Небо внизу - Юлия Стешенко
Но я отвлеклась. Возвращаюсь к нашему делу. Назначь время – и я приведу Жоана туда, куда потребуется. Он объяснит, что нужно сделать, поможет составить пакет документов, а потом сведет тебя с нужными людьми. Предупреждаю: патент нужно оформлять на тебя. Если указать заявителем твоего белокурого рыцаря, права на изобретение отойдут банку в счет погашения кредита. И поверь, оценят его открытие очень невысоко.
Вот, собственно, и все. Жду твоего ответа!
P.S. Ты должна познакомить меня со своим рыцарем! Я знаю, что мы встречались, но признаюсь честно: в то время я не обратила на Томаса никакого внимания. Очень об этом жалею и хочу исправить ошибку. Уверена – Томас очарователен!
С любовью и уважением, Лилия Фонтель.
– Ну, что скажешь? – подняла глаза от письма Тео.
– А… Я… Она же… – моргнул Том. – С чего это я вдруг рыцарь?
– Не обращай внимания. Мне было нужно, чтобы Лилия прониклась к тебе симпатией.
– И ты ей наврала?!
– Почему сразу наврала? Ни слова лжи. Я всего лишь правильно расставила акценты. Ты ведь у меня действительно рыцарь. Без страха и упрека, – шагнув вперед, Теодора положила Тому руки на плечи.
– И без меча. Зато с граблями, – скользнув ладонями по спине, Том аккуратно, но вполне уверенно прихватил Тео за задницу. – По-моему, ты как-то неправильно представляешь себе рыцарей.
– А по-моему, ты путаешь форму и содержание. Если рыцарю дать в руки грабли, он рыцарем быть не перестанет, – прерывисто, между короткими быстрыми поцелуями, выдохнула Тео.
– Но против дракона выйти не сможет, – мягко подтолкнув Тео к столу, Том вжался в нее бедрами.
– Сможет. Просто он проиграет.
– А. Понятно. Значит, я тот самый дурак, который с граблями на драконов ходит, – наклонившись, Том подхватил Теодору и легким движением усадил на стол, вклинившись между задравшимися юбками. Зрачки у него расширились, затопив радужку темнотой. – Да, пока не забыл. Я, кажется, нашел ритуал для высокоуровневых проклятий.
– Что? Где?! – Теодора спрыгнула со стола, едва не оттоптав Тому ноги. – Давай сюда книгу!
– Ты серьезно?
– Совершенно. Дай книгу, я должна это увидеть!
– Твою мать. Ты серьезно… – тяжело мотнув головой, словно пьяный, Том отступил в сторону и взял с полки пыльный справочник. – Вот тут, я бумажкой заложил.
– Ну-ка, ну-ка… – поддев пальцем обрывок какого-то списка, Тео распахнула книгу посередине. – Да! Точно! Кажется, это оно. Ритуал показал эффективность в работе с проклятиями от восьмого уровня и выше… Многофакторное устойчивое воздействие… Блокирует ментальные и материальные проявления… Разрушает базовую структуру… Да, оно! Это оно! – развернувшись, Тео впилась в Тома жадным, горячим поцелуем, нетерпеливо дергая ремень на штанах. – Да как это снимается, черт побери!
– Погоди, ну что ты делаешь! Пуговицы сейчас оборвешь. Дай сюда… – аккуратно отодвинув руки Теодоры, Том расстегнул ширинку. – Не знал, что на тебя так действуют справочники.
– Будешь читать мне перед сном энциклопедию?
– Каждую ночь по десять страниц.
– Мы же так вообще спать не будем.
– Ну да! В этом весь смысл!
Глава 37
Ритуал Теодоре не нравился. Всерьез не нравился. Большинство радикальных магических воздействий предполагало использование этически и эстетически неприемлемых компонентов – свежей крови, желчи, внутренних органов. Но это были… как бы помягче выразиться… мертвые органы. Уже мертвые. Никто не требовал от Теодоры зарезать кого-нибудь прямо на пентаграмме.
До этого вот момента.
Высунувшись из корзины, курица поглядела на Теодору блестящим, как бусина, черным глазом. Перья у нее были шелковые и невесомые, а под ними скрывалось удивительно горячее, мягкое, слабое тельце. Курица дышала, моргала, испуганно вертела головой, зачем-то приоткрыв клюв, в котором виднелся крохотный розовый язычок.
«Может, спалить этот дом?» – обреченно подумала Тео. – «Пригласить Эвери на чашечку кофе, занять разговором – а Том быстренько сбегает, керосином плеснет и спичку сунет. Нет дома – нет проблемы».
Осторожно, одним пальцем она погладила курицу по шее, нежно раздвинув перья. Жесткие остовы торчали из пергаментно-тонкой кожи, как иглы из ежа.
– Я не смогу.
– Да ладно. Это же просто курица, – в который раз попытался донести мысль Том. – Вчера ты котлетки у господина Рамбле ела – как думаешь, из чего были сделаны? Из такой же вот курицы.
– Но там была мертвая курица!
– Любая мертвая курица когда-то была живой.
– Естественно! Но эта трансформация происходила без моего участия!
– Не понимаю. Это же. Просто. Курица.
Диалог, завершив круг, вернулся в исходную точку – как и множество раз до этого. Застонав, Тео закатила глаза.
– Я не смогу!
– Ладно. Не сможешь – не делай, – внезапно отступил от сценария Том. – Давай я курицу зарублю.
– Ты?!
– Я.
– Но в справочнике сказано… – остановившись прямо посреди улицы, Тео выдернула из сумки книжку. – Затем следует отрубить курице голову и окропить вытекающей кровью печать. Действие необходимо производить как можно быстрее, пока у птицы еще бьется сердце. При обрызгивании сигила кровью читайте вербальную формулу… Хм. Да, действительно. Здесь нет прямого указания, что рубить голову и читать заклинание должен один и тот же человек. Речь идет только о согласованности действий. Но я не уверена, что понимаю инструкцию правильно…
– Так что, будешь все-таки рубить?
– Нет! – Тео виновато покосилась на курицу. Голова птицы торчала из перевязанной тряпкой корзины, как перископ подводной лодки из глубин океана. – Давай лучше ты. Ты же умеешь?
– Я в деревне рос. Откуда, по-твоему, мы брали мясо? В ресторане, за три медяшки котлетка?
– Ну да. Конечно. Ты умеешь. Но… ей же не будет больно? В смысле, ты сделаешь это быстро, раз – и все?
Поглядев с жалостью, Том нежно, как ребенка, поцеловал Тео в лоб.
– Конечно, солнце мое. Ей совсем не будет больно. Раз – и все.
Тео была благодарна ему за эту ложь.
– Попробуйте вспомнить. Может, вы ссорились с кем-то? Может, сын случайно кого-то обидел? – поставила на стол чашку Тео. По тонкому полупрозрачному фарфору струился венок незабудок.
– Нет. Ничего такого. Я всегда старалась поддерживать хорошие отношения с людьми. В меру возможностей, конечно, размолвки случались… Но ссора? Нет, такого не было. И Реми – добрейший ребенок, такой нежный, чувствительный! Ни разу за все годы в школе он не затевал ссор!
Тео скептически хмыкнула. Если Реми действительно был таким, каким
