Нэнси Холдер - Антология «Дракула»
— Я не страдаю никакой формой бешенства, — ледяным тоном отозвалась Дженни. Она разозлилась гораздо меньше, чем рассчитывал Брюер.
— Нет, — согласился он, не страдаешь, — пока принимаешь паллиативы. Но притом… Это тщательно изготовленный штамм, отобранный по принципу сохранения благоприятных эффектов и стирания нежелательных. А вот мистер Марклоу страдает своего рода бешенством. Не так ли, мистер Марклоу? У вас оригинал — та форма бешенства, что наши предки назвали вампиризмом.
— У меня было бешенство, которое ваши предки назвали вампиризмом, — отчеканил Марклоу. — Теперь у меня модифицированная форма, более сходная с тем штаммом, которым инфицированы мои подопытные. Можно сказать, я излечился, если не слишком строго подходить к значению этого слова. Я променял неудобную, но ценную инфекцию на ее благовоспитанного родича, столь же ценного, но гораздо менее неудобного.
— Насколько «менее неудобного»! — осведомился Брюер.
— Что дали результаты ваших анализов? — вопросом на вопрос ответил экс-вампир.
Брюер вытащил из внутреннего кармана куртки листы бумаги. Всего дюжина листов формата А4, но на них уместилось множество данных и краткое заключение.
Пока Марклоу просматривал данные, Брюер изучал Дженни, отыскивая легчайшие проявления любых побочных эффектов. Отметина на шее подсказала ему, что ей до сих пор требуются инъекции: даже при введении прямо в сонную артерию, риккетсия с трудом приживается в мозгу и соседствующих с ним органах. Но это было совсем не плохо. Если он возьмется содействовать великому замыслу Марклоу по перестройке человеческой природы, то легко выведет поддерживающие ее препараты — были бы под рукой образцы культуры.
— Хорошая работа, — сказал Марклоу, просмотрев знакомые сведения и прочитав его заключительные выводы. — Ваши сотрудники, очевидно, профессиональная команда, и вы им доверяете. Много ли им известно?
— Они знают, что существует совершенно новый подход к омоложению и продлению жизни, и получили достаточную основу, на которой могли бы продолжать исследования в данном направлении: порознь или совместно. Они не знают, что этот новый подход на самом деле очень стар. Им известно, что я получил информацию от кого-то еще, но полагают, что это очередное задание. Но они не догадываются, что это подарок графа Дракулы. Не знают, что один из образцов крови взят у меня и что я — носитель. Так насколько менее неудобного?
Марклоу улыбнулся. Улыбка была не слишком хищной.
— Я больше не испытываю непреодолимого желания прокусить или вскрыть горло ближнего моего и припасть к ране жадными губами, — сказал он. — Сны все еще немного пугают меня — не думаю, что когда-нибудь научусь извлекать из них невинное удовольствие, как новое поколение обращенных, но они перестали быть проклятием, с которым приходилось бороться, напрягая все силы.
Он немного помолчал. Выражение его глаз оставалось неразгаданным, но в голосе звучало мягкое сожаление.
— Мне, знаете ли, приходилось бороться. — Он говорил так, словно действительно хотел, чтобы ему поверили. — Такова была цена выживания в современном мире. Мне приходилось существовать в тайне, в безвестности… Пришлось стать персонажем легенды, обычным суеверием. Я видел, что сталось с моими сородичами, не сумевшими совладать с голодом. Знаете ли, есть тысяча видов смерти, даже для… подобных мне. Мы, как могли, распространяли слухи, отрицающие это, но наши слухи всегда конкурировали с их. Недоразумения отчасти играли нам на руку, но не всегда…
Я давно один, но я знал, что наука меня спасет. Я знал, что рано или поздно свершится революция, которая позволит мне отринуть черты чудовища и стать подлинно бессмертным. Я знал, что, когда это случится, я смогу объединиться с человеческой расой и стать ее благодетелем, превратив зло в добро. Я знал, что настанет время, когда я смогу обрести дружбу — искреннюю дружбу.
Брюер не был уверен, относится это прилагательное к Дженни, к нему или к ним обоим, но не устоял перед искушением изобразить непонимание.
— Думаю, дружба шлюх для вас достаточно искренняя, — сказал он, — если вы склонны к такого рода обществу.
Он бросил обдуманно-небрежный взгляд на Дженни и понял, что задел ее, но Марклоу остался невозмутим. Если экс-вампир так стар, как предполагал Брюер, его, вероятно, ничем не проймешь. Он, возможно, очень давно стал неумершим, и все же до сих пор не избавился от кошмаров. Его кощунственное существование изначально отмечено адом, и эта метка, вероятно, не стерлась и сейчас, когда мир вот-вот одержит победу над всеми адами прошлого: болезнями, смертью, болью и нищетой.
