Ведьмина ночь (СИ) - Лесина Екатерина

— Что есть, то есть.

Змеевна кивнула.

— Ведьминой ночью я его и встретила… красивый был. И веселый. Сыграл мне на дудке. Поцеловал… оно и получилось.

Глянула исподволь.

— Не осуждаешь?

— За что? За любовь?

— Не любовь это. Не та, что у людей… мы-то иные, в ком кровь полозова сильна. Мы-то любить так, как вы, не умеем… отец жен уважает, бережет, но как отходит их срок, то не льет слез, не горюет. И по нам… я такая же. Думала, что такая… там, в ведьмину ночь, мы все становимся немного людьми.

Слушаю внимательно.

— И я вот… встретила. И решилась. Многие сестры мои так и остаются, на сам, а порой вовсе вниз идут, туда, где в огненных реках плавится золото. Им там хорошо. Я же… так уж вышло, что ночь та мне дитя подарила. Сына. Огнеяром я его нарекла.

— А Всеволод…

— Скоро стало ясно, что тяжело дитяти в подземных чертогах. Слабеньким он был, хотя рос…

Рос, рос и вырос.

— На другой год я хотела его отцу показать. Искала… нашла. Он обо мне и забыл, верно. Другую женой назвал. И у нее дитя народилось, да… а нам он вовсе не обрадовался. Мне обидно сделалось. Но я простила. Забрала сына и ушла. А дождался бы…я бы наградила. Но раз он не царевну выбрал…

Она зашипела.

Простила? Может, и так. Но ведь жива обида. И нет, верно, не в любви дело. А в том, что ей, цесаревне, дочери самого Полоза, другую предпочли.

Пускай.

— Я думала, что буду растить сына. Жить с ним вдвоем… но и того не вышло. А что вышло, то вышло.

Я поежилась. Нет, не знаю, что он был за человеком, тот князь, но вот… если и вправду он там, в яме, то… то это не годы, это сотни лет лежит! Ни жив, ни мертв.

— Три года Огнеяру исполнилось, когда вывела я его к людям. И людям отдала… договор заключила, как делал до того мой отец. И сестры мои иные…

Она замолчала.

И вздохнула.

Тонкие пальцы дрогнули, показалось, что вот-вот вцепятся они в узорчатую ткань да сомнут, сдавят её. Но нет, разгладили, пробежались по узору из крохотных змеек.

— Та женщина, что взяла его, была не из богатых, но добрая… мне про нее змеи говорили.

— А…

— В них тоже капля крови отцовой, так что я их разумею. И они меня. Она стала хорошей матерью моему сыну. Ласковой. Доброй. И он к ней привязался.

Вздох… зависти?

— А князем как стал?

— От ума великого. Она при доме служила одном, а в том доме муж жил весьма ученый. Может, маг, может, ведьмак или так кто… теперь уж разве упомнишь.

Действительно.

— Сам-то он был бездетен, а вот Огнеяр ему глянулся. И стал он его учить. Тот же умен оказался…

Это она произнесла с затаенной гордостью. Кажется, человечьего в ней много больше, чем она думает.

— Все-то книги прочел. Я ему и иные сыскала… одни, другие… пока рос. Я его не бросала.

Я думаю.

То есть, не думаю, просто знаю. Она вон сколько лет ждет, не уходит, хоть мир переменился, и о Полозе, почитай, позабыли, не говоря уже о дочерях его. А она все одно ждет.

— Когда ему пятнадцатый год пошел, тот муж отправил его куда-то опричь, за край земель. С письмом. Постигать, стало быть, науки дальше. А там уж моей власти не было… сестрицына была, старшей. Я к ней на поклон хаживала, она и позволяла глазами своих гадов глядеть. Но часто так не станешь. В тех землях дом стоял преогромный. А в нем мужи жили, один другого ученей. И мой Огнеяр там тоже… правда…

Вздох.

— Веру он там переменил… не сам, вестимо.

— Заставили?

— Да нет… скорее уж тогда проросла в нем мечта великая. Создать государство, равное тому, на землях которого тот дом ученый стоял.

Это… Византия?

Или Рим?

Или Европа? Или нет, сомнительно. Скорее всего Византия. Хотя я еще тот историк. Ладно, дальше слушаем.

— Он крепко с одним мужем ученым сошелся. Тот ему и сказывал про то, что, ежели сделать такое государство, которое под одною рукою будет, и править мудро, то все-то в землях этих станут жить счастливо.

