Волна вероятности - Фрай Макс
– Я бы тоже не отдал, – кивнул Тим. – Обойдутся. Сами дураки, раз до сих пор не нашли.
– Пошли ко мне, – предложил сосед. – Обмоем мою находку. И у меня же в кои-то веки забит холодильник! Есть чем тебя накормить.
– Накормить – это тема! – обрадовался Тим. – У меня дома как раз шаром покати. Никак не привыкну, что по ночам больше ничего не работает. Это только к хорошему легко привыкать.
– Да ну гадство вообще, – скривился сосед. – Все поломали, придурки. А ведь нормально же было. Не идеальный, но вполне пригодный для жизни мир.
* * *– У меня от этих пустых улиц, респираторов, повсеместных бутылей с санитайзером, патрулей на выездах из городов такое странное ощущение, что началась война, – говорил сосед, вскрывая упаковки с нарезками и раскладывая по тарелкам форель, салями и сыр. – Просто нового типа. Война правительств всех стран с населением. Тихая, без стрельбы. Но все равно на уничтожение. Возможно, не тела, а только души. И если так, то живых почти не осталось. Причем здесь-то еще как раз ничего. У литовцев всюду леса, плюс опыт сопротивления, так что ходят в гости к деревенской родне партизанскими тропами, и почти в каждом баре для своих есть какой-нибудь тайный подвал. А из дома такие новости, что проще решить – я с ума сошел, читаю не то, что написано, слышу не то, что мне говорят. И я даже, знаешь, согласен, чтобы так было. Но не с моим счастьем. С ума здесь явно сошел не я.
Тиму оставалось только сочувственно кивать, жуя бутерброды. Про карантин в ТХ-19 он, если честно, почти забыл. Легко забыть о проблемах, которые тебя не касаются! Дома в Лейне лето и целых два моря – настоящее и работы. Юратины книги по разным издательствам, переводы, макеты, обложки, реклама, аннотации и все остальное, включая регулярные терапевтические попойки с Нан Широ, директором Ак-а-шњява, которая, с одной стороны, в восторге от новых книг из ТХ-19, а с другой – почему-то боится, что читателям они не зайдут. Короче, все это время Тим (Та Ола) был счастлив, занят по горло и в конце почти каждого дня натурально падал без сил. Когда собрался проведать вильнюсскую квартиру, был уверен, что здесь давным-давно все закончилось. А оно у них, получается, только-только по-настоящему началось.
– Зато картина, – неожиданно заключил сосед. – В сугробе, господи! Шел и нашел. И все остальное, что со мной сейчас происходит. Такая прекрасная жизнь! У меня лично. А вокруг – тихий ужас. Не понимаю, как такое вообще может быть… Ой, я забыл про вино! А ведь позвал тебя выпить. Прости.
– Просто мы оба очень голодные, – с набитым ртом объяснил ему Тим.
– Есть такое дело. Но ты посмотри, какое вино! Купил в интернет-магазине. Рейтинг в Vivino заоблачный. Четыре и восемь, так не бывает вообще. Он там, как ни странно, вполне объективный. Дана меня научила, что если рейтинг четверка и выше, значит, вино – капец.
«Капец» он сказал по-русски и сам рассмеялся, страшно довольный, что правильно это словечко употребил. Разлил вино по бокалам, Тим пригубил – действительно неплохое. А для ТХ-19 вообще о-го-го.
– Такое счастье! – заключил сосед. – Вот это все. Вино, картина и белый поезд…
– Какой белый поезд? – удивился Тим.
– Видение. Иногда на вокзале появляется призрачный поезд. Честно! Белый как снег. Я думал, это галлюцинация, потому что на фотографиях не получается, но Наира его тоже видела, значит, он объективно есть. Я уже, знаешь, даже не удивляюсь, как будто так и должно быть. В жизни вдруг стало столько чудес! И, кстати, о чудесах – я продал все оставшиеся фотографии. Восемнадцать штук! Уже после выставки. Какому-то Юратиному приятелю. С виду студент, но богатый. Юрате мне по секрету сказала, чтобы я с него деньги брать не стеснялся, он чуть ли не миллионер. Очень странный чувак. Но отличный. Такой, как мы все. Я тогда подарил ему свою шапку, он в мороз раздетым приперся; интересно, откуда и как? Самолеты-то не летают…
На этом месте сосед запнулся, смущенно зыркнул на Тима с выражением «тебя, между прочим, тоже касается, но я согласен делать вид, будто нет». Наконец вздохнул:
– Ладно, неважно. Главное, что все фотографии, не торгуясь, купил. И в мою шапку натурально вцепился: «А-а-а, шапка художника! Всегда буду в ней ходить!» Потом через пару дней опять пришел в «Крепость», сказал, что он в этой шапке спит. Причем я уверен, что он не шутил! Смотрел на меня так, словно я подарил ему все сокровища мира. Звучит, как будто он псих, но он точно не псих. Или мы оба психи. Рядом с ним мне казалось совершенно естественным, что все нормальные люди ценят шапки художников и мечтают в них походить.
