Основной закон 2 (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич
Вера всю субботу и половину воскресенья подпрыгивала в нетерпении: во-первых, она идет в гости к мальчику. И мальчик этот, если уж честно, очень даже нравится. Странный, конечно. Но кто сейчас совсем без странностей? Во-вторых, её подстегивало любопытство. Синичкина вполне уже примирилась с самим фактом перемен. И теперь подсознательно ждала откровений, открытия тайн и погружения в неизвестность. Гипотетические тайны, как водится, должны были быть непременно страшными, и это парадоксальным образом делало их крайне привлекательными.
Чем ближе был назначенный час, тем сильнее начинала волноваться Синичкина. Она три раза поменяла наряд, стерла макияж и накрасилась заново и, в завершение всего, втихаря мазнула в двух местах у ворота материными французскими духами.
Разумеется, эта суета от родительницы не укрылась.
- Ты куда это намылилась? – поинтересовалась мать. - Ишь ты, прямо как на свиданку собралась.
- Какая еще свиданка? – попыталась возмутиться Вера, но вышло донельзя фальшиво. К тому же некстати запунцовевшие щёки тут же выдали её с головой.
- Ясно. Как мальчика-то зовут?
- Валера, - сдалась Синичкина, понимая, что конспирация провалена на корню.
- Который Валера? Тот, что тебя под новый год выручил?
Вера знала, что матери удивительным образом узнают обо всех тайнах своих почти что взрослых детей. Перезваниваются, болтают, пересказывают, переспрашивают. И стоит кому-то из группы проболтаться родителям, как можно не сомневаться: остальные мамы узнают обо всем не далее, как на следующий день. Запираться смысла не было никакого.
- Угу, - кивнула Вера, с некоторым страхом ожидая материной оценки.
Конечно, если та решит запрещать и не пущать, она всё равно сбежит. Со скандалом, красными глазами, потёкшей тушью и потрёпанными нервами. Но к своему удивлению, услышала:
- Хороший паренёк, надёжный. Топай, а то опоздаешь.
Обрадованная и слегка ошарашенная Вера под влиянием эмоций чмокнула мать в щеку и, на ходу пихая в карман телефон, выскочила из дома. Разумеется, вечером её ждал допрос с пристрастием, но сейчас об этом думать не хотелось. Да и времени оставалось чуть: только-только добежать.
***
Валерик тоже приготовился. Закупил продуктов, поколдовал с пару часиков на кухне, и к назначенному времени накрыл стол. Ничего особенного: те же котлеты с картошкой, пара легких салатиков и простейшие коржики к чаю. Не сказать, чтобы он хотел поразить Синичкину. Просто всю жизнь считал, что пришедшего в гости хорошего человека нужно хорошо угостить. Веру он посчитал хорошим человеком, пока она не доказала обратного.
Звонок в дверь раздался в тот самый момент, когда последний коржик переместился с противня на блюдо. Едва войдя в квартиру, Вера повела носом.
- Ты что-то пёк? Вкусно пахнет.
- Пустяки. Так, чтобы чай пустой не хлебать. Проходи.
Валерик помог снять шубку и проводил Синичкину в комнату, к уже сервированному столу.
- Ни фига себе! Это ты всё сам?
Вера была удивлена сильней, чем золотистым свечением.
- А кто же ещё? Один живу, так что всё сам. Мой руки и давай перекусим. А после, за чаем, я тебе буду рассказывать и на вопросы отвечать.
Котлеты были вкуснейшими. С теми, что делала мать, Вера сравнить затруднилась. Но точно знала, что сама бы так не приготовила. Не уступали котлетам и остальные блюда. А когда дошло до выпечки, у неё вовсе сорвало тормоза. Синичкина прикончила не меньше трети коржиков прежде, чем это сообразила и остановилась в растерянности. Столько мучного и, одновременно, сладкого – полный конец фигуре. Теперь нужно будет садиться на диету и не меньше пары недель упорно сбрасывать наетое, отказывая себе даже в самых маленьких радостях жизни. Кроме того, Синявин, хоть и поменял работу и квартиру, богачом явно не стал. А она его неслабо так объела.
Лицо девушки залило густой краской стыда.
- Не парься, - махнул рукой Валерик.
Каким-то непостижимым образом он совершенно точно понял причину её состояния.
- На стол поставлено именно для того, чтобы быть съеденным. А насчет фигуры не волнуйся. Тебе теперь лишний вес не грозит, даже если ты с утра до вечера будешь лопать самые калорийные продукты. Организм переработает всё до крошки, и либо использует, либо запасёт в виде энергии. Да я ж тебе об этом уже говорил.
