Барбара Хэмбли - Кровавые девы
Исидро уважал ее — любил ее, подсказал ей разум, но она тут же отогнала эту мысль прочь (такие создания не умеют любить…), — в том числе и за ее интеллект, не уступающий его собственному. Он выбрал Маргарет потому, что та была глупа. Заставил ее влюбиться в него, потому что она была одинока… и избавился от нее, как от запачканной чернилами перчатки, потому что она была привязчивой, скучной и нелепой в своей страстной любви. Потому что в ней было все то, чего не было в Лидии.
И Маргарет это знала. Их совместное путешествие было отмечено дюжиной сцен ревности, после которых несчастная маленькая гувернантка заливалась слезами.
А потом Исидро убил ее.
Лидия продолжила, надеясь, что голос звучит как обычно:
— Ты права. Вечером мы соберем вещи, а завтра утром ты отправишься со мной в Лондон. Там есть агентства, через которые можно нанять порядочную женщину в компаньонки. Мне бы и в голову не пришло увезти тебя так далеко от семьи, да к тому же подвергнуть опасности заразиться…
— Ничего, мэм, я справлюсь, — однако в голосе Элен звучало сомнение, вызванное одной мыслью о поездке за пределы мира, где говорят по-английски. — Если вы хотите, чтобы я поехала…
— Боже, нет, — Лидия снова пожала ей руку и изобразила ободряющую улыбку. — К тому же мистер Хорли не простит мне, если я увезу тебя.
Мистер Хорли был владельцем местного паба, вдовцом с прекрасными усами.
Элен мотнула головой, как застенчивый першерон.
— Будь по-вашему!
Лидии наконец удалось выставить ее из кабинета и посмотреть, кем же на самом деле был этот Исааксон, которого ей надо было разыскать в Петербурге. Обнаружив, что это князь Разумовский, она заметно приободрилась, будто и в самом деле увидела в толпе красивое лицо русского дипломата, обрамленное золотистой бородой. К сбору вещей она приступила с легким сердцем: домашние платья, платья на выход, вечерние платья, платья для прогулок… К лавандовому дорожному костюму подойдут бело-зеленые туфли, но не бело-голубые, так что, пожалуй, надо будет взять и синие полуботинки… Не замерзнет ли она в пальто из верблюжьей шерсти, или лучше захватить меха? И то, и другое, на всякий случай… Какая погода бывает в Петербурге в апреле? Ах да, и шляпки… и книгу Фишера по химии протеинов… и тот замечательный трактат Кюри по радиографии, и последние четыре выпуска Британского медицинского журнала, и набор крохотных отмычек, которыми она научилась пользоваться по настоянию Джеймса… Какие перчатки лучше смотрятся с прогулочным костюмом цвета корицы? Боже, похоже, мне понадобится еще один чемодан…
Но стоило ей остановиться и оторваться от нижних юбок, блузок, чулок и корсетов, разложенных на кровати в пене кружев, тишина просочилась в комнату и затопила ее, как черная стоячая вода. И хотя только-только начало смеркаться, Лидия задернула шторы, будто страшась посмотреть в темноту за окнами и увидеть на противоположной стороне улицы, среди надвигающегося тумана, бледную фигуру с глазами, в которых отражается свет комнатных ламп.
* * *— Где его нашли? — Эшер длинным пинцетом, который ему вручил Зданевский, поворошил пепел в жестяной коробке, пытаясь представить, чем были лежащие в серой пыли останки. Зубы, фрагмент растрескавшейся от жара подвздошной кости, лопнувший череп, ставший размером с апельсин. Кости пальцев сохранились лучше, словно пожравший тело огонь вспыхнул в груди и животе, а затем вырвался наружу. Не осталось ни корсажных косточек, ни кусочков кружева, только оплавленные комочки, в которые превратились пуговицы штанов и рубахи: жертва была мальчиком. Запах пепла заполнил маленькую комнату, почти заглушив прочие ароматы здания.
— Старый каретный сарай на Каменном острове, — булавкой с желтой головкой Зданевский отметил место на карте. Оно находилось меньше чем в миле от серого мрачного здания Охранного отделения, на берегу одного из рукавов реки, за которым начиналась Выборгская сторона с ее трущобами. Расстояние, которое легко пройти пешком. — Хотите побывать там?
— Не откажусь. И на том чердаке, где прошлой осенью нашли девушку, если это вас не затруднит.
Полицейский покачал головой:
— Буду рад услужить вам, господин. Вы вернулись раньше, чем рассчитывали… нашли то, что искали?