— Где мне было искать добровольцев, — серьезно спросил Марклоу, — В тюрьмах? В «картонном городе»[18]?
— В домах престарелых? — с явной иронией предложил Брюер. — Слишком явно, надо полагать. А вы, очевидно, не намерены заявлять о себе, даже начав широкий маркетинг. Богатые, конечно, охотно будут соблюдать тайну. Они предпочитают конфиденциальность. Вампиры, все они видят в человеческих существах домашний скот. Вот почему вы вышли на меня, когда задумали расширить сферу деятельности. Вы и меня считаете своего рода вампиром, раз я продаю запретные таблетки счастья сутенерам и шлюхам, подросткам и хакерам.
— Пока вы не настоящий вампир, — равнодушно ответил Марклоу. — Вам еще надо постараться. Иногда риккетсия приживается только после шестой-седьмой инъекции. Но прижившись, она остается на всю жизнь, а жизнь может оказаться долгой.
— Насколько долгой? — добивался Брюер.
— Поживем — увидим, — ответил граф Дракула. — Мы ведь имеем дело с новым штаммом.
— А как действовал старый? — настаивал Брюер.
— Не знаю, — ответил Марклоу. — Самые старые из известных мне людей давно позабыли, сколько им лет. Во времена их молодости арифметику еще не придумали. И письменность тоже, но огонь был. Огонь и деревянные копья. Ко времени изобретения письменности война была почти проиграна. Риккетсия едва не отправилась вслед за мамонтами, саблезубыми тиграми и тысячами других видов, выбитых неолитическим человеком. К счастью, она выжила. И к счастью, я выжил вместе с ней. Теперь настал рассвет новой эры. Скоро мне уже не придется таиться. Вместе с вами и всеми подругами Дженни мы станем повитухами сверхчеловечества, как вы деликатно выразились.
Брюер видел, что Дженни не по себе. Она понимала, что перешла важный рубеж, когда с губ Марклоу впервые слетело слово «вампир». Он разоблачил себя и ее вместе с ним. Ей было страшно, а Марклоу нет. Он давно перерос страх, еще мог устрашать, но не умел отождествить себя с теми, кому внушал ужас. Жертвам казалось, будто он знает о них больше, чем они сами, но они ошибались. По сути, он все еще считал себя человеком, но не понимал людей. Может быть, он ошибся, так старательно делая себя безвредным, святым, а не дьяволом.
— Сотрудничество, — иронически бросил Брюер, — это чудесно.
Словно по команде в дверь позвонили. Не в звонок снизу, за укрепленной входной дверью, а в колокольчик, висящий у двери квартиры.
Марклоу не хуже Брюера понимал, что тому, кто прошел так далеко, нет нужды звонить у дверей — этот жест был чистой издевкой.
— Не вставай, — сказал Брюер Дженни. — Я думаю, это ко мне.
Брюер посоветовал стрелку не рисковать: он видел, как стремительно движется Марклоу и как он силен. Снайпер выстрелил, как только увидел цель, и Марклоу рухнул на пол.
Его свалила просто инерция удара, но встать экс-вампир уже не сумел. Такая доза транквилизатора усыпила бы лошадь и даже тигра.
— Присматривайте за ним хорошенько, — велел Брюер, когда люди вошли забрать тело. — Это исчезающий вид. Обеспечьте ему удобную крепкую клетку и поосторожнее с ним, когда проснется. Уверен, он еще способен укусить, если будет настроение.
Дженни встала с кушетки. Она напоминала второстепенный персонаж какой-нибудь мыльной оперы, но теперь актриса решила, что ее снимают крупным планом и надо изобразить смену чувств, хотя бы от тревоги к беспокойству.
Брюер открыл дверь представителю министерства.
— Дженни, это мистер Смит, — сказал он через плечо. — Он хотел бы получить у тебя полный список знакомых, которых ты свела с мистером Марклоу. Вероятно, не так страшно, если он будет не совсем полон, но ты заслужишь больше доверия, если никого не забудешь, а доверие тебе сейчас не помешает. Я не обманул твоего друга, когда говорил, что найду лечение, если получу время и достаточное финансирование. Если ты предпочитаешь сохранить свою искусственную риккетсию, тебе стоит оказаться полезной.
Мистер Смит не улыбнулся. Брюер и не ждал от него улыбки. Представители министерства — любого, — пробыв некоторое время на этой работе, теряют способность улыбаться.