— Идеализм.

— Что?

— Сказка, — говорю. И Змеедева кивает.

— И я бы сказала, но туда мне ходу нет. А он… сказку иную в красивые слова облеки, да от правды не отличишь. Он-то и решил, что будет то благо. Что так-то земель много и владетели их воюют меж собой, а когда не воюют, то грабят один одного. У вас, людей, вечно все неспокойно.

И тут верю.

Мотивы у парня хорошие были. Социально-ориентированные, мать его… змеедеву. Только вышло как-то все кривовато. Что тоже норма.

— Он и решил, что с города родного начнет. Он знал, что приемный сын. И помнил кое-что о прошлом. Палаты мои. Убранство. Слуг. Оттого и решил, будто княжеского рода сам. Что матушку его обманом лишили мужа, бежать заставили…

Какой герой без травмирующего прошлого и загадочной тайны, ну и пары-тройки венценосных предков. Тут поневоле задумаешься, а кем собственные родители были-то?

Матушка… я о ней знаю имя да фамилию, и еще где похоронена, но больше ровным счетом ничего. Про отца и того меньше. Может, если покопаться, и у меня в предках князь-другой отыщется?

Хотя… зачем?

— Он решил вернуть себе престол…

И дурак.

Но ученый. Особенно по тем временам. А ученый дурак — это серьезно.

— А для того союзники нужны. Вот он и придумал взять в жены дочь одного важного человека…

— У которого было войско?

Змеевна склонила голову, показывая, что я угадала.

— А для того ему нужно было веру сменить. Чтобы их повенчали.

— Так.

— И… что дальше?

— Он веру иную принял, от старых богов отрекся… моего батюшку это крепко обидело. Но и мешаться он не стал. Вырос Огнеяр… Владислав. Вернулся он на земли сии с молодой женой да войском немалым. И заявил права на город один, что тут недалече стоял.

Ага. Стоял, стоял, а потом раз и сгинул. Подозреваю, что не без княжией помощи, чтоб его. Ну или без Великого Полоза. Этому что городок, что островок… впрочем, разверзнись тут озеро лавы огненной, хроники бы это заметили.

— Князь, что городом владел, был стар. А сыновья его слабы. Владислав без труда занял стол. И взял под руку свою еще пару селений человеческих.

— Ты…

— Я встретила его как-то ночью… такой взрослый. И на отца похож. Мне казалось, что я забыла того человека, а увидела… но он давно уж умер. Вы, люди, так скоротечны.

— Поверь, это не специально.

Она засмеялась как-то совсем по-девичьи.

— Ты хорошая… те, другие, злились и отворачивались. А разве я делаю дурное?

— Пока нет.

— Я сказала ему, кто он есть…

— И как?

— Не поверил. Даже водой лил, крестом махал… потом позвал одного, в рясе, тот стал читать молебен на своем… мне уйти пришлось. Та сила, она не про нас… неприятная, — Змеедева повела плечами. — Но я потом вернулась, через год… тогда он со мной говорил.

— О чем?

— О том, что желает построить державу закона и законности.

Ясно. Не всякую дурь вот так просто можно взять да выбить.

— О том, что прочие люди его не разумеют, даже те, кого он полагал опорой. Что он желает равенства и возвеличения духа человеческого, а они все о материальном. И что золота ему не хватает, дабы больше войска нанять.

Да уж, очень высокодуховно.

— Я ему помогла, — она запустила руку в волосы, потянула и на подол посыпались камни драгоценные, сине-зеленые, как вода морская застывшая. Змеедева сгребла их в жменьку и протянула. — Возьми.

— Не стоит.

— Бери. Это… подарок. Я давно ни с кем не говорила. Забыла уж…

В конце концов, почему бы и нет? Сон же. Даже если реалистичный, то все одно сон. Хотя… с прошлого камня у меня колечко осталось.

Змеиное.

Совпадение?

Камни оказались теплыми на ощупь. И гладкими-гладкими. Сапфиры? Ничего не понимаю, но красивые.

— Я после приходила каждый год. Приносила подарки. Мне не в тягость.

— А он?

— Рассказывал. Удалось людей нанять. Где-то силой, где-то подкупом, но ширил он свою державу. И закон издал, написанный. И велел людям свободу дать, всем, которые были…