Борода из ваты – пули из серебра. Том 1 - Михаил Северный
5.
В дверь постучали и Он непроизвольно вздрогнул. Кто это пришел в такой мороз? Кому дома не сидится? Он поймал взгляд жены, которая что-то там вязала рядом, мелькая спицами и Она кивнула.
— Это Вася. Твой друг. Ты тоже его чувствуешь, зачем скрывать? Открой другу.
Конечно, это был Васька. Аура этого человека дышала жаром, как сердце Жар-птицы и они всегда знали о его приближении. Правда сегодня с ней было что-то не то. Не такие ощущения. Не тот запах, не тот оттенок цвета. Он не мог понять, что не так с этим человеком, но взгляд жены напоминал ' Открой ему. Не нужно с ними ссориться, пока у нас есть крыша над головой и это не доски барака'.
Он встал и подошел к двери, когда друг, одноклассник жены и свидетель на свадьбе начал помогать кулакам ногами. Дверь слегка тряслась и прогибалась посередине, но сдаваться не собиралась.
— Горбун, открывай! Открывай, Горбуша, я знаю, что вы дома! Свет в твоем окне, как он нужен мне!
— Быстрее открывай, — попросила она. — Соседям не понравится, что у нечистых вечером такой шум.
— Слишком быстро ты согласилась с ними, — сказал он. — Не хочу больше таких слов в своем доме.
И два раза провернул ключ в замке.
— Извини, — сказала Она тихо, но Он уже не услышал. Он понял, что было не так с аурой человека.
Гость был пьян. Люди говорят «мертвецки пьян».Он выглядел как пьяный, воняло от него как от пьяного, и одежда растрепана как у пьяного. А ещё это хамское неаккуратное поведение. Пьяные всегда немного наглые, даже если застенчивы. Что-то отключается в моторике и вот уже вежливый, интеллигентный тихий друг вопреки всем слухам и недомолвкам дружащий с так называемыми «нечистыми» уже отпихивает плечом хозяина квартиры и входит.
— Здров, — и пошатываясь идет между расставленными на земле туфельками с одной стороны и ботинками с другой, как по мостику. Даже руки расставил для равновесия. — Горбун, наливай.
— Зачем ты так его называешь? — спросила Она и гость остановился, крякнув. — Ты у нас в гостях. Некрасиво.
Гость замолчал на мгновение и уставился на хозяйку дома. Она сидела у окна и черный точеный профиль ярким силуэтом выделялся на фоне, за которым кружила метель. Гость дернулся как от удара, некрасивым жестом почесал у себя между ног и клоунски поклонился:
— Мне бы чайку, хозяюшка. Не откажешь гостю и бывшему другу?
— Это почему бывшему? — она встала и указала на любимый диванчик одноклассника. — Присаживайся.
— Шутка. — Гость подкатился колобком к диванчику и плюхнулся в него выдохнув. — Бывших друзей не бывает, к сожалению. Вот поэтому и проблемы у людей. Мы слишком постоянные.
Она оглянулась через плечо, перед тем как исчезнуть на маленькой кухоньке и печально улыбнулась, но улыбку заметил только Он. Друг таких мини-знаков понять был не способен, поэтому он и остался только другом двадцать лет назад.
Горбун закрыл дверь и вернулся к своему месту, пуфик в ногах у супруги — на этот раз его занял гость и сидел теперь покачиваясь. Горбун остановился напротив толстяка — гостя и они уставились друг на друга: два толстяка-шарика, только один идеально круглый, упитанный и немного попахивающий спиртом, а второй деформированный посередине, будто-его пнули изо всей силы. Зато ухоженный и пахло от него молоком и дорогими духами.
— Что? — вдруг спросил гость и отвернулся. — На улице буря, какой сто лет не было, в новостях говорят. Но мы все знаем, что они скрывают. Толерантность современная, как я ее люблю. Лишь бы не обидеть нечистых.
Горбун вздрогнул.
— Извини, забыл, что ты не любишь когда вас так называют.
Горбун промолчал. Почему-то сегодня казалось безопасным не спорить с этим пьяным человеком. Вчера, позавчера, в другие дни когда толстяк приходил к нему в гости (на самом деле он шел к ней, к своей бывшей однокласснице) они могли спорить до хрипоты: о книгах, о фильмах, об истории и политике как внешней так и внутренней. Только было два нюанса. Толстяк особенно увлеченно и яростно спорил, когда Она была рядом, в комнате вместе с ними, а не на кухне. Когда её не было запал у него пропадал и они сидели практически молча, смущенно выпивая и перекидывались смущенными фразами. Почему-то без нее разговор не клеился и толстяк терял нить. Он пытался вернуть толстяка в строй и выдавал особенно смешную шутку или фразочку, а тот только криво улыбался и смотрел на дверь. Но вот когда Она возвращалась Василий оживал и расплывался счастьем по комнате, как кот, наевшийся сметаны. Споры вдруг продолжались и Она тоже участвовала в них смеясь до упаду над своими «мужичками».
И второе. Они никогда не говорили об Улье. Несмотря на то, что Василий работал в администрации города и был близок к некоторым кругам Она никогда не пыталась что-то узнать или порешать через него, как впрочем и ОН. Василий делал всё сам — молча и без пафоса. Поэтому и досталась им эта небольшая комнатка по соседству с нормальными людьми и поэтому никто ее не забрал до сих пор, а они не переселились в бараки. Поэтому соседи здоровались, хоть и сквозь зубы — они видели на какой машине приезжал к ним серьезный толстяк. Поэтому она громко смеялась, когда одноклассник приходил, поэтому поила его травяным чаем по своему рецепту, поэтому Он терпел противного гостя. Но раньше Васька не приходил пьяным.
— Я тут немного выпил, — он смущенно опустил глаза и покачал головой. — Любой бы выпил на моем месте. Даже напился бы до белых кроликов, а не просто выпил. Когда такое наваливается проще самому навалиться по синенькой. Эх, кому я говорю. Чаю!
Он вдруг заорал не по человечески громко и ударил кулаком по колену. Она удивленно выглянула из кухоньки и покачала головой:
— Ты почему кричишь, Васька?
— Настроение шикарное. Разве не видно? Чай будет или нет?
— Не командуй, — голова исчезла и где-то начал гудеть закипающий чайник.
— Бабы, — доверительным тоном сказал Васька и подмигнул, — все они одинаковые. Что обычные, что нечистые — поверь мне, все они одинаковые даже в том самом месте. Я проверял.
— Не
