Птицы - Торин Владимир
Прошел миг… другой…
Ничего не происходило.
Финч не стал проверять, что с ним случилось. Он знал, что Гелленкопф жив. Всем своим существом ощущал, что это чудовище не умерло, и при этом понимал, что оставаться на месте нельзя, ведь если он очнется…
Отпустив трубу, Финч машинально сунул револьвер в карман, не раздумывая, зачем он ему теперь без патронов, перевернулся и пополз к распростертой на полу женщине. Оказавшись рядом, он взял ее за руку.
– Мадам…
Клара Шпигельрабераух не могла даже повернуть к нему голову. Ее изрезанное лицо было залито кровью, ужасный кровоточащий шов тянулся до середины щеки, как отвратительная полуулыбка.
– Риввин… – сорвалось с ее губ. – Я слышала… Его голос… он здесь?
– Да, мадам. Мистер Риввин здесь.
– Спаси Риввина, – прошептала она. – Это важнее всего. Забери его отсюда…
– Но как, мадам? Я…
– Окно… Открой окно… Скорее…
Финч вскочил на ноги и бросился к окну. Он с силой дернул рычаг, вжав голову в плечи и ожидая, что буря вот-вот сметет его своим напором. Штормовые ставни поднялись, но метели за ними не оказалось. Зато в буре был пробит уже знакомый Финчу снежный коридор, который вел прочь от Уэллесби.
– Финч! – раздался за спиной сдавленный голос Арабеллы.
Он обернулся. Девочка стояла в дверях. Ее немигающий взгляд соскользнул с мадам Клары и вонзился в Гелленкопфа. За спиной Арабеллы замерла Фанни. От ужаса женщина зажала рот руками.
– Скорее! – воскликнул Финч. – Нужно бежать! Фанни! Мистер Риввин – мы должны забрать его! Фанни, очнись!
Мадам Розентодд дернулась и сбросила оцепенение. Не говоря ни слова, она бегом бросилась прочь и вскоре вернулась вместе с банкиршей с улицы Мэпл. С трудом они затащили в комнату мистера Риввина, поддерживая его под руки.
– Кто это такой? – спросила Фанни, кивнув на Гелленкопфа.
Финч подошел к мадам Кларе и вновь взял ее за руку.
– Дети! – Банкирша с улицы Мэпл наконец решила все выяснить. Хоть и выбрала для этого не слишком подходящий момент. – Что здесь творится? Что все это значит?!
– Мадам, туда! – Финч ткнул рукой в сторону окна и белого тоннеля за ним. – Тащите его туда!
– Там человек лежит у дверей. Он жив, но…
– Нет времени спорить, мадам! О нем позаботятся. Скорее!
Банкирша с улицы Мэпл кивнула. Они с Фанни потащили к трубе в снежной буре мистера Риввина, который вдруг пришел в себя и что-то забормотал о слонах в чулках и о лоскутных одеялах, сшитых из обрывков ночи, лунного света и чернил.
Перевалив мистера Риввина через подоконник, женщины одна за другой забрались следом и затащили его в трубу.
Фанни обернулась:
– Вы… за нами?
– Уходите! – велел мальчик. – Мы догоним…
– Финч!
– Мы догоним!
Фанни отвернулась, и они с банкиршей поволокли мистера Риввина по трубе прочь от особняка.
Арабелла подошла к Финчу и няне на негнущихся ногах. Ее лицо блестело от слез.
– Мадам Клара… что он с ней сделал?..
– Нам надо забрать ее, – прошептал Финч. – Надо забрать ее…
Мадам Клара теряла сознание и возвращалась в него раз за разом, словно кто-то включал и выключал ее, дергая невидимый рубильник. Финч не знал, что с этим делать. Она то обмякала и будто бы умирала, а то вздрагивала и начинала биться, словно забыла все и отчаянно пыталась понять, где она и что происходит.
В комнате вдруг раздался дрожащий от обиды и непонимания голос:
– Скрипун… Скрипу-ун…
Финч поднял голову. Рядом с Гелленкопфом стояла Уиллаби. Она казалась совсем крошечной в сравнении с этим великаном. Девочка дергала его за рукав.
– Уиллаби! – закричал Финч. – Не трогай его!
– Это ты! – Уиллаби гневно на него посмотрела. – Ты убил Скрипуна! Моего единственного друга!
Кажется, ее больше волновал Гелленкопф, чем ее собственный отец, лежащий в коридоре без сознания.
– Мой Скрипун…
Финч попытался ее образумить:
– Уиллаби, ты не понимаешь…
– Скрипун! – Уиллаби прикоснулась к его запястью. – Скрипун…
И Гелленкопф шевельнулся. Он задрожал, его веки подернулись.
