Беспредел (сборник) - Коллектив авторов
– Па…
Еще одна затрещина, и в проеме остался только Соколов-старший.
– Любишь лезть ко всем, говнюк? – сказал тот упавшему сыну. – Мужика играешь?
Щелкнул выключатель. Лампочка выхватила из темноты подвала стеллажи с барахлом. Коробки. Канистры. Банки. Большие пузатые бутылки с мутной жидкостью.
– Пиздуй!
Соколов-старший столкнул вниз Гаврилу.
– Лезешь в драку, будь готов убить! – гаркнул ему вослед гнилозубый. Мальчишка упал рядом с Мишей, ошеломленно глядя наверх. – Иначе нехуй лезть!
– Па!
Соколов-старший неожиданно спокойно отвернулся, исчез из проема, но вскоре вернулся назад с молотком. Положил его на верхнюю ступеньку.
– Его папашу я успокоил. Будет честно, если ты сделаешь то же самое с его ублюдком. Ты начал – ты и закончишь.
– Па! – крикнул, сев, Гаврила. Бросил быстрый взгляд на Мишу. – Папа!
Дверь в подвал захлопнулась.
Миша торопливо отполз от одноклассника подальше. Уткнулся плечом в канистру. Гаврила же смотрел на выход, будто не верил, что его заперли. Встал, хромая, поднялся наверх и стукнул по металлу.
– Я не буду! – гаркнул он. – Я не буду этого делать! Никогда!
Гаврила пнул дверь. Уселся на ступеньку, на которой Миша провел несколько часов. Нахмурившись, посмотрел на собрата по заточению. Оттолкнул ногой молоток.
– Не буду! – сказал он.
Миша молчал. Он очень сильно устал. Из тела словно выкачали всю жидкость, глаза пересохли.
– Я случайно, – сказал Гаврила. – Я не хотел так.
Миша не ответил. Мальчик наверху лестницы был гостем из другого мира. Из враждебного мира Злых Свиней. Но в подвале не было Красного Уткоробота, чтобы победить врага. Был только маленький Миша.
От пола веяло холодом, черные пятна потеков масла блестели от света лампы. Канистра рядом пахла очень противно. Он встал, нашел какую-то грязную тряпку, забился в угол подальше от канистр и укрылся ею, настороженно наблюдая за Гаврилой.
Тот демонстративно уставился в другую сторону.
Так прошло не меньше часа. В доме царила тишина. Потом со двора послышался собачий лай, едва заметный. Звук просочился из узкого окошка под самым потолком подвала. Миша вздрогнул, посмотрел туда.
Гаврила повернулся, насупившись.
Хлопнула входная дверь. Тяжелые шаги остановились у подвала. Лязгнул засов.
– Сидишь, блядь? – рыкнул Соколов. На лице алели две царапины.
– Пить хочу, – угрюмо сказал отцу Гаврила.
– Ты отсюда не выйдешь, пока не закончишь, – процедил гнилозубый. Посмотрел на Мишу. – А ты, щегол, смотри, кого я принес.
Он исчез из проема, а затем, пыхтя, перекинул через порог большой сверток. Отодвинул ногой сына, крякнул, дергая ношу на себя, и сбросил ее с лестницы.
Гаврила завопил. А Миша без движения смотрел на то, как по ступеням катится тело мамы. Внутри все умерло. Слез не было. Не осталось ничего. Злобные Свиньи победили. Одноклассник плакал наверху, что-то вопил, а Миша смотрел на неестественно вывернутую шею той, что еще день назад читала ему сказку про дракончика Тишку.
Соколов-старший захлопнул дверь.
Миша встал. Подошел на дрожащих ногах к телу матери. Коснулся ее щеки пальцем.
– Мам? – чужим голосом сказал он. Нажал чуть сильнее, продавливая холодную кожу. Гаврила наверху завозился, закричал:
– Это все из-за тебя!
Миша лег рядом с мамой, прижавшись к грязному пуховику. Закрыл глаза. В груди было больно, но слезы не приходили.
– Это из-за тебя! Из-за тебя! – вопил Гаврила. Миша молчал. Папы нет. Мамы нет. Остались только Злобные Свиньи.
Одноклассник заплакал, по-звериному, в смеси ужаса и отчаяния. А затем пошел вниз.
– Это ты виноват. Ты виноват. Ты! Ты!
Миша повернулся на спину. Гаврила спускался, зажав в руках окровавленный молоток. Медленно, словно продирался через сливочное масло. Лицо залито слезами. Глаза красные.
Злобная Свинья.
Он медленно поднялся ему навстречу. Молча. Без страха. Как Уткоробот.
