Ангелотворец - Харкуэй Ник
Брови Билли Френда сразу бросаются в глаза, ибо они густы и черны, а иной растительности на голове у него нет. Примерно в то же время, когда Королевский суд привлек отца Джо к ответственности за деятельность in loco parentis [3] в отношении большой партии импортированного в страну кокаина (вместо того, чтобы осуществлять деятельность in loco parentis в отношении собственного сына, к примеру), Билли Френд признал поражение в маленькой войне с облысением по мужскому типу. В день судебного слушания (то была чистой воды случайность, Джо Спорк и Уильям Френд тогда не были особенно близки) он ушел от невесты, купил себе блестящий новенький костюм и велел найтсбриджскому цирюльнику удалить с его черепа остатки юношеской шевелюры. С тех пор внешность Уильяма Френда не претерпела никаких изменений, если не считать эффектов, производимых различными восками, с помощью которых он наводит мужественный блеск на свою пугающе сексапильную лысую башку. Билли Френд купается в лучах телегеничной гиперсексуальности Патрика Стюарта (хотя утверждает, что обрился наголо первым).
В профессиональном контексте Джо старается не связываться с Билли. Порой они вместе выбираются в город, ужинают, иногда пропускают по стаканчику. Билли импульсивен и хамоват – именно благодаря этим качествам он способен растормошить угрюмого Джо Спорка и заставить его веселиться, даже заговаривать с женщинами, которые кажутся ему привлекательными. Их дружба – из тех, что не угасают при минимальном уходе и отсутствии явных связующих элементов. Билли в штатском, заказывающий очередную бутылку возмущенной официантке, – часть ландшафта, неизменно смущающего, но родного и в конечном счете жизненно необходимого.
Билли-посредник – явление иного порядка. Вступая с ним в деловые отношения, вы попадаете в мир мутных сделок и чистогана. Но в этом случае Джо просто снял трубку, по глупости не посмотрев, кто звонит, повелся на невинную просьбу о встрече и очутился здесь, в этой тошниловке, где вынужден хлебать густой оранжевый чай. Хотя… возможно, игра стоит свеч: Джо вынужден признать, что изрядно поистратился, а Билли Френд – когда не пытается втюхать ему щенка или впутать его в сомнительную авантюру с участием латвийских модельных агентств, – неплохой источник хорошо оплачиваемых заказов (не говоря уже о том, что настоящий, пусть и немного чокнутый, друг).
– Заказ на что? – осмотрительно спрашивает Джо.
– Видишь ли, Джозеф… – Билли часто прибегает к формальностям, пытаясь запудрить тебе мозги. – Данный предмет можно – и одновременно нельзя, – в силу его неординарности, самобытности и затейливости, каковые и натолкнули меня на мысли о тебе, – смело назвать его – без риска допустить вопиющую ошибку и в то же время сознавая, что определение не вполне исчерпывающее, – назвать его… ерундовиной. Приобретенной с молотка.
В случае с Билли «с молотка» почти всегда означало, что вещь краденая. Впрочем, Билли Френд – когда не торгует краденым и не соблазняет дочерей провинциальных налоговых инспекторов, – является действительным членом Благородного Братства Бодрствующих. Иными словами он – владелец похоронного бюро, что, вообще говоря, позволяет ему раньше других узнавать о всевозможных торгах и распродажах имущества усопших. Впрочем, Джо отчего-то не верится, что Билли в самом деле скупает ценные предметы у родственников покойных, так как в свободное от похорон время он промышляет тем, что за разумную плату предоставляет ворам-домушникам Лондона и прилегающих графств сведения о подходящих для кражи предметах.
– У меня предостаточно ерундовин, Билли, – отвечает Джо. – Моя жизнь, можно сказать, изобилует ерундовинами. Чем твоя ерундовина так примечательна? Чем она отличается от всех прочих ерундовин?
Тут он осознает, что угодил в ловушку.
– Видишь ли, Джозеф, я не люблю хвастаться… – На этих словах Билли взрывается оглушительным смехом, заставляя обернуться людей за соседними столиками, а главное – юную кокетку-официантку, чье внимание Билли Френд пытался привлечь с тех пор, как они сели.
– Билли…
– Это книга, Джозеф.
– Книга?
