Птицы - Торин Владимир
Финч и Арабелла переглянулись и бросились в комнату дедушки Финча.
За время отсутствия детей там практически ничего не изменилось. Разве что саквояжная лампа доктора была погашена, а сам саквояж вновь вернул себе привычный вид.
Доктор Нокт сидел на стуле у окна, сжимая в руке чашку с остывшим кофе. Его обычные очки заняли место на носу, в двух круглых стеклышках отражался тусклый огонек стоявшей на столе лампы.
На кровати, там же, где дети видели их в последний раз, лежали мадам Клара и мистер Риввин. Понять, что с ними, было трудно, так как их накрыли одеялом.
– Они будут жить, – сказал доктор Нокт блеклым уставшим голосом. – Я зашил и обработал их раны. К сожалению, мои заживляющие средства не помогли, но кровь я остановил и наложил повязки. Сейчас их состояние хоть по-прежнему довольно тяжелое, но стабильное, что вызывает у меня надежду. Они оба… не люди, и мне нужно провести множество исследований, чтобы понять, как их лечить. Грустная ирония… Я ведь прибыл сюда, чтобы выяснить у нее, – он кивнул на мадам Клару, – как помочь мисс Коллн. На данный момент я сделал все, что мог.
Финч медленно подошел к кровати. Арабелла последовала за ним.
Мистер Риввин, кажется, видел какой-то очередной сон. Он едва заметно улыбался, его губы шевелились. Финч прислушался – тот произнес: «Слоны по почте? Снова? Они же выпьют весь мой чай!»
Мадам Клара выглядела не в пример более страшно. Ее белоснежный лоб, точеные скулы и чуть заостренный нос покрывали тонкие швы, а щеку пересекала уродливая изогнутая полоса, которую соединяли стежки хирургической нити. Длинные черные волосы няни возлежали кругом, обрамляя лицо будто мрачной картинной рамой.
И тут Финч кое-что заметил… кое-что странное…
Волосы у мадам Клары были черными не полностью, у корней они были… синими! Точно такими же, как у самого Финча!
– Что это такое? – недоуменно спросил мальчик, указав на волосы няни.
– Ты о чем? – спросила, подойдя ближе, банкирша с улицы Мэпл.
– Почему там волосы черные, а тут синие?
– Ах, это… Так бывает, когда дама красит волосы и они отрастают. Ваша мадам Клара вовсе не брюнетка. Ее родной цвет – синий.
– Но… как? Почему?
– Почему у нее синие волосы? Не представляю. А у тебя почему?
Финч уже собирался было сказать о том, что выпил дедушкины лекарства, когда был маленьким, но вдруг понял, что, скорее всего, это ложь – как и все, что говорил ему дедушка.
Доктор Нокт поднялся со стула.
– Я предлагаю всем переместиться в гостиную, где, я надеюсь, меня угостят горячим кофе и… гм… ответами.
– Я останусь здесь, – сказала банкирша с улицы Мэпл. – Пригляжу за ними.
Доктор кивнул, взял Финча с Арабеллой за плечи и повел детей прочь из комнаты.
Напоследок Финч обернулся. Мадам Клара не шевелилась, а мистер Риввин чуть повернул голову к севшей на стул рядом с ним банкирше с улицы Мэпл и произнес:
– Столько слонов за одним столом! Эй, не суйте хоботы в чай! Он же еще слишком горячий!..
…Монотонный разговор в гостиной походил на жужжание. Муха будто летала где-то внутри черепной коробки и, стоило тряхнуть головой, билась о стенки, но это сбивало ее с толку лишь на мгновение. Она быстро приходила в себя и продолжала накручивать круги и спирали. Муха эта была наглой и уверенной в себе – пролезла в ухо и поселилась в темноте.
Финч сидел в кресле у камина, обняв колени, и безразлично глядел на витой рог радиофора. Его взгляд скользил по медным лепесткам, по узорам гравировки. Он смотрел, но не видел…
А еще Финч не слушал. Он не слушал, что там Арабелла обсуждала с доктором Ноктом, не слушал даже свои мысли, которые поначалу попытались было устроить бедлам в голове, но, как сумасшедшие, болезненно жаждущие внимания, не дождавшись никакой реакции, затихли. Их место заняла муха.
– Не-птицы? – удивился доктор Нокт. – Почему именно не-птицы?
– Кто знает, – пожала плечами Арабелла. – Надо будет спросить у мадам Клары.
– Если она не умрет, – вставил Финч. Он не хотел объяснять, почему эти существа зовутся не-птицами.
