Мария Артемьева - Темная сторона Петербурга
«Миронтон, миронтон, миронтене…»
* * *Заплаканный до бессилия Ландсберг был схвачен через час на квартире убитого ростовщика бдительным дворником, связан и передан под арест.
Товарищи по полку, узнав о положении прапорщика, прислали в камеру к нему ушлого адвоката.
Этот многоопытный пройдоха сумел протащить в тюремное здание пистолет. И, показав его заключенному, разъяснил свое предложение:
— Вас, Карл Антонович, обвиняют в преднамеренном злодеянии, в двойном убийстве. И, увы, в деле нет ни одного смягчающего обстоятельства, которое позволило бы избежать сурового наказания.
Сощурив блескучие глаза, юрист внимательно наблюдал за реакцией подопечного. Она была весьма невыразительна. Лицо прапорщика оставалось холодным и бесстрастным.
Адвокат убежденно произнес:
— У вас есть два возможных пути спасения: вы можете застрелиться — спасти от позора себя и честь своего полка.
Ландсберг повернул голову и посмотрел на адвоката.
— Это то, что предлагают вам ваши друзья и товарищи. Или вы можете застрелиться как бы… понарошку. Не до конца. Вы военный, человек опытный, да и я вам подскажу, как стрелять, чтобы не убиться, а только пораниться. Это смоет позор с вашего мундира и разжалобит присяжных. Можно будет списать ваши проступки на временное помрачение ума, угнетающую обстановку, душевную травму — ну, в общем, детали тут несущественны.
Это то, что предлагаю вам я.
Риска никакого нет, можете не сомневаться — все будет обставлено в лучшем виде! Придется только некоторое время побыть в больнице и пройти врачебную экспертизу. Доктора признают состояние аффекта, и я легко выведу вас из-под карающей руки закона. А там и с состоянием убитого злодея-ростовщика разберемся. Есть и тут крючочки, чтобы повернуть дело в нашу с вами пользу…
Адвокат подмигнул.
— Ну, так что вы выбираете? Одно из двух. Итак?..
Прапорщик вздохнул. Неловко обошел адвоката, стоявшего по-хозяйски посреди камеры, приподнялся на цыпочках, подтянулся на руках к зарешеченному окну и выглянул наружу.
Из окошка виден был кусочек улицы напротив тюрьмы, несколько домов и дорога. На дороге стоял шарманщик. Тот самый.
Красивый лакированный инструмент радостно сиял в лучах весеннего солнца.
— Ну, господин Ландсберг? — нетерпеливо переступая с ноги на ногу, нудел адвокат. — Ведь все просто. Достаточно взвесить логически…
Старик шарманщик на улице поднял руку и занес ее над рукоятью шарманки…
— Нет, хватит, — с трудом разомкнув высохшие губы, сказал Ландсберг. И повернувшись к адвокату, пояснил: — Понимаете, некоторые вещи логике не подчиняются.
— Да что вы! — рассмеялся адвокат. — Какие же?
— Например, совесть.
После такого ответа говорить им было уже не о чем. Адвокат удалился.
А разжалованный прапорщик Ландсберг остался.
На улицу он больше не смотрел.
Он стоял у решетки окна и самым внимательным образом изучал тот кусочек неба, который удавалось видеть из камеры, не напрягаясь, не поднимаясь на цыпочки и не вытягивая вверх шею.
В синем лоскутке, наполненном светом, носились стрижи; роскошный майский день изливал доброе свое тепло за границами тюрьмы на всякого человека без исключения — богатого и бедного, старого и молодого, честного и нет. И даже несчастному арестанту Ландсбергу доставался крохотный, но радостный его кусочек.
И в этом не было никакой логики, но было много такого, что примиряло бывшего прапорщика с его судьбой и с его выбором, который он, наконец, сделал сам.[5]
ПАМЯТЬ МЕРТВОГО БАСТИОНА
Охтинский мыс,
Красногвардейская пл., 2
Треугольники равнобедренными не бывают — во всяком случае, когда речь идет о любви.
С этим утверждением Наташа Веснина готова была согласиться, если бы вот уже третий месяц не мучила ее дилемма: требовалось сделать окончательный выбор между Ильей Зайченко и Андреем Демидовым.
Она и так затянула до предела. Парни с исцарапанным самолюбием уже волками друг на друга смотрели. Еще немного — на лес заглядываться начнут, а там и сбегут. Оба.
— Нет, Наташка, этого я не понимаю. Как так — не можешь выбрать?! — возмущалась подружка Рита. — Кто-то же один всегда нравится больше!
Вместе с Ритой они перебрали целую кучу журнальчиков в глянцевых обложках, выискивая тесты на совместимость, гороскопы и тому подобные хиромантии.
— Но ведь оба хорошие, — вздыхала Наташа.
