Хозяйка странного дома (СИ) - Лебедева Жанна

Так нельзя.

Надо побороться. И кто сказал, что будет легко?

С этой мыслью она взялась за книги. Почитала на свежую голову. Потом поработала в саду. Приготовила еду. Прогулялась с Тайной. Расписала в блокноте еще пару комплексов упражнений для своих новых учениц.

За хлопотами и день прошел.

Яна поставила будильник и перевела стрелку на золото...

…а утром проснулась в другом мире.

Райское, куда она дошла быстрее, чем прежде, бурлило жизнью.

У каретного подъезда стоял красный с золотом экипаж, запряженный длинногривой лоснящейся серой парой. Кучер носил с кухни воду для лошадей в деревянных ведрах. Матреша ворчала на него за то, что натоптал своими сапогами.

Лошади пили. Фыркали и помахивали хвостами.

Яна полюбовалась на них, поприветствовала Матрешу. Придержала за ошейник рыкнувшую на кучера Тайну и прошла в дом.

Там ее уже встречала Фима.

— Ну что, будем еще артефакты заряжать пробовать? — спросила у нее Яна.

— Ага! — Фима яростно закивала. — Только тетушку для начала спасти бы…

— Спасти? — испугалась Яна за Домну Евстигнеевну. — А что с ней случилось?

— Сваха, — неопределенно, но крайне уверенно и презрительно заявила Фима.

Из этого, видимо, следовало сделать некий вывод о серьезной проблеме, но Яна пока не уловила основной ее сути.

Помогла Матреша.

Выставив с кухни кучера, она пояснила недовольно:

— Сваха приехала. Уже который раз к нам заявляется. Все советует Домне Евстигнеевне замуж срочно выйти, а торфоразработки продать, чтобы деньги положить в приданое. И Райское продать.

— Тетя очень этого не хочет, — уточнила Фима.

Матреша поджала губы скорбно:

— А что делать. Не поделаешь ничего…

— Хватит, Матреша! — Фима сердито потянула ее за рукав. — У нас же теперь ведьма имеется! Все проблемы нам решить поможет. — Она отпустила Матрешину руку и тихонько подтолкнула Яну в сторону гостиной. — Иди. Пусть сваха тебя увидит. Пусть знает теперь, что у нас ты.

Яна засомневалась:

— Посреди разговора как-то неудобно влезать…

Но влезать и не пришлось. Хозяйка Райского уже сама спешила к ним.

— Пойдемте, Акулина Гавриловна, скорее за мною. Я вас чаем угощу. Хотите мятным, а хотите кипреевым, — говорила она через плечо нарядной женщине.

Та при слове «чай» лишь поморщилась.

— А может, вина лучше? — спросила с надеждой. — Мне бы красного. Говорят, оно от мигрени помогает.

— А я слыхала, что наоборот, — трубным голосом заспорила Матреша. — Так что не надо вам, Акулина Гавриловна. Чайку вот попейте.

— Так я мигренями и не страдаю, — тут же выкрутилась сваха. — Говорю же, что «говорят». Это так, к сведению. За что купила, за то и продаю.

Она грузно опустилась на стул, укрыв пол вокруг оборками пышного подола. Большие серьги блеснули в ушах. На груди, в щедром вырезе декольте, тяжело засиял большой кулон в изысканной оправе. Судя по всему, не дешевый.

Яна отметила про себя, что, видимо, по местным меркам Акулина Гавриловна считается женщиной модной и яркой. Одежда на ней выразительная цепляющая глаз. Ботильоны, мелькнувшие в волнении кружев на оборках, блестели лаком и имели под собой немалый каблук, на который, правда, изрядно насадилось прелых листьев. Парчовая тяжелая накидка светилась по краю натуральным мехом. Пучок густо-каштановых волос венчал высокий гребень в камнях и резьбе.

— Ну так чай-то наливать? — хмуро поинтересовалась Матреша и недовольно поправила сбившуюся косынку.

— Вприкусочку что будет-то?

— Конфеты есть и халва.

— Тогда с коньяком, — проигнорировав вышеперечисленное, определилась сваха. — Что ж ты, Матрешенька, так со мною неприветлива? — поинтересовалась прямо.

Матреша посуровела еще сильнее и выдала как есть:

— А это все потому, что вы, Акулина Гавриловна, опять пришли Домну Евстигнеевну уговаривать Райское продать. Так ведь? — спросила она с видом судебного дознавателя и сама же ответила: — Так.

