Ким Харрисон - Ведьма без имени
— Скажи Кормелю, что я работаю над тем, как привязать души к немертвым и вернуть их, — сказала я, жалея, что не могла дотянуться до доски от кровати.
— Я не твой посыльный. — Она посмотрела на диаграмму Айви, и снова покачала головой. — Мы такие хрупкие. — Она подняла голову, и холод окатил меня, заставляя ее глаза расшириться. — И все же мы цепляемся за жизнь настолько долго, насколько это возможно.
Я сделала вдох и задержала дыхание.
— Если Айви умрет, я никогда не дам вам то, что вы хотите. Можешь так и передать Кормелю.
Нина дернулась, и я подумала, пыталась ли Нина восстановить контроль.
— Если мы не получим то, что хотим, Айви умрет. Если мы не получим то, что хотим, ты умрешь. Дай нам то, что мы хотим, и все будут жить. Почему ты колеблешься?
Она снова дернулась, ее колени почти подогнулись. Надежда, неожиданная и почти болезненная, поднялась во мне. Нина? Айви никогда не сдавалась в борьбе за Нину. Может быть, и мне не следовало.
— Это невозможно, — сказала я, удивляясь. — Это невозможно сделать.
Нина положила руку на комод, склонив голову от боли, и мой пульс загремел.
— Вот… на что ты способна, — сказал Феликс через нее. — Делать невозможное. Слепо. Живые настолько слепы. Зачем тебе бороться с этим? То, что ты любишь, жжет ее, как само солнце. Ты могла бы иметь все, и, тем не менее, ты по-прежнему боишься этого?
Я быстро вдохнула и задержала дыхание. Феликс говорил об Айви. Да, я любила Айви, но я не могла дать ей то, чего она жаждала и заслуживала. Однажды я попробовала это сделать, и это чуть не убило меня. Но не поэтому я сказала «нет».
— Я не боюсь, — сказала я, моя решительность колебалась, даже когда последняя радужка коричневого цвета была потеряна позади полнейшей черноты ее глаз. Воздух, казалось, затуманивался, и мою кожу покалывало от феромонов, которые он тянул из нее, сложные и далекие за пределами ее способностей живого вампира.
— Ты боишься любить, — сказала она, отодвигая от комода и отбрасывая волосы с глаз. Феликс вернул контроль, и поток сомнений поднялся через меня. — Айви по-прежнему ждет тебя. Нина это знает. Она лучше всего знает, что Айви тебя любит. Поэтому победа будет за мной.
— Я не боюсь кого-то любить, — прошептала я, но боль в моем животе сказала, что он мог быть прав. Я сказала «нет» Айви, не потому что она почти убила меня, а потому что я боялась, что сказав «да», потеряю свои собственные мечты, саму себя. Я потеряю их теперь, если останусь с Трентом?
— Заткнись, — прошептала я, когда Нина начала смеяться. — Я сказала, заткнись! — закричала я, и ее хохочущее ликование стало истеричным, прежде чем оно перешло в счастливый мычащий звук. Я стиснула челюсти. Меня не волновало, что он кормился моим гневом, смакуя его. Я не боялась кого-нибудь любить. Я не боялась! Я любила Кистена. И он умер.
— Нина слишком слаба, — сказала она, пробегая пальцами, грязными от безвременья, по шее Нины соблазняющим движением. — Ее любовь не достаточно сильна, чтобы взять надо мной верх. Оставь меня в покое.
— Возможно, — сказала я, задирая подбородок. — Но Айви сильна за них обеих.
Глаза Нины внезапно посмотрели в мои, и ее выражение лица стало пустым.
Увидев это, я почувствовала, что мое решение укрепилось. Айви. Это всегда было из-за Айви.
— Нина, — внезапно сказала я. — Ты любишь ее. Не позволяй ей думать, что она не заслуживает тебя. Она нуждается в тебе, Нина, даже больше, чем ты нуждаешься в ней! Даже больше, чем она нуждается во мне. Ты знаешь это!
— Ты глупая, маленькая… сука… — Нина ахнула, внезапно вздрогнув. Она напряглась, отступая назад. — Нет. Ты моя. Ты моя! — заорала Нина, потянувшись рукой, когда ее глаза расширились. Немой крик вырвался из ее открытого рта, когда она ахнула, а потом закатила глаза. Я бросилась вперед, чтобы поймать ее, когда она обмякла, ее внезапный вес почти заставил нас обеих опуститься вниз.
— Трент! — прокричала я, по крайней мере, контролируя наше падение. Возможно, Айви была права. Любовь давала Нине силу, когда больше ничего не помогало.
— О Боже! — прорыдала Нина, ее голос был высоким и паникующим, когда она сжималась на полу около кровати. — Кто-то поможет… мне. Кто поможет мне!
— Я держу тебя, Нина, — сказала я, обхватив испуганную женщину руками, когда Трент скользнул в комнату. Он, должно быть, был недалеко от двери, и мое лицо запылало от того, что он подслушивал. — Айви будет гордиться тобой.
