Нэнси Холдер - Антология «Дракула»
Я провел здесь уже больше месяца. Мой хозяин покинул замок в середине июня, жалуясь, что летний воздух «слишком разреженный и яркий» для него. Он обещал вернуться в первых числах сентября, тогда же он освободит меня от исполнения возложенных на меня задач и я смогу возвратиться домой к моей Мине, прежде чем горные тропы станут непроходимы с наступлением холодов. Этот замок стал бы самым ужасным местом на свете, если бы не библиотека графа. Во всех помещениях замка очень холодно, порой даже в полдень пронизывающие до костей порывы ветра заставляли меня содрогаться, но в библиотеке возвышался самый замечательный камин, какой я когда-либо видел. Он меньше того, что находится в Большом зале, где в прежние, счастливые времена бурлила жизнь: запекали сочные окорока и над огнем кипели котлы с супами. Но сейчас там невыносимый холод, там пусто и безжизненно, словно в могиле. Камин украшен искусно выполненным фамильным гербом Влада Дракулы, и жаркое пламя поддерживается в течение всего дня, так что даже ночью в библиотеке тепло и уютно. Только здесь я ощущаю себя в полной безопасности.
Конечно, такая жара губительна для книг, и, поддерживается в течение долгих лет, она бы иссушила бумагу и просто уничтожила ее, но поскольку шесть дней в неделю я работаю именно здесь, этим и объясняется необходимость топить камин. Каждый день слуга накрывает мне стол в Большом зале в семь утра, в полдень и в восемь вечера, так что мне удается соблюдать время приема пищи, принятое в «цивилизованном» мире. Я приехал сюда, чтобы привести в порядок и определенным образом систематизировать немалое имущество графа, но именно в библиотеке столкнулся с наибольшими трудностями, поэтому был вынужден засиживаться за работой допоздна, хотя в замке у меня было еще немало дел. Я приехал сюда всего лишь с двумя собственными книгами — Библией в кожаном переплете, которая всегда лежала на прикроватной тумбочке, и «Путеводителем по историческим местам», которым предусмотрительно снабдила меня моя Мина, и поэтому библиотека стала для меня самым притягательным местом. Готов поклясться, ни у кого за пределами Лондона нет такой богатой коллекции книг. Более того, даже жители великого города не смогут похвастаться, что обладают тайными знаниями, которые доступны графу. Здесь можно найти книги, что существуют в одном-единственном экземпляре: истории забытых битв, биографии бесславных воинов, скандальные хроники далеких цивилизаций, описания поступков слишком бесстыдных, чтобы быть зафиксированными где-то еще, магические книги, книги тайных знаний, книги, где описываются события, которые могут произойти лишь в будущем!
О, это была воистину необычная библиотека!
По правде говоря, я был удивлен, что граф позволил мне не только свободно входить в библиотеку и изучать собранную коллекцию книг, которая сама по себе может немало рассказать о своем владельце, приоткрыть завесы тайны над его пониманием жизни, его вкусами и пристрастиями, но и составить каталог книжного собрания. Высокие металлические лестницы, нижние ступени которых были объединены центральным движущим рельсом, спокойно передвигались вдоль стен, плотно заполненных книгами. Некоторые полки, расположенные под самыми сводами, были закрыты позолоченными дверцами, скрывающими содержимое от любопытных глаз, но граф любезно предоставил мне ключи от всех замков. Прежде чем приступить к работе, я спросил у графа, не желает ли он сначала сам осмотреть библиотеку и изъять то, что не предназначено для посторонних (в конце концов, он представитель высшей аристократии, и кто знает, какие семейные тайны могут здесь скрываться). Но граф отклонил это предложение, предоставляя мне полную свободу действий. Он очаровательный человек, немного странный и в мыслях своих постоянно витающий где-то далеко-далеко отсюда. Словом, в нем слишком много черт уроженца Восточной Европы, именно это и стало для меня непреодолимым препятствием когда-либо полностью завоевать его доверие, поскольку в большинстве случаев я действую как типичный британец. Он невысоко оценивает англичан, находя их мягкотелыми и пресыщенными, хотя многими чертами нашего национального характера он искренне восхищается. Его предки на протяжении долгих веков проливали кровь, презирали сострадание, считая его трусостью и слабостью. Конечно, он гордится своим наследием, но необходимо научиться и стыдиться его, ведь только искреннее покаяние может стать единственным цивилизованным ответом на грехи прошлого.