– В некотором смысле.
– Тогда ты зря теряешь время. Книги – не мое. То есть, я люблю их читать, это полезное и душеспасительное занятие, но я их не ремонтирую, не чиню и не реставрирую. Словом, вернуть к жизни испорченную книгу я не смогу.
– Эту сможешь.
– Она механическая?
– Вот именно.
– Потому что если она не механическая, то помощи от меня ждать нечего, ясно? – Джо мешкает, гадая, в каком именно месте беседа пошла по незапланированному сценарию. – Что значит «вот именно»?
Билли воздевает руки к потолку, пытаясь донести до Джо всю грандиозность своего предложения.
– Эта ерундовина – помесь книги и заводного устройства! Текстовая ее часть почти не пострадала, разве что местами заплесневела. Они заключена в добротную кожаную обложку и похожа на личный дневник. Особенность ее заключается в том, что по краям она испещрена бугорками и представляет собой своего рода перфокарту. Ну, или барабан в музыкальной шкатулке. Сечешь?
Джо Спорк утвердительно кивает. Билли продолжает, усиленно размахивая руками и практически (сам он говорит «прак-сиськи», чем исправно гневит дам) взлетая над столом.
– Так вот, а рядом, на той же хате, то есть в той же пыльной дыре, где нашли книгу, валялась целая куча каких-то замызганных деталей, мелочевки, из которой при соблюдении определенных условий и непосредственном участии такого умелого мастера, как ты, складывается некий механизм. После тщательного осмотра специалистом – то есть, мной, – было установлено, что он крепится к корешку книги. Кроме того, одна из деталей вышеозначенного механизма представляет из себя здоровенный золотой шар, иначе не назовешь. Вот такая заковыка. Книга – не книга, а к ней еще какая-то мудреная машина прилагается. Поэтому – дабы не плодить неологизмы, Джозеф, чего я, как ты знаешь, делать не люблю, – я и назвал ее ерундовиной.
Джо Спорк, прищурившись, разглядывает Билли. Похоже, его обвели вокруг пальца. Билли отлично знает, что подобные вещицы представляют для Джо особый интерес. Следовательно, сейчас он начнет разводить его на что-то противоправное или просто одуряюще скучное.
– И что же я должен сделать в обмен на ерундовину?
– Ничего ужасного, Джозеф: кое-что отремонтировать. Никаких подводных камней, обмана и прочих преступных…
Билли медлит. Наверное, заметил по лицу Джо, что знаменитое спорковское долготерпение подошло к концу. Он примирительно вскидывает руки.
– Ладно, давай лучше сразу покажу тебе пациента. Вещица необычная. – Он уже положил сверток на стол и в следующий миг его разворачивает; пожалуй, в этом тихом кафе такого еще не видали. – Пикантная штучка, а? Викторианцы любили подобные игрушки. Назовем их эротоматы. Или «тяни-толкайчики». Хотя в данном случае тянут и толкают не одну девицу, а сразу двух. Знавал я таких сестричек – жуткое дело, скажу я тебе!
Вещица действительно представляет собой автомат – заводную «живую картинку». Фигурки выполнены из жести, расписаны свинцовыми красками и пышно разодеты. Сквозь стеклянный пол просвечивают латунные и стальные механизмы. На одном краю диска стоит мужчина – похотливый егерь с румяными щеками, а на другом – две дамы в костюмах для верховой езды. Билли Френд нажимает какой-то рычажок, и фигурки начинают кружить, медленно приближаясь друг к другу, пока у егеря не слетают штаны, а дамы не задирают юбки. Тогда из-под спущенных штанов егеря выскакивает огромный штырь и гладко входит в отверстие на заду Сестры № 1, а Сестра № 2 припадает к стенке и принимается рьяно себя ублажать. Потом вся бандура начинает трястись, у Сестры № 1 отваливается голова, у егеря вылезает какая-то грыжа, так что продолжать он больше не может, и конструкция, скрежеща и лязгая, замирает.
Джо с ужасом сознает, что залился краской. Билли Френд, осклабившись, подмигивает официантке, которая таращит глаза на диковинное устройство (весьма напоминая при этом Сестру № 3). Придя в себя, она усмехается ему в ответ и исчезает в недрах кухни.