Трент потянулся, чтобы помочь нам встать.
— Айви в порядке. Что случилось?
Моя нога была в неудобном положении, и я вытащила ее из-под себя.
— Нина надрала ему задницу, — сказала я, по-настоящему гордясь ей, когда Трент помогал мне поднять ее. Я называла ее тряпкой, но то, что она сделала, было невероятно. — Опля! Молодец, девочка!
Ее рыдания внезапно прекратились, и Трент резко убрал руки, когда она подняла голову, на ее лице читалась ярость.
— Я ненавижу тебя! Ты ничего не знаешь! Оставь меня в покое! Айви моя. Я ненавижу тебя!
Да, Феликс ушел. Теперь она была сама по себе, неконтролируемая.
— Берегись! — предупредил Трент, и я качнулась назад, когда она дернулась ко мне, ее пальцы были изогнуты в когти. Но это была только Нина, и я нырнула под ее руку, прижала ее руки к бокам и отдернула голову, когда она попыталась ударить меня своей головой. Айви была у двери, она повисла в руках у врача, в ее глазах читались любовь и гордость. Я махнула ей оставаться на месте, но она знала лучше, когда войти.
— Ты справилась, — успокаивала я, пытаясь сделать так, чтобы Нина посмотрела мне в глаза. Гормоны, которые Феликс закачал в ее мозг, бежали по венам, как плохого качества наркотик. Он держал ее спокойной и под контролем, а теперь она была одна, брошенная в глубокий бассейн без спасательного круга. — Медленный вдох. Успокойся. Айви за соседней дверью, — солгала я.
— Отпусти меня! — Она начала извиваться, медленно пытаться идти, а затем дико пинаясь. — Я ненавижу тебя! Где Айви? Ты не можешь скрывать ее от меня! Я, черт побери, убью тебя! Я убью вас обоих!
— Боже мой. — Трент уставился на Айви, когда он дернулся от пинающейся ноги Нины. Слезы катились по лицу Айви, и она прижала руку ко рту. — Это нормально?
Айви закивала, по-прежнему, будучи безмолвным свидетелем. Я видела это прежде. Фактически, я видела худшее.
— Дыши, Нина, — сказала я, откинув голову, чтобы указать на препараты на столе. — Никто на тебя не нападает.
— Айви! — бушевала Нина, ее голос звучал грубо.
— Все будет хорошо, — успокоила я, когда Нина прекратила бороться и начала рыдать. — Айви тебя любит. Она нуждается в тебе. Она больше не нуждается во мне. Я не собираюсь удерживать вас друг от друга. Она отдыхает. Ты сможешь увидеть ее через минуту. — Мое лицо пылало. Сколько услышал Трент? Все?
У двери Айви закрыла глаза от боли. Доктор, удерживающая ее в вертикальном положении, наконец-то сдалась от попыток увести ее, и женщина профессионал с сочувствуем наблюдала, как Трент подготовил шприц. Я держала Нину чуть свободнее, когда он взял ее руку. Ее вены выглядели так, будто их прорыл крот, и Нина смотрела сквозь слезы, как он под углом вводит иглу во внутреннюю сторону ее локтя. Когда вампиры выходили из-под контроля, это и не наполовину было плохо. Чувство вины смягчило ее.
Сопя, она сказала:
— Я не хотела позволять ему остаться. Я думала, что я все контролирую. Я бы ни за что не причинила Айви боль. Ой! Я люблю ее. Что вы мне вкололи?
Потраченный адреналин и отсутствие сна заставили меня дрожать.
— Я знаю, что ты пыталась, — сказала я, когда Трент, молча, протянул руку назад, чтобы избавиться от пустого шприца. — Теперь все будет хорошо. Глубоко дыши. Хочешь лечь?
Она не ответила, действие препарата уже началось. Но она смотрела на подушку, так что я опустился ее вниз, вытянула ее ноги, будто она была ребенком, и укрыла одеялом. Глаза уже были закрыты, она прижала подушку Айви, дыхание было быстрым, когда она погрузилась в вызванный медикаментами сон.
Медленно и с болью, Айви с помощью врача вошла в комнату. Беспокоясь, я встала над Ниной, когда Трент переместил тепленькое кресло прямо к кровати. Никто ничего не сказал, когда Айви опустилась, и я положила руку ей на плечо. Доктор хлопотала о том, чтобы отправить ее обратно в полноценную кровать, пока я не окинула ее неодобрительным взглядом, и она, наконец, ушла в профессиональном гневе, оставив дверь открытой позади себя.
— Ничего себе, — сказал Трент, я сделала долгий, медленный вдох. — Я полностью без сил.
— Теперь она будет в порядке, — прошептала Айви, и Нина захныкала, когда Айви переплела свои длинные пальцы с ее пальцами с обломанными ногтями, красная пыль размазалась, опорочив совершенство. — Все будет хорошо. Самая тяжелая часть позади. — Слезы полились у нее из глаз, и она поцеловала Нину в запястье. — Я так тобой горжусь.
