Сергей Болотников - Тролльхеттен
— Что за черт?! — хрипло заорал Дивер, — что за…!
Бывший старший экономист «Паритета» Павел Константинович Мартиков корявой деформированной рукой взвел затвор своего автомата, а потом, выйдя на середину дороги, выстрелил короткой очередью в район агатово-черного стекла.
Взвизгнули шины — теперь «Сааб» поспешно сдавал назад, нещадно сжигая резину, но в его лобовом стекле один за другим образовывались идеально круглые пулевые отверстия. Пули с хрустом врывались внутрь машины. «Сааб» стал лихо разворачиваться, но на самом завершении маневра его вдруг пьяно качнуло, и он чиркнул передним бампером все по тому же столбу. Мартиков больше не стрелял — иссяк магазин.
— Ты подранил его! — орал где-то рядом Мельников. — Он подранок!!!
Рядом тормознул «Пассат». Дивер махал рукой, зазывая внутрь.
— Как ты сумел? — спросил он, с визгом резины срываясь с места. На заднем сиденье остальные поспешно перезаряжали оружие. Глаза Влада блестели от азарта — видать, понравилось воевать.
— Он единственный попал! — гаркнул сзади Приходских, — стрелять, наверное, лучше умеет!
— Не умеет, — сказал Дивер.
— Может быть, дело в том, — произнес Мартиков, — что я чуть не стал одним из них.
— Одним из кого? — спросил Влад и тут же крикнул: — Смотри!
«Сааб» круто вильнул на Звонническую улицу, с ревом понесся по ней. Дивер придавил газ и вписался в поворот следом, хотя край одного из украшенных палисадниками домов проплыл в опасной близости от борта машины. Улица неслась навстречу, красные катафоты на багажнике преследуемого автомобиля, поймав свет фар, на секунду вспыхивали жуткими багровыми искрами, над крышами домов размытым неряшливым пятном неслась половинка луны.
— Как он гонит! — прошептал Севрюк, — он что…
Звонническая закончилась, и «Сааб», не снижая оборотов, начал выруливать на Змейку. Обе оси машины сорвало в дикий затяжной занос, шины бешено скребли асфальт, сгорающая резина оборачивалась сизым дымом. Багажник авто величаво несся на фасад здания Дворца культуры, но водитель черной машины был ас из асов, выведя «Сааб» из гибельного скольжения в полуметре от очередного фонарного столба. С резким хлопком покрышки оттолкнулись боковинами от высокого бордюра, и автомобиль, завывая, как обезумевшая баньши, унесся вверх по улице.
Ругаясь, на чем свет стоит, Дивер вдавил тормоза, и их стало разворачивать поперек улицы. Бросил тормоз, вдавил газ. Мартиков страдальчески поморщился, когда «Пассат» подпрыгнул на все том же бордюре. Черная иномарка уже скрывалась за близким поворотом Змейки.
— Как он водит! — крикнул Дивер — Как он так водит?!
И кинул машину вдоль извилистой улицы с предельным ускорением. Стрелка тахометра метнулась к шестерке, замерла на секунду, а после уверенно стала штурмовать красную зону. В двигателе появились визгливые нотки.
— Дивер! — крикнул Владислав, — Дивер, ты бы поосторожней!
Но тот не слушал. Катафоты «Сааба» снова маячили впереди — он убегал, он сегодня сам стал дичью. Сизый дым вырывался из сдвоенной выхлопной трубы. Узенькая двухполосная улица, разбитый асфальт, но эта черная колесница делала по ней сто, сто десять, сто двадцать километров в час. Ее швыряло то к одной стене, то к другой, лакированный борт проносился в десятках сантиметров от старых домов. Вой отдавался от стен.
— Сколько ты едешь?! — заорал Приходских с заднего сиденья.
Дивер не ответил, стены домов слились за стеклами в сплошное мелькание, а иногда подступали совсем близко. И по этой старой извилистой улице, по этому рукотворному каньону они продолжали разгоняться. Истерично визжал мотор их «Фолькса», стрелка спидометра подползала к ста двадцати.
— Как… — начал Дивер, но его оборвал Мартиков, рыкнув:
— На дорогу смотри!!!
Впереди черный «Сааб» повстречал еще один образчик четырехколесного племени, мирно догнивающий на обочине, лишенный освещения и потому замеченный слишком поздно. Распахнулись во всю ширь багровые глаза стоп сигналов. Шины не завизжали, нет, они заорали, мокрый асфальт моментально высох, а влага в облаке сердитого пара вознеслась в сумрачный воздух.