– А ведь да, – согласился Тим. – Наверное, в шапке художника сам немножко в него превращаешься. Было бы круто попробовать! Но мне почему-то в голову не приходило тебя попросить.
– А теперь поздно! – развел руками сосед. – У меня была всего одна шапка. Обхожусь капюшоном. Ну, по идее, недолго осталось. Должна же когда-нибудь наконец наступить весна.
– На ее месте я бы прямо сейчас наступил.
– Вот именно! Все равно же придется. Так чего растягивать удовольствие. Сделал, выдохнул и забыл.
Они рассмеялись и наконец-то чокнулись.
– За картину! – сказал сосед.
– За картину, – повторил за ним Тим. – Пусть никто ее не ищет с собаками, и она останется у тебя.
* * *• Что мы знаем о Лейне?
Что там сейчас лето, и в город прилетели прозрачные птицы, они всегда прилетают в жару. Прозрачных птиц здесь называют «свэллу»; общеизвестно, что до сих еще никому не удавалось их поймать, приручить или хотя бы просто внимательно осмотреть. Многолетние наблюдения показывают, что свэллу неутомимы, они постоянно в полете, никто не видел их сидящими на земле и деревьях или плавающими в воде. Рыбу они не ловят, крошки не подбирают, с другими птицами не соперничают, только кружат над морем и городом, пока светит солнце, а в сумерках улетают в направлении гор, которые считаются местом их постоянного обитания, но это не точно, в смысле, пока не доказано; впрочем, ученые не теряют надежду когда-нибудь отыскать хотя бы одно гнездо.
В Лейне все рады прозрачным птицам. Они прилетают в город только летом, да и то не каждый год, и считаются здесь хорошей приметой: кто увидит свэллу, того совершенно точно что-то чудесное, необычное ждет. В этом году свэллу много, значит, если верить приметам, в Лейне скоро случится столько чудес, что для обычных, штатных событий просто не останется времени. Но горожане согласны заранее как-нибудь без них потерпеть.
• Что мы знаем о Лейне?
Что в этом году здесь невиданный урожай черешни, которая растет буквально везде, кроме, разве что, Козни, засаженного апельсиновыми деревьями (ну Козни есть Козни, там все не как у нормальных людей). Поэтому жители Козни сейчас каждый день ездят в центр, Белый трамвай, обычно полупустой, теперь набит под завязку, жить в Лейне и летом сидеть без черешни нет дураков. Но и все остальные жители Лейна в эти дни много ездят, потому что в разных районах растет черешня разных сортов. В самом центре, у моря – желтая; в окрестностях порта – медовая черная, а в районах Политехнический и Сады часто попадается розовая, вот ее обдирают в первую очередь, общеизвестно, что эта – вкуснее всех.
• Что мы знаем о Лейне?
Что там сейчас наступили самые знойные дни. В последние годы идеальной летней одеждой здесь считался свободный, до прозрачности тонкий халат с невесомыми рукавами или вовсе без них, но в этом сезоне в моду вошли сарафаны; ну как – «сарафаны», что-то вроде простыни на бретельках, до колена, или до пят. Их сейчас носят все, и женщины, и мужчины; дело даже не в моде, за которой здесь не то чтобы напряженно следят, а в том, как легко и удобно снимать сарафан у моря, вытираться им, искупавшись, а потом на нем же блаженно валяться, если у тебя куча времени, а не просто короткий обеденный перерыв. Лейн в этом смысле довольно удобно устроен: он вытянулся вдоль моря длинной, узкой, неровной по краям полосой, поэтому большинству здешних жителей от места работы до пляжа подать рукой. Некоторые издательские дома (включая Сэњ∆э, даже начиная с него, потому что это придумал второй директор Шай Уна Лаки, пусть будет счастливой его новая жизнь) арендуют у города большие участки пляжей и ставят там шезлонги для своих переводчиков и редакторов, чтобы тем работалось веселей. Идею подхватила мэрия Лейна и другие конторы, где сотрудники обычно сидят за письменными столами, потому что у них сугубо умственный труд.
Ясно, что не всем удается перенести работу на пляж, но всем и не надо: лето в Лейне для многих – сезон каникул и отпусков. А что на дверях мелких лавок, кафе и мастерских по ремонту часто висят объявления: «Ушли на море, вернемся в три пополудни», а некоторые просто переносят работу на вечер и ночь, так это не страшно, все относятся с пониманием, сами так поступают при всякой возможности (или не дожидаясь ее).