— Ничего я не нашел, — тут Эшер вспомнил, что он американец и разыскивает сбежавшую жену. — Думаю, тут должна быть какая-то связь. Этот Орлов или как там его, он говорил, что его сестру убили — так он считал — что кто-то подстроил все это… Не могу даже представить, кто и почему.
Взгляд светлых глаз, скрытых за толстыми линзами очков, на мгновение задержался на его лице. Эшер заметил, что полицейский выглядит осунувшимся и усталым, словно после бессонной ночи.
— В этом деле много тайн, мистер Пламмер. Некоторые из них меня не касаются. Другие, как мне сказало начальство, меня тоже не касаются, если только из-за них не начинает волноваться беднота… но князь пожелал, чтобы я помогал вам во всем, о чем вы только ни попросите. Я живу в надежде, что вы сумеете разобраться в этих исчезновениях… самовозгораниях… и поделитесь со мною вашими соображениями.
Эшер ответил с истинно американским пылом:
— Обязательно.
— Что ж, отлично. Давайте посмотрим, что там к чему.
От Кронверкского проспекта до Каменного острова было меньше мили. Во второй половине дня пошел дождь со снегом, но по улицам Аптекарского острова, который лежал на полпути, по-прежнему сновали женщины в потрепанных тяжелых одеждах, лотошники с куклами, каштанами и горячим чаем, солдаты из расположенных неподалеку казарм. Двор, в котором находился каретный сарай, ничем не отличался от соседних участков: такой же тихий, отгороженный забором от фабрик, верфей и грязных улиц с бараками, что миля за милей тянулись за рекой.
Сам дом — невысокое строение в итальянском стиле, с голубыми, как яйцо дрозда, стенами, которые казались еще ярче из-за царившей на улице блеклой серости, — стоял запертым еще с кануна сочельника, когда его вдовствующая хозяйка перебралась к зятю в Москву. На кирпичном полу нарядного каретного сарая не было ни соломинки. В тусклом свете, который сочился сквозь щели в ставнях и окошки в сводах высокого потолка, Эшер разглядел фаэтон с низкими бортами и откинутым верхом (чтобы все могли полюбоваться прелестным платьем мадам, когда та после обеда решит проехаться по Ботаническому саду), превосходный немецкий экипаж с блестящими лакировкой боками и санный возок.
— Пепел нашли в этом углу, — Зданевский поманил впустившего их сторожа, указал ему на ставни, затем провел Эшера в самый дальний от входа угол. — Видите, он спал здесь на собранных в кучу полостях…
Обгоревшие остатки полостей — уголки и кромки — так и лежали вокруг выжженного пятна, где даже кирпичи потрескались от жара. Собиравшие пепел люди разворошили их, прежде чем унести свою добычу в жестяной коробке. Эшер посмотрел вверх, на окошки под крышей, сквозь которые в городе менее пасмурном, чем Петербург, лился бы лунный свет…
И стиснул зубы, чтобы не озвучить пришедшую в голову мысль.
Вампир не стал бы спать в таком месте.
Зданевский повернулся к нему, словно услышав шелест непроизнесенных слов:
— Что?
— Ничего.
Эшер подумал о потайной комнате под особняком леди Ирэн, о средневековом склепе, в котором Лидия обнаружила Исидро, о непроницаемой тьме, царившей в логове константинопольского вампира. О дорожных гробах с двойными крышками, о запертых на замки, засовы и щеколды убежищах всех тех вампиров, с которыми ему довелось встретиться.
Не стоило забывать и о замкнутости и настороженности, что были свойственны ночным кровопийцам, а также об их яростном стремлении полностью контролировать среду обитания. После охоты самым важным для вампиров было убедиться, что даже крохотный лучик солнечного света не доберется до них, не воспламенит их уязвимую плоть и не разрушит хрупкое бессмертие.
За двадцать лет в Департаменте Эшер почти утратил детскую веру, но он не забыл те беседы о Боге и Вечности, которые некогда вел в Оксфорде, и задумался на мгновение, не было ли это лукавой шуткой Того, кто управлял Вселенной: чтобы жить вечно, вампирам приходится расстаться со всем, что делает жизнь желанной. Чтобы сохранить бессмертие, они вынуждены все больше и больше отрезать от своих жизней, и в конце концов у них остается только мечта о самом прочном гробе да жажда крови.
Он встречал людей — не вампиров, — которые всю жизнь тратили на предосторожности, на наблюдение за врагами, как настоящими, так и предполагаемыми, и на выяснение того, не знает ли вероятный враг, где они сейчас могут находиться…
Эшер сунул руку под меховую шапку и почесал выбритую макушку.
Он сам был таким человеком.
