Драконий берег - Екатерина Лесина
Интересно? Да. Пожалуй.
И кресло вдруг толкнуло под колени, и Томас рухнул в него. А оно выдержало.
– Что ты делаешь?
– Проведу экспресс-тест, может, кровь вообще свиная. Случалось и такое. Майкл трижды подавал прошение о переводе. Тошно ему в Тампеске. Только наши не больно-то рады… у шефа магов немного.
А может стать и того меньше. Обрадует ли это? Сомнительно…
– Я с ним… не встречался.
– Встречался. Просто вряд ли запомнил. Майкл умеет казаться незаметным, когда ему надо… все мы умеем. Приходится. Люди слишком любопытны, вот и учишься делать так, чтобы на тебя не обращали внимания. Полезное, к слову, умение, – Джонни глянул искоса. А ведь он старше, чем кажется. И сколько ему на самом деле? Кто-то говорил, что маги и две сотни протянуть способны, но в эти байки Томас не верил. А вот теперь вдруг подумалось, что и вправду способны. И Джонни будет немногим его моложе.
– А тут дело громкое, вот Майкл понадеялся, что заметят.
Заметят.
И опишут, судя по тому, что колечко на пальце мертвой руки поблескивает. Пойдет под своим номером… мысли поганые… колечко блестит и переливается.
На другом пальце. Деревянном. Он сделан аккуратно и мало отличается от живого.
– Смотри, – голос мистера Эшби доносится будто издалека. – Видишь? Это суставы. Они придают нашему телу подвижность.
Рука стоит на блюде. Пальцы опущены, но стоит прикоснуться, и они разгибаются.
И сгибаются.
– Здесь суставы мелкие, поэтому приходится работать вот так, – мистер Эшби берет руку в руки. – Видишь? Это крепление. Соединение будет анатомически точным, однако вынужден признать, что мне далеко до настоящего Создателя.
Он крепит ладонь к руке куклы, которая прячется в углу комнаты.
– Ее заказала Академия искусств, – мистер Эшби поднимает ей голову. – Им понравилась предыдущая моя работа.
У куклы нет лица.
Просто шар. Или не шар? Томас не знает, как называется эта фигура. Определенно, она – голова. Выпуклый череп. Затылок с ямочкой. А вместо лица – гладкая поверхность.
– Для нее сделают маски, – поясняет мистер Эшби. Он доволен. – Это проще, чем нанимать натурщиков.
Томас кивает. Он, тот, в прошлом, понятия не имеет, кто такие натурщики. И кукла выглядит одновременно завораживающей и жуткой. А мистер Эшби – непонятным.
Разве нормальный мужик будет делать кукол?
– Завтра ее отправят, – он усаживает куклу в кресло и сгибает ноги, а затем и руки. И если натянуть одежду, то она и вправду живой покажется. – Сегодня еще нужно кое-что доработать. А ты иди, Томас, иди… и розу можешь взять. В другой раз просто попроси, и тебе срежут целый букет.
Томас кивает.
И пятится. И почти вываливается из дома, чтобы нелепо взмахнуть руками в попытке удержать равновесие. Взмахнуть и очнуться.
Он все-таки отключился? В кресле?
– Поганый сон? – заботливо осведомился Джонни. Вооружившись ножницами с тонкими острыми лезвиями, он осторожно разрезал швы на коже.
– Поганый. Нет. Не знаю, – Томас потер голову. Та болела. Заунывно. Тяжело.
И да, как будто ударили его тем самым мячом, в котором внутри песок.
– Память возвращается… кровь, кстати, человеческая.
– Майкла?
– Понятия не имею. Возможно. Был бы образец, я бы сравнил. Но есть еще кое-что… интересная компонента. Правда, я не уверен, что это не ошибка, все-таки приборы порой… сбоят. Надо в нормальную лабораторию отправить.
Раздражение было горьким.
Надо? Пусть отправляет. И не мается. А то одни слова… Спокойно.
– Драконья кровь. Отличный, к слову, консервант. Ты знаешь, что она сама по себе не портится? Что может храниться месяцами, а то и годами? Только со временем каменеет, но так даже удобнее. Свойств-то своих не утрачивает. Говорят, в гробнице Тутанхамона нашли кувшины с окаменевшей драконьей кровью…
Если память возвращается, то выходит, Томас и вправду побывал в том маленьком домике? И увидел там деревянную куклу, сделанную мистером Эшби для Академии искусств? Надо будет подать запрос. Интересное, однако, хобби… интересное, но не более того.
Деревянная кукла – это еще не повод блокировать память.
– Откуда могла взяться?..
– Я думаю, он не был уверен, что мы найдем посылку сразу. Если бы к утру, то собственная кровь Майкла загустела бы, потемнела и вообще… с драконьей же она дня три сохранила бы нынешний вид.
И что это значит? Помимо того, что Чучельник – мать его, гребаный эстет?
– Ее ведь не так просто достать, – добавил Джонни тихо. – Ее даже магам не так просто достать.
Магам – это да. А егерям?
И все-таки что не так было с проклятым тем домом? Он ведь сгорел. А с Бертом случилось несчастье, о котором Томас ничего не помнит.
Разговор до того дня помнит. Дерево. И ветку. И как завидовал брату.
А похороны? И их тоже, хотя он, кажется, болел. Но чем? И неужели так серьезно, чтобы не запомнить похороны? В памяти осталось лишь местное кладбище, над которым вместо ворон кружат стервятники. И шелест песка.
– Плохо? – Джонни стянул кожу с руки и пошевелил пальцами. И движение это вызвало приступ дурноты, с которым Томас все-таки справился. – Не думай. Чем больше ковыряешь память, тем оно хуже. Оно придет. Нужно лишь время.
Вот только было ли у них это время?
У них и у Майкла.
Утром федералов стало больше.
Они облепили дом назойливыми муравьями, но Ник смотрел на эту суету снисходительно. Ожоги его побледнели, пузыри прошли и выглядел он, честно говоря, куда лучше, чем я. Он сидел на террасе с чашечкой кофе, который принесли нам, но не федералам – гостеприимство Эшби так далеко не распространялось, – и наблюдал за тем, как его двор тщательно и методично обыскивали.
– Как там твой приятель? – поинтересовался Ник.
Я пригубила кофе.
Стоило бы уйти отсюда и из дома, благо разрешили вернуться в собственный, верно посчитав, что раз уж я настолько ненормальна, что стремлюсь туда, то этим стоит воспользоваться.
Вернуться хотелось. Более того, тянуло туда с неудержимой силой. В подвал.
Как получилось так, что никто не обнаружил?
Или нашли, но оставили? Почему? Ждут, когда я вернусь проверить, на месте ли дурь? Или…
– Который?
– А у тебя их много?
– Да нет, – я зажевала кофейную горечь круассаном. – Ты вот. Еще Гевин. Но у него малышня выходит, будет при гнездах. Оллгрим. Мы с ним иногда рыбалку обсуждаем. Что? Если ты рыбалку не любишь, то не значит, что другие тоже…
– А Томас?
– Томас? – Круассан безбожно крошился, словно бы намекая, что столь изысканную выпечку нужно держать крайне аккуратно, двумя пальчиками. И откушивать с должной долей трепета.
Трепета во мне не
