меньше этих самых глаз. В уголках отчетливо проступили морщины, на лбу и между густых бровей — складки.
"Юность, — подумалось Солерну; он редко ощущал свои сорок пять в такой неприглядной полноте. — Куда только годы делись…"
— Вы уходите? — с вежливым нетерпением спросил секретарь.
— А? Да-да, иду, — Ги надел шляпу и побрел к выходу. Годы, когда он мог сутками метаться по городу, как полоумная белка, безвозвратно канули в прошлое.
Дознаватель вышел на крыльцо. Мимо него торопливо прошмыгнула группка докторов, а чуть поодаль женщины в черном что-то обсуждали бурным шепотом. Король Филипп IVбыл совсем плох, и ни врачи, ни ведьмы уже не могли удержать его в этом мире. А значит, скоро хозяином в Эксветенском дворце, что высился над Солерном, как символ величия монархии, станет регент… Иностранец. Дядя королевы-иностранки. Которая наконец-то родила наследника — но увы, теперь все думают лишь о том, что принц тоже наполовину иностранец.
"Если бы даларцы были сытыми и довольными, — хмыкнул Солерн, отвязывая лошадь от коновязи, — то не вспоминали бы про войны с Амалой".
Три года назад, после череды поражений, многим показалась весьма здравой идея установить мир и сохранить остатки достоинства и северных провинций посредством брака между королем Далары и амальской принцессой. А вот теперь эта мысль выглядела более чем сомнительной…
— Ги! Что ты тут делаешь?
Дознаватель дернулся, как подстреленный, и обернулся на звук. Илёр де Ре была последней, кого он сейчас хотел видеть. Но она уже бесшумно подкралась к нему с тыла, смерила Солерна пронизывающим ведьминским взглядом и заявила:
— Ты хоть знаешь, как отвратно выглядишь?
— Как пьяница, выловленный из сточной канавы, — буркнул Ги. Илёр шепнула что-то себе в ладонь и приложила ее к длинной царапине на щеке Солерна. На него накатило приятное тепло, и он быстро заморгал, чтоб не рухнуть и не захрапеть прямо у коновязи. Рука ведьмы скользнула по его щеке, шее, груди и замерла над огромной ссадиной под ребрами.
"Как она все это видит?" — с досадой подумал дознаватель.
— Спасибо, — сказал он, когда ведьма покончила с ссадиной, привалился к боку лошади и зевнул.
— Ты пробовал спать? — поинтересовалась Илёр. — Многим помогает, особенно если делать это хотя бы раз в двое суток.
— Я работаю, — вяло огрызнулся Ги.
— Странно, я тоже, но почему-то не выгляжу так, словно меня пинали ногами несколько дней.
Если бы Солерн мог придумать что-нибудь язвительное, он бы ей ответил. Впрочем, в словесных дуэлях он всегда ей проигрывал. Ведьма, хоть и выглядела лет на тридцать, но обладала таким неистощимым запасом яда, словно копила его сотни лет.
— Ловил и пытал бунтовщиков в своей допросной целыми днями напролет?
— Я не могу это обсуждать.
Илёр громко фыркнула:
— Да ладно, это же очевидно. Достаточно выйти на улицу и послушать, о чем говорят люди.
— Ну конечно, — пробормотал Солерн и повел лошадь к воротам, но ведьма и не подумала оставить его в покое:
— Ты засадил в Бернарден народных героев, так что теперь тебя все ненавидят… еще больше, чем всегда. И судя по твоему лицу, начальник только что отымел тебя раскаленной кочергой. Интересно, за что на этот раз?
— Как здоровье короля? — спросил Ги. — Протянет еще пару лет нам на радость?
Его никогда не покидало чувство, что Илёр смотрит на него сверху вниз, хотя она была ниже ростом на целый фут. Изящная, но с приятно округлыми формами (Ги нравился вид и спереди, и сзади), она выглядела как настоящая ведьма из сказок — с бурно вьющимися морковно-рыжими волосами и ярко-зелеными глазами.
— Не рассчитывай, — вдруг сказала Илёр.
— На что? — Солерн вскарабкался в седло и вновь ощутил себя развалиной.
— На меня. Ты сейчас способен разве что грохнуться в обморок от утомления еще на подходе к постели, — насмешливое выражение вдруг исчезло с ее лица. — Не больше нескольких дней.
"Вот как…" — Солерн посмотрел на нее с высоты седла. Вся в черном с головы до ног… ведьмы обычно не носят такой цвет, а значит, им уже все очевидно.
— Спасибо.
Ведьма вдруг схватила его коня под уздцы:
— Ты тоже должен ответить!
— На какой вопрос?
— Все серьезно? Вчерашнее было непохоже на бунт, который усмиряют гвардейцы за полдня.
— Когда король умрет, заприте все окна и двери и не покидайте обитель в Ре.
— А ты? Ты запрешь свои окна и двери? Они, — ведьма кивнула на виднеющиеся за воротами дома горожан, — с радостью разорвут тебя на клочки живьем.
— Посмотрим, — процедил дознаватель.
***
Мастер Николетти жил в небольшом двухэтажном доме с мансардой — в уютном квартале торговцев средней руки. Обычно здесь было тихо и респектабельно, но сегодня Солерн с первого взгляда понял, что мирные горожане подхватили заразу бунта. Сбившись в тесные группки, они бурно обсуждали события последних дней, и слова "Жильбер", "король", "принц", "чертов иностранец" звучали пугающе часто. Ги направил коня к дому Николетти, хмуро вслушиваясь в крамольные речи, за которые ему полагалось бы арестовать их всех…