- Говорил, - не стала спорить Синичкина. – Но, знаешь, это воспринимается, скорее, как шутка.
- Можешь проверить. Встань утром на весы. А еще лучше, поглядись в зеркало. Утром у тебя наверняка будет несколько минут, когда мама уже уйдет на работу, а тебе в колледж ещё рано. Вот возьми, разденься перед зеркалом и поизучай себя. Уверен, ты сделаешь немало приятных открытий. Но имей в виду: жировая прослойка уменьшится до биологического оптимума, а мышцы сами по себе не появятся. Так что, если захочешь иметь красивое тело, его придется создавать с помощью физического труда. Гантельки, тренажеры, пробежка и прочие трудности.
- А ты? Ты тоже этим занимаешься? Гантельками там, пробежками?
- Разумеется. Вон, гляди.
Валерик мотнул головой в угол комнаты. Там и вправду лежали гантели. Причем не обычные чугунные «десяточки», как в спортзале колледжа, а блестящие наборные, минимум килограмм на шестнадцать. Пыли на гантелях не было, значит, они регулярно используются. Синичкиной внезапно захотелось посмотреть результат этого использования. Чтобы отвлечься, она цапнула с блюда очередной коржик и заявила:
- Ты обещал кучу всего рассказать. Я готова слушать.
***
Рассказ ожидаемо подзатянулся, на улице давно стемнело. Отпускать девушку идти одной потемну Валерик не решился. Оделся и пошел провожать. Какое-то время они просто шли рядом, а потом Синичкина подцепила его под руку. Как-то вдруг подстроился шаг, и дальше, до самого дома, они шли в ногу.
Наговорившись у Валерика, по дороге всё больше молчали. Вера подозревала, что Синявин рассказал ей далеко не всё. Но даже того, что она услышала, хватило, чтобы оказаться выбитой из равновесия. Подумать только, такие возможности! И как жаль, что нельзя вот так прийти в больницу и заявить: могу лечить и то, и это, и вообще всё. Валерик ей подробно рассказал, что случится в том случае, если она это сделает, и рассказ её всерьёз напугал. Она даже заподозрила, что подобное случилось с кем-то из Синявинских знакомых, уж больно достоверно рассказывал парень.
- Ну вот, пришли.
Голос Валерика выдернул Синичкину из размышлений. Она огляделась и обнаружила себя у самого подъезда. По причине морозов и позднего времени лавочки были пусты, зато в окнах первого этажа маячили любопытные старушенции. А жаль, можно было бы поцеловаться.
- Спасибо, что проводил.
Вера улыбнулась, помахала рукой на прощанье.
- Пока, увидимся завтра.
И в минуту взлетела по лестнице на третий этаж.
Мать открыла сразу же, не дожидаясь звонка в дверь. Видимо, тоже у окна стояла, смотрела. Открыла и первым делом задала вопрос:
- Ну что, как твой Валерик?
Рассказывать всё подряд было невозможно, а сочинить речь заранее Синичкина позабыла: всю дорогу она размышляла об услышанном от Синявина. Впрочем, сориентировалась она быстро:
- Ты знаешь, мам, он печет такое вкусное печенье!
***
Жизнь Валерика тянулась своим чередом. Учёба, работа, тренировки. Только теперь в этой жизни добавилась Верочка Синичкина и, судя по всему, уходить из неё не собиралась. Она взяла за правило раз в неделю, по воскресеньям, заваливаться к Валерику в гости, демонстрировать успехи в овладении энергией и задавать очередные вопросы. Он вздыхал, но честно рассказывал и отвечал. И каждый раз к приходу гостьи готовил что-нибудь вкусное. Собственно, их общение этим и ограничивалось. Наверное, Синичкина была бы не против углубить отношения, но каждый раз как-то так получалось, что для чего-то интимного не было то времени, то настроения, то повода.
В колледже Веру и Валерика давно уже записали в парочки, и даже подкалывать на этот счет прекратили. Девчонки перестали приставать к Синичкиной на предмет «а как это у вас было». Парням надоели глупые пошловатые шуточки, они переключились на другие темы. Только Паша Чернавин всякий раз со злобой смотрел вслед, да шипел оскорбления. Когда про себя, а когда и вслух. Но даже приятель Лёха Первачов его в этом не поддерживал. Как бы там ни было, но в истории взаимоотношений с ботаном всё было по-честному: Чернавин каждый раз нарывался сам, и огребал исключительно за свою дурость. А после памятной драки с Синявиным Первачов и вовсе зарекся дружить против него. Получать по морде за чужие грехи он не хотел.