Было ясно, что черный автомобиль не успеет. Но он успел, просто вдруг перестал тормозить и вильнул в сторону, двигаясь поперек улицы в клубах пара и бензинового выхлопа. Заднее крыло иномарки встретилось с радиатором стоящей машины с отчетливым грохотом, прорвавшимся даже через завывания двигателя. «Сааб» откинуло и развернуло на сто восемьдесят, после чего он приложил припаркованное авто еще и передним крылом. Дивер этого уже не видел — он затормаживал автомобиль Мартикова со ста двадцати километров в час, отчего пассажиры испытывали поистине космические перегрузки.
Оставив за собой длинные черные полосы, «Фолькс» остановился как раз перед «Саабом», как раз за тем, чтобы увидеть, как он, срывая колеса в пробуксовку, уезжает. Странно, вмятина на крыле была совсем небольшая, совсем не то, что ждешь от такого удара. Мелькнул измятый багажник, а потом снова перегрузки, авто стремительно миновало разбитую вдребезги припаркованную машину.
— Тварь! — орал Дивер исступленно. — Стой ты! Стой!
Напрасно, красные катафоты уже отдалялись, и демонический автомобиль снова, как бешенный, мчался по Змейке.
В конечном итоге все решили курьеры. В том месте, где улица Змейка соединяется с Береговой Кромкой, есть перекресток с парой светофоров, которые перестали работать примерно в год постройки Старого моста и теперь в основном пугали прохожих своими пустыми, лишенными стекол глазницами. Не доезжая до перекрестка можно было заметить еще одну улочку, вернее, переулочек, узкий и дистрофичный, на удивление загаженный из выходивших туда черных ходов десятка старых домов. Ночью здесь справляли свадьбы кошки, а иногда их гоняли бродячие псы, роясь в объедках в поисках пищи. Здесь же к стенам были заботливо пристроены витиевато изогнутые велосипедные рамы, продавленные кроватные сетки без спинок, лысые как самый центр Арены покрышки, мешки с закаменевшим цементом, слипшиеся рулоны обоев и эпический остов старого пианино — весь тот бытовой мусор, что зачастую гнездится в коридорах коммунальных квартир, вызывая нескончаемые прения жильцов. Наверху раньше жили голуби, ворковали день и ночь, а теперь не стало ни голубей, ни кошек, ни собак.
Была здесь еще одна достопримечательность, во много раз более полезная: улочка имела название Голубиный тупик, и, полностью ему соответствуя, оканчивалась тупиком — массивной в три кирпича каменной стеной, что отделяла переулок от двора трехэтажного жилого дома.
Набравший запредельные обороты «Сааб» нацелился уже выскочить на перекресток (никто почему-то уже не сомневался, что он и в этот раз удержит дорогу), когда ему на выезде путь перегородила машина. Низкая серая «БМВ» с битым передним крылом выскочила на перекресток с Береговой кромки с включенными фарами и переливчатым сигналом клаксона. Авто так просело, что не оставляло сомнений, что в нем полно людей. Волею судьбы эта тоже летевшая на всех парах машина («А что тормозить? — Спросили бы курьеры внутри. — Улица совершенно пуста») оказалась на перекрестке как раз в тот момент, когда его почти достиг убегающий «Сааб».
— Что счас буде-е-ет!! — заорал Дивер, увидев приземистую серую тень на смычке дорог.
«Сааб» снова тормозил, машину стало разворачивать поперек улицы, в тонированных стеклах отразились фары «БМВ», испуганные лица курьеров. В следующий момент черный автомобиль с ворохом искр преодолел бордюр, чудом вписавшись между двумя фонарными столбами и зарулил в Голубиный тупик. На перекрестке панически тормознула машина курьеров, их вполне можно было понять — смерть заглянула в салон их автомобиля своими желтыми глазами-фарами.
Дивер сбавил скорость. Выросший в Нижнем городе, он знал: переулок кончается тупиком.
«Пассат» мягко заехал в улочку.
— Мартиков, готовься! — приказал Севрюк, — если попытается прорваться назад, стреляй!
По переулку словно пронесся смерч — бытовые и строительные отходы были живописно разбросаны, часть повисла на ступенях черного хода. Гнутая велосипедная рама чинно стояла на самой середине дороги, раскорячив лишенные колес рулевые тяги — там, где приземлилась, отлетев от некрашеной кирпичной стены.
А впереди черный, заляпанный грязью «Сааб» судорожно, стукаясь о стены передним и задним бамперами, пытался развернуться.
— Что он делает? — спросил с заднего сиденья Мельников.
— Попытается вытолкнуть. — Сказал Дивер, — и у него может получиться.
Загнанный в тупик, но вместе с тем не утративший воли к свободе, «Сааб» чем-то напоминал опасного хищника, попавшего в примитивную дикарскую ловушку. Нет, он уже никуда отсюда не уйдет, но при этом и не подпустит к себе охотника. Он в ярости и все еще надеется выбраться.