Ни гороскопы, ни хиромантии не помогли.
Все возможные аргументы заставляли ее выбрать Андрея. Он — красавец, умница, с чувством юмора. С собственной квартирой, с машиной (ничего, что в кредит, сейчас вся молодежь так живет). Перспективы — самые радужные, да и в целом — праздничный человек, с ним везде и всегда легко. Сказка, а не парень!
А в Илье, если разобраться, нравилось-то ей только одно — взгляд.
Было в этом нечто такое… из области предчувствий, а не чувств. Из какого-то слоя подсознания, где слова бессмысленны и пусты.
Один взгляд этого парня — и что-то внутри нее будто бы вставало на место. Из хаоса и темноты рождался спокойный порядок, умиротворение. Один взгляд возвращал целостность и уют, как мамины хлопоты в детстве, когда Наташа заболевала ангиной. Мамина прохладная рука ложилась на лоб — и отступали озноб, жгучая боль в горле, страх — уходило все раздражение внешнего мира. Оставались: лампа, укрытая платком, горячий чай с малиной, сказки на прикроватной тумбочке и тихий, спокойный мамин голос.
Но вот при чем тут Илья? Если рассудить трезво, такой наборчик ощущений по жизни мог оказаться не более чем наваждением. Ведь совершенно необъяснимо, откуда они брались, эти ощущения?
Они просто возникали, когда Илья был рядом, — как мираж на асфальте возникает в жаркую погоду. Но блеск воображаемых лужиц на раскаленной дороге не означает, что вы и впрямь гуляете по воде или сумеете когда-нибудь этой водой напиться. Мираж проходит.
Чтобы порвать с Ильей — не хватало ерунды: решимости. Да, необходимо порвать. Нельзя тянуть до бесконечности пустые и безнадежные отношения. Она понимала это, но…
Однажды настал все-таки день Ч. Позвонил Андрей, и она уже по голосу его почувствовала: кризис. Перелом, который сметет все ее робкие, осторожные суждения.
Андрей позвал ее в ресторан, дорогой и очень известный, в котором они до сих пор ни разу не бывали. В этом ресторане и нельзя бывать «просто». Туда ведь не есть ходят — туда ходят, чтобы памятно отметить перемену статуса. Столики заказывают за месяц, ожидая в очереди из солидных и богатых клиентов.
При всей своей внешней легкости, Андрей — человек традиций. Серьезные жизненные шаги совершает весомо и обстоятельно.
Если будут цветы — то непременно розы. Если кольцо — то с бриллиантом. Если вино — то шампанское… Что еще? Наверное, коленопреклоненная поза — что-то такое, из рыцарских времен.
Наташины щеки загорелись при мысли о предстоящем событии.
— Конечно! Я очень рада. Только…
Глупо, но она не стала ничего придумывать и объяснила все, как есть.
Буквально пять минут назад звонил Илья Зайченко, предложил эксклюзивную экскурсию по месту археологических раскопок на Охте. Последние две недели он работал там с отрядом волонтеров. Они откопали древнюю крепость, Илья вызвался показать ее Наташе. Любопытно же! Она согласилась. Не могла отказаться.
Андрей отреагировал достойно:
— Какие пустяки, солнышко! Зачем отказываться от удовольствий? Мы всё отлично успеем. Пойдем на эти раскопки вместе!
Почему бы и нет, подумала Наташа. Вот как раз подходящий случай мягко дать понять Илье, что ее отношения с Андреем переросли в нечто такое, с чем другим теперь придется считаться.
И не надо мучиться, слова подбирать. Илья сам поймет. Догадается.
— Отлично! Тогда…
— Без двадцати два на «Новочеркасской», — сказал Андрей, и Наташа согласилась.
А как иначе? Не бывает в любви равнобедренных треугольников.
* * *— Ну, вот, здесь всё и случилось, — пояснил Илья, обведя рукой вокруг. — Могу показать детально.
Раскопки представляли собой глубокий, в полтора человеческих роста, вытянутый на сотню метров карьер под огромным белым навесом; они спустились туда по деревянным сходням. Яркие флажки, натыканные повсюду, обрисовывали границы различных культурных слоев; круглые метки с цифрами обозначали уровни.
В раскопе никого не было: все, кто трудился на участке, ушли в административный корпус на обед.
— И что такое «всё» здесь случилось? — спросил Андрей, поглядывая в сторону Ильи колючими глазами.
Еще наверху, когда они трое встретились у входа на огороженную площадку, Андрей демонстративно обнял Наташину талию и руку не убрал, хотя идти в обнимку по узкому шатучему настилу было неудобно. Чисто технически, конечно. На внимательный взгляд Ильи Наташа ответила открытым вызывающим взглядом: да, все правильно. Его рука на моей талии — и это нормально!