Девочка и доктор помрачнели.
– Ну, или у мистера Риввина, – предположила Арабелла.
– Если он не умрет, – выдавил из себя Финч и спрятал лицо в сгиб локтя, что должно было значить нечто вроде «Я вышел из комнаты».
Разговор между тем продолжился.
В гостиной висела полутьма. Доктор и девочка сидели на диване. Доктор пил уже четвертую чашку кофе и попутно курил папиретку, с едва слышным шуршанием выдыхая рыжеватый дым. Финча раздражал даже этот слабый звук. Сейчас его раздражало буквально все: Арабелла в огромной растянутой зеленой кофте (из-за этой кофты она походила на бывшую когда-то толстой, но вмиг оголодавшую лягушку), доктор Нокт, который вел себя слишком спокойно и хладнокровно для человека, узнавшего о таинственных существах, что живут в городе рядом с людьми, дедушка, который оказался злодеем, эта внезапно ставшая чужой квартира…
Тот энтузиазм, с которым Арабелла рассказывала доктору все, что успело приключиться, злил и нервировал Финча. Он уже забыл, как совсем недавно с подобным упоением рассказывал все то же бедной Фанни.
После посещения дедушкиной комнаты его собственный энтузиазм весь сошел на нет, и мальчика захлестнуло чувство безысходности.
Он сказал Арабелле: «Мы что-нибудь придумаем», но, по правде, не представлял, что здесь можно придумать.
Арабелла между тем закончила рассказ, и доктор Нокт подытожил:
– Не-птицы… подумать только! Дворецкий, который снял кожу и оказался монстром… Уолшши и их ходячий трамвай… управление бурями… Вы понимаете, что обо всем этом нужно сообщить…
– Кому? Полицейским? – поморщился Финч. – Мы никому не можем об этом рассказать. Нам никто не поверит.
– Верно, – кивнула Арабелла. – Уолшши очень влиятельные. Они всё замнут.
– Но ты ведь сама только что сказала, что Гелленкопф хочет развязать войну между этими не-птицами и людьми. Нельзя все оставить как есть.
– Мы ему помешаем! – вскинулась Арабелла. – И вообще, все это тайна!
Финч презрительно поглядел на доктора.
– Ты зря стараешься, Арабелла. Он же взрослый и считает себя самым умным. Не стоило ему все рассказывать. Он нас выдаст. Так поступают взрослые.
Доктор Нокт вздохнул и сделал глоток кофе.
– Я ведь тебе уже говорил, Финч, что не все взрослые одинаковые. Но тут Арабелла, как бы мне ни хотелось с этим спорить, права: Уолшши обладают таким влиянием в городе, что им ничего не стоит сохранить свои грязные тайны в секрете. Думаю, даже если то, что произошло в гостевом крыле Уэллесби, развернулось бы прямо посреди бального зала на глазах у всего высшего света города, никто не пикнул бы. А если учесть тех, кто был клиентами Портного… Они ни за что не допустят, чтобы кто-то узнал о не-птицах.
– И что вы будете делать? – осторожно спросила Арабелла.
– А что я могу? Я ведь простой доктор. Как минимум я постараюсь сделать так, чтобы мои пациенты не умерли. Если мадам Шпигельрабераух и правда имеет влияние на не-птиц, только ей по силам остановить Гелленкопфа, учитывая, что однажды, насколько я понял, она это уже сделала. А это значит, что она должна прийти в себя. И как можно скорее…
– Нам очень повезло, что вы оказались здесь, доктор Нокт! – воскликнула Арабелла.
– Да, это невероятное совпадение, – кивнул доктор.
Что-то в его взгляде и в том, как он это сказал, Финчу очень не понравилось.
– К сожалению, в данный момент я мало чем могу помочь мадам Шпигельрабераух и мистеру Риввину, – продолжил доктор Нокт. – Сейчас все зависит от них самих.
Он поднялся и пристально поглядел сперва на Финча, а затем на Арабеллу.
– Я загляну к ним, а потом отправлюсь вниз – я и так ушел слишком давно, не хочу, чтобы мистер Доддж начал что-то подозревать. Если состояние мадам Шпигельрабераух или мистера Риввина ухудшится или если они придут в себя, тут же меня зовите. И прошу вас, ничего не предпринимайте, не поговорив прежде со мной. Вы понимаете меня, дети? Если вы хотите, чтобы я сохранил все в тайне, вы не станете ничего предпринимать, не поставив меня в известность. Договорились?