Я полагаю, он смотрит на свою библиотеку, полную мистической литературы и книг, в которых описываются ужасные события, возможно никогда и не происходившие в действительности, как на ту часть своего наследства, которую он стремится забыть и оставить в прошлом. В конце концов, он последний представитель аристократического рода. Мне кажется, каталог ему нужен для того, чтобы продать библиотеку с аукциона. Но проблема в том, что я не в состоянии оценить эти книги, установить реальную их стоимость. Даже если не брать во внимание содержание книг, переплеты многих из них украшены драгоценными или полудрагоценными камнями. Сафьяновые тома украшены богатой позолотой. Некоторые же из книг, как мне показалось, переплетены в человеческую кожу.
И как в таком случае мне продолжать работать?
Из дневника Джонатана Харкера, 15 июля…
Я продолжаю работать в библиотеке. Мне удалось разработать систему, благодаря которой я определяю приблизительную стоимость каждого экземпляра, этого пока достаточно. Сначала я тщательным образом исследую переплет книги, отмечая использование ценных материалов. Затем фиксирую данные автора и тему книги, оцениваю их известность и значимость; записываю каков был тираж ее (если известно) и где и сколько было переизданий; как давно была написана книга с ее объемом. Наконец я оцениваю, не может ли книгам эта вызвать скандал, нанести кому-то смертельную обиду, представляет ли какой то интерес или абсолютно бесполезна и т. д. Мне приходится принимать порой нелогичные на первый взгляд решения: например, «Историю румынской картографии» я поместил перед книгой «Жизнь и эпоха Владимира Грозного», поскольку первая из них позволит подробнее узнать о пустынных землях, описанных во второй книге. Итак, победа банальности над сенсацией, обыденности над шокирующим, очевидности над тайной. Придирчивые умы могли бы предположить, что, классифицируя все тома данным образом, я в каком-то смысле лишаю библиотеку ее неоспоримой власти; жестко вписывая ее в определенные рамки, я тем самым ослабляю ее могущество. Но в этих стенах никому не подвластные иллюзии возникают сами собой. Атмосфера замка способствует этому.
Прошло десять недель кропотливого труда, пока я наконец добрался до верхних закрытых полок. То, что я нахожу там, несказанно удивляет, восхищает, но порой и вызывает жуткое отвращение. Это истории, мифы и легенды, ясно дающие понять, что основы человеческой природы практически не изменились за минувшие столетия. Эти тома заинтересовали меня больше всего.
В мои планы не входило внимательно читать эти книги, ибо, как вы понимаете, вокруг меня возвышаются целые книжные горы и чтение в значительной степени замедлило бы мою работу. Вдобавок многие книги требуют предельной осторожности и аккуратности в обращении: их бумага настолько тонка и хрупка, что может рассыпаться от легчайшего прикосновения. Несмотря на это, теперь я позволяю себе немного почитать вечером перед сном, чтобы не думать об ухудшающейся с каждым днем погоде и о моей бедной, тоскующей Мине.
В библиотеке очень светло благодаря большому количеству свечей, зажигаемых специально для меня, а парчовое кресло, глубокое и уютное, перенесенное сюда из спальни, стоит настолько близко к камину, насколько это возможно. Клав каждый вечер приносит для гостя своего хозяина хрустальный графин со сливовицей, аккуратно поддерживая его руками, затянутыми в белые лайковые перчатки, которые он всегда надевает, прислуживая в библиотеке. Он ставит графин на маленький столик возле камина и удаляется. За окном неистовствует ветер, бросаясь на зубчатые стены, подобно раненому волку, и я слышу, как там, за далекими холмами, эти хищники пугающе завывают, устремив морды в небо. В камине потрескивают дрова, неровное пламя отбрасывает на стены причудливые тени. Я открываю книгу, которую выбрал на этот вечер, и погружаюсь в чтение.
Из дневника Джонатана Харкера, 30 августа…
Меня не оставляет странное чувство, что я не один в этом замке.
О, я прекрасно знаю, что здесь живут слуги, похоже, их четверо: грубоватая женщина, которая готовит и убирает, ее муж-конюх, сумасбродный мальчишка, способный только подметать и мыть полы (он мог бы быть сыном повара — есть определенное сходство), и Клав, неулыбчивый дворецкий, немец по происхождению, и, как мне кажется, личный лакей графа. Нет, я хочу сказать, что здесь есть кто-то еще. Я ощущаю его присутствие поздно вечером, когда огонь, теряя свою силу, лишь изредка вспыхивает янтарным блеском, и рассыпается снопом ярких искр и библиотека погружается в пугающий полумрак. Ячувствую, как он безмолвно стоит около окна, но, как только я оборачиваюсь, чтобы хоть мельком взглянуть на померещившуюся фигуру, она исчезает.