Финч с ужасом услышал, как затрещала ручка зонтика, когда длинные черные пальцы ее крепко сжали.
Гелленкопф дернул висевшей вдоль тела рукой и отшвырнул Уиллаби от себя прочь. Удар был так силен, что девочка пролетела половину комнаты и ударилась о стену. А затем рухнула на пол, как ком тряпья.
– Кла… ра… – прохрипел Гелленкопф и открыл глаза.
Мадам Клара словно услышала его и в очередной раз очнулась.
– Бегите… – едва слышно произнесла она. – Я не могу… бегите… скорее…
Финч склонился над ней и сказал:
– Я пришел сюда за вами. Без вас я никуда не уйду.
Он неловко закинул ее руку себе на плечо, Арабелла сделала то же самое, и они поволокли ее к окну. Мадам Клара была тяжеленной – она весила как дом, отлитый из чугуна.
Гелленкопф окончательно пришел в себя. Он повел головой и бросил испепеляющий взгляд на беглецов.
– Клара… – проскрежетал он. – Ты… ты не уйдешь от меня…
Гелленкопф качнулся и сделал шаг. После чего одним движением сложил зонтик. Преградив детям путь, он встал между ними и окном.
– Ты ее не заберешь! – закричал Финч и прижал к себе мадам Клару так сильно, как только мог. – Я не отдам ее!
Гелленкопф поднял зонтик.
И тут Финч в полной мере осознал, кто это такой. Пусть Круа Гелленкопф не обладал былыми силами, от него веяло морозом и опустошающим бесконечным отчаянием. Это был не тот старик Одноглазый – черной тенью над мальчиком нависло нечто совершенно иное, будто сама стихия, – это была будто бы сама зима. Не падал снег и не дул порывистый ветер, но тем не менее не оставалось сомнений, что зима здесь, она дышит и готова убивать. Финч ощутил себя слабым и жалким, совершенно никчемным.
Арабелла, видимо, чувствовала нечто похожее, поскольку тряслась всем телом, задрав голову и не мигая глядя на высоченного не-птицу в черном цилиндре.
– Ты очень зря попытался навредить госпоже Уиллаби, – раздался голос от дверей.
Гелленкопф медленно повернул голову и увидел мистера Эйсгроу, склонившегося над потерявшей сознание девочкой.
– Ты очень зря попытался навредить господину Уильяму, – проговорил дворецкий.
– Тебя это не касается, Мноммор, – оскалившись, ответил Гелленкопф.
– Ошибаешься, – сказал дворецкий и распрямился.
Он поднял руку, завел ее за голову и… Финч сперва даже не поверил своим глазам. За сегодняшний день он повидал уже предостаточно, но то, что сделал старик, его ошарашило настолько, что он просто захлебнулся от оживающего прямо перед ним кошмара.
Мистер Эйсгроу нашарил на затылке среди волос спрятанную пуговицу и вытащил ее из прорези. Отстегнул вторую, которая скрывалась под воротником рубашки на шее сзади. Остальное произошло само собой. Лицо дворецкого зашевелилось, словно все мышцы под ним пришли в движение и напряглись волной. А затем его голова расстегнулась, как капюшон, и из нее показались влажные кончики черных щупалец. Они выбрались из прорези и стащили с себя старческое человеческое тело, которое, расстегнувшись полностью, упало на пол.
Чудовище, жившее внутри дворецкого, казалось, состояло из одних лишь щупалец, которые всё росли и росли. И в какой-то момент эти кошмарные отростки заполнили уже едва ли не половину комнаты. Финч не понимал, как это существо могло умещаться в сухоньком теле мистера Эйсгроу.
Щупальца, извиваясь и оставляя на полу склизкий след, потянулись к не-птице.
– Ну что ж, – негромко произнес Гелленкопф и, вскинув зонтик, словно шпагу, шагнул прямо в объятия щупалец.
Финч и Арабелла глядели на разворачивающийся кошмар как завороженные, не в силах пошевелиться. Чернильная тьма щупалец дворецкого окутывала фигуру в черном цилиндре, и в какой-то момент они будто слились воедино, в отвратительный неразрывный узел. Свистел в стремительных выпадах зонтик, сверкало его вороненое навершие, оно раз за разом пронзало склизкие, оплетающие не-птицу отростки, но те тут же затягивали раны… Кругом все утонуло в безумном рваном карканье и вторящем ему будто многоголосом шепоте. Сейчас в гостевой комнате на четвертом этаже Уэллесби в схватке сошлись две ужасные и древние силы, и нечаянные свидетели их противостояния просто не могли отвернуться, не могли моргнуть. Они были должны видеть…
