Основной закон 2 (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич
- Вообще-то, если понадобится – будем, - возразил полковник. - Но вы правы: если хотите спокойной жизни в стране – этой или любой другой, так или иначе придется договариваться. И договариваться именно с государством в лице силовых структур.
Меркушин закаменел лицом и после недолгого молчания заговорил с такой яростью, что полковник начал переживать за успех своей миссии:
- То есть, с армией, полицией, службой безопасности, разведкой и черт знает кем еще. И не факт, что все интересанты станут этот договор соблюдать. Думаете, я не понимаю необходимость договора? Я ведь сразу предложил безопасникам стать моей «крышей». И договор даже был заключен. Правда, они не исполнили ни одного пункта. Только тревожную кнопку выдали, чтобы следить за моими перемещениями. А потом и вовсе захотели полностью меня контролировать, чтобы я действовал исключительно по их указке. Наверняка собирались и к силовым акциям меня подключать. А давить планировали через родственников, через мать и невесту. Только вот… передавили.
Парень замолчал, опустив глаза. Молчал и Муромцев. Некоторых моментов он не знал, и не был готов сходу отвечать. По сути, Меркушин прав: СБ даже после окрика сверху так или иначе попытается, во-первых, установить за «колдуном» наблюдение. А во-вторых, начнет искать способы контроля. Просто потому, что эта служба иначе не работает. Там ничего не строится на простом человеческом доверии.
- Но ведь жизнь не кончается завтрашним днем, - осторожно сказал Муромцев, выдержав достаточную паузу. – Чему я к своим годам научился, так это тому, что судьба может вытворить любые кульбиты, нельзя зарекаться не только от сумы и тюрьмы, но и вообще от чего бы то ни было. Всё возможно. Возможно и то, что у вас возникнут новые душевные привязанности, а с ними новые потенциальные точки давления. Вы не сможете всегда быть рядом с теми, кто вам дорог, рано или поздно, они окажутся уязвимы. Так что без договоренностей не обойтись. А чтобы договоренности эти соблюдались, нужен кто-то, кто сможет гарантировать их выполнение. Сразу скажу, это не мы. Мы – такая же сторона договора, как и СБ.
- И кого вы видите гарантом?
Меркушин поднял глаза и в упор посмотрел на полковника. Видимо, такая идея раньше к нему в голову не приходила.
- Кто у нас в государстве является гарантом? Президент, разумеется.
- А что будет, когда у него закончится срок правления?
- Вы думаете, такие люди, уходя с официального поста, теряют своё влияние? – ответил полковник вопросом. – Впрочем, если у вас есть свои варианты, предлагайте.
- Пока что мне предложить нечего, нет у меня знакомств на таких высотах.
Парень достал из кармана монету и криво ухмыльнулся, отчего лицо его, и без того не слишком доброе, стало вовсе жутковатым.
- Владислав Сергеевич, орел или решка?
К такому варианту Муромцев и вовсе не был готов, но времени раздумывать не было. Что он загадывал на Меркушина, когда метал монету в прошлый раз?
- Орёл!
Подброшенная щелчком ногтя, монета взлетела, блеснула серебром, чтобы через секунду быть пойманной в кулак. Ладонь звучно шлепнула о ладонь.
Нервы полковника были весьма крепкими, но сейчас он ощутил неслабое волнение. Чересчур многое попадало в зависимость от элементарной удачи, от фарта. Впрочем, по управлению тянулись шепотки о его удачливости. Но сам-то Муромцев знал, что это никакая не удача, а дисциплинированный ум и много, много работы.
Меркушин не стал тянуть, убрал руку и показал итог жребия собеседнику:
- Орел. Вы везучий человек, Владислав Сергеевич. Давайте собираться в Москву. Договариваться наверняка ведь там будем, да и предполагаемые пациенты тоже все, как один, с московской пропиской. Или я ошибаюсь?
Глава 14
- Здравия желаю!
Двойная дверь кабинета мягко закрылась за спиной полковника Муромцева.
- Здравствуй, здравствуй, - радушно поприветствовал его генерал. - Проходи, садись. Чай? Кофе? Коньяк?