Когда одноклассник ударил молотком, Миша инстинктивно, словно защищаясь от подзатыльника отца, вскинул руку. Вскрикнул от боли в предплечье. Тяжелый молоток вылетел из пальцев Гаврилы, грохнулся о бетонный пол, и мальчики сцепились.
Миша никогда не дрался. Только если в шутку, когда надо показать удар, а не ударить. Но сейчас он словно понимал, что нужно делать. Вцепился Гавриле в волосы, пока тот барабанил его по спине. Попытался оттянуть голову мальчика от себя.
Одноклассник извернулся, перекинув через себя Мишу. На пол упала канистра, что-то забулькало. Завоняло едко, противно, как на заправке. Одежда намокла. Встав на ноги, мальчики уставились друг на друга. Гаврила с ненавистью, Миша с пустотой. Он уже не видел перед собой человека. Перед ним хрюкала толстая грязная Свинья. С мерзким рылом, пародирующим лицо человека. И Красный Уткоробот готов был вступить в схватку.
Свинья хрюкнула, потопала вперед, выставив перед собой руки-копытца. Завизжала. Миша попытался отмахнуться, но враг был сильнее. За спиной оказалось еще что-то твердое, железное. Снова опрокинулось. Свинья забралась на мальчика, схватив за голову, ударила об пол. Сильнее, еще сильнее. Миша вспомнил, как упал папа, и пнул врага коленом между ног. Оттолкнул хрюкающую тварь. Прошлепал по мокрому полу к лежащему молотку. Наклонился.
Свинья еще каталась в луже, визжа.
Миша подошел ближе, глядя на жирную тварь, запихнутую в детскую одежду. Сальная кожа выпирала из рукавов, из-под воротника футболки, образовывая десятки подбородков. Глупые глазки моргали.
Он поднял руку с молотком, и тут Свинья пнула его в колено. Миша упал, но оружия не выронил. Уткоробот никогда не выпускает оружия. Что-то снова грохнулось. На тело мамы повалился стеллаж, засыпав ее банками. Огромные пузатые бутылки разбились об пол с глухими хлопками. Завоняло еще сильнее.
Хрюкая, гадкая свинья попыталась убежать, забравшись на упавший стеллаж, но Уткоробот нагнал ее. Молоток опустился на складки головы раз, другой. Третий. Лицо потеплело от брызг.
Дверь подвала отворилась. В проеме стоял хряк. Лысая сморщенная голова с висящими ушами повернулась, вынюхивая. Свин хрюкнул и пошел вниз. Огромный. Гораздо больше Уткоробота. Герою нипочем не дотянуться до жирного врага.
Поэтому Уткоробот попятился.
Хрюкая, чудовище спустилось. Переползло через стеллаж, поскользнулось, упав на пол и перепачкавшись в вонючей жидкости, а затем склонилось над телом убитой свиньи.
– Уи-и-и-и-и! – завизжало оно. – Уи-и-и-и-и!!!
Уткоробот нащупал в кармане зажигалку.
– Уи-и-и-и-и-и! – Хряк поднялся на ноги, в копыте влажно блеснул молоток. – Уи-и-и-и-и!
– Сдавайся, злодей! – прокричал Уткоробот и поднял раструбы огнеметов.
– Уи-и-и-и-и-и-и-и!
В подвале, залитом бензином и самогоном, щелкнул пьезоэлемент.
Герман Шендеров
Аппетитный
Плацкартный вагон мерно потряхивало. Поезд приближался к вокзалу. Живот у Михи до сих пор крутило от тюремной снеди, но туалет уже час как был закрыт – санитарная зона. Он отбил брату короткое сообщение: «Подъезжаю». Ответа не дождался.
На платформе тоже никто не встретил. По сердцу скребло смутной тревогой. Братья почти не связывались за время Михиного заключения – зона попалась строгая, «красная», и вымутить телефон было нереально. Письма же оседали в столе начальника колонии.
Миха честно оттрубил весь срок: прошения по УДО начальник после отказа «стучать» рвал у него на глазах. Хранение и распространение – глупая статья. Да оно и вышло глупо. Не было времени ни спустить «вес» в унитаз, ни отвесить Лерику подзатыльник за то, что он притащил домой эту дрянь. Только и оставалось рыкнуть напоследок: «Напиши ему – прямо при мне пиши, – что больше этим дерьмом не занимаешься!» Михе пришлось, как всегда, впрячься за слабого, слишком мягкотелого для тюрьмы Валерку. Всю вину Миха взял на себя, выиграв тем самым четырехгодичный отпуск в исправительной колонии. А Лерик остался один. По крайней мере, Миха на это очень надеялся: что не объявится вновь на горизонте гадкий Киря.