Сваха не стала отпираться. Конкретизировала:

— И торфяники.

— И торфяники, — эхом буркнула Матреша.

— Так я ж как лучше хочу. — Гостья прижала к груди ухоженную руку. — Чтобы вы все тут по миру не пошли. Я не вечная, а места у вас захолустные. Сидите тут, никуда не ходите, так и вся жизнь мимо пронесется…

— Не бойтесь за нас, — гордо ответила Матреша, опуская перед ней объемную чашку с чаем. — У нас все хорошо. Мы тут сами за себя, сами с собой и друг за дружку горой.

Вторую чашку она поставила перед Домной Евстигнеевной, выжидающе на ту посмотрела.

— Не пойдем мы по миру, не волнуйтесь, Акулина Гавриловна, не переживайте за нас так, — подтвердила Домна Евстигнеевна. — Мы вместе, и мы в доме. И на торфяниках работа пока идет.

— Ну так… — Сваха хотела что-то возразить, но заметила, наконец, Яну. — Ой, а эту девушку я не знаю. Родственница ваша?

— Наша новая ведьма, — гордо представила Яну графиня. — Будем с ней вместе торфяники развивать и именье поднимать.

— Вот как… — Акулина Гавриловна моментально погрустнела. — Матрешенька, плесни мне еще коньячка в чай, будь добра?

Матреша, поджав губы, полезла в буфет.

— Яна, — представилась Яна и, смакуя каждую букву, добавила: — Ведьма.

Это было странно, ведь прежде много лет она называла себя главным образом «администратором клуба», или «дежурным администратором». Иногда «менеджером по продажам», если спрашивали насчет оплаты клубной карты.

Ее должность периодически менялась в зависимости от насущных потребностей руководства клуба.

А теперь — «ведьма»!

Приятно.

И волшебно…

— Акулина Гавриловна. Сваха, — раздалось в ответ. — И вы действительно тут работаете?

— Да.

В глазах свахи мелькнул азартный огонек.

— А вы случайно замуж не хотите?

Одна мысль о замужестве явила внутреннему взору перекошенное лицо Руслана. Их развод. Их ругань. Все его последние подлости и гадости.

Поэтому Яна решительно отказалась:

— Нет. Спасибо, но я только что оттуда.

— В каком смысле «оттуда»? — не поняла сваха.

— Разведена.

А вдруг у них тут нет разводов? Яна поймала себя на мысли, что совсем мало знает о местных привычках. О местной жизни вообще.

Надо будет наверстать упущенное.

— Давно развелись? — Акулина Гаврилова просверлила собеседницу взглядом.

— Буквально на днях.

Тонкие брови свахи разочарованно дернулись.

— Понятно. — Она потянулась к вазочке с конфетами. Утянула одну и, пошуршав предварительно фантиком, быстро сунула в рот. И тут же легко, с налета перешла на «ты». — Тогда пока что предлагать никого не буду. Наплачешься, успокоишься, расцветешь — вот про женихов и поговорим.

Яна хотела возразить по инерции, сказать, что все у нее теперь более чем хорошо. Сообразив, что признайся она в этом, и сваха за нее возьмется, предусмотрительно выдала невнятное:

— Угу.

— Ладно. — Акулина Гавриловна громко опустила чашку на стол, ставя жирную точку в разговоре про замужества. Выдержала паузу перед тем, как преподнести присутствующим ценную, на ее взгляд, новость. — Слыхали, что купец Жемчужный новый дом себе в Китеж-городе построил. Красоты неописуемой.

— Вроде только фундамент заложил? — Графиня удивленно вскинула брови, пригубив из чашки чай.

— Уже построил! — взмахнула рукой сваха. Чуть сахарницу своими соболями не смахнула. Звонко отлетели в сторону сбитые мехом посеребренные щипцы. — С залами, с садом, с зеркалами. — Она хитро взглянула на Домну Евстигнеевну, вынула из прицепленной к поясу бархатной сумочки небольшой конверт. Коротко пояснила: — Приглашает вот.

И протянула конверт графине.

Та тут же отложила его на край стола, потребовала объяснений:

— Кого? Меня приглашает? А для чего?

— На новоселье, — расплылась в улыбке Акулина Гавриловна. — Не вас одну, не бойтесь. Праздник будет — пир на весь мир. Гостей немерено. — И вдруг посерьезнела. — Вы уж сходите. Я прошу. Я ведь пообещала.