Хозяин кабинета нервничал, хоть и старался скрыть это. У него неплохо получалось, но Муромцев знал шефа как облупленного. И вот как раз нарочитая плавность и неторопливость движений самым лучшим образом свидетельствовала о том, что начальство обеспокоено до крайней степени.
Муромцев не стал тянуть, прошел к столу, уселся и без приглашения доложил:
- Встреча состоялась. Прошла… неоднозначно прошла, честно говоря. Но Меркушин готов разговаривать и договариваться.
Губы генерала против его воли растянулись в широченную, от уха до уха, улыбку.
- Вот порадовал, так порадовал, - довольно произнес он. – Сейчас я доложу наверх, потом расскажешь подробнее.
Начальник взял трубку прямого телефона, нажал кнопку вызова.
- Здравия желаю, Тимофей Евгеньевич… Так точно… Да… Вариант один… По готовности представлю полный отчет… Благодарю, Тимофей Евгеньевич.
Генерал повесил трубку. Было видно, как он расслабляется, как буквально на глазах уходит нервное напряжение.
- За такое, полковник, стоит выпить. Будешь?
На столе оказалась давешняя бутылка тёмного стекла. Только уровень жидкости в ней существенно убавился.
Генерал явно решил плюнуть на субординацию. Полковник подумал и решил тоже плюнуть:
- Буду.
К натюрморту добавились два больших стакана толстого стекла, из каких принято пить вискарь, и плитка дорогого швейцарского шоколада. Содержимого бутылки хватило, чтобы наполнить стаканы примерно на палец. Генерал поднял свой стакан, полковник – следом.
- Ты, наверное, не догадываешься, а даже если догадываешься, то не можешь знать наверняка. Но я скажу: минимум четырём хорошим людям ты сегодня сохранил звание, должность и карьеру. Это помимо себя самого.
Муромцев за себя знал точно, за генерала предполагал с большой долей вероятности, а что касается остальных – вполне допускал. Но раз начальство говорит, значит, так оно и есть.
- Не знаю, как другие, - продолжал хозяин кабинета, - а я в долгу не останусь – в пределах моих возможностей, разумеется. Ну, давай – за твою удачу.
Стекло глухо звякнуло о стекло. Мужчины осушили стаканы одним глотком и, выдохнув, закусили шоколадом.
- А теперь, - приказал генерал, убирая под стол опустевшую бутылку, - расскажи мне о встрече. Подробный рапорт с полноценным анализом ты еще напишешь, это само собой. Но мне через час ехать к начальству, и нужны детали.
Муромцев кивнул, чуть помедлил, перебирая в памяти эпизоды встречи, и начал:
- Во-первых, парень сходу поломал мне все тактические заготовки. В разговоре постоянно вел, не давая мне возможности перехватить инициативу. Во-вторых, он на редкость адекватно понимает и своё положение, и наши возможности. Понимает, что ГБ тоже будет участвовать в общем договоре. Но при этом относится к ним… плохо относится, товарищ генерал. Всё помнит, каждую обиду. И ничего забывать или прощать не собирается.
Полковник говорил медленно, формулируя мысли на ходу. Генерал внимательно слушал, периодически кивая.
- В-третьих, Меркушин открыто продемонстрировал, что пошел на встречу лишь под давлением обстоятельств. И самим фактом нашего общения недоволен. Но, по моему мнению, если договориться выйдет, то со своей стороны договор он будет соблюдать. Но ровно до тех пор, пока его соблюдают и остальные стороны. Человек он рисковый, склонный к импульсивным поступкам. Но при необходимости может тщательно продумывать свои действия и в дальнейшем точно следовать плану. Вот, собственно, и всё. Хотя нет, есть один момент, который, по моему мнению, очень важен для дальнейшего построения взаимодействия с парнем.
Полковник остановился, глянул на генерала. Тот напряженно внимал.
- Я намекнул на возможность полноценной спокойной жизни в течении неограниченно длительного времени без необходимости постоянно отвлекаться на защиту близких людей. И этот высказанный мной резон сильно подвинул Меркушина в сторону заключения договора. Вернее, после него доводы «против» уравновесились доводами «за».
