Орден надежды - Алекс Хай
Я кивнул.
— Удачи.
Гавриил Петрович Бестужев оказался совершенно не таким, каким я его воображал после краткого рассказа Корфа. Мне почему-то думалось, что передо мной предстанет аналог морпеха с косой саженью в плечах, а дознаватель Бестужев оказался… Обычным мужчиной средней комплекции и невзрачной внешности. Выдавали его выправка и комплекция человека, явно дружившего со спортом.
А еще он был моложе, чем думалось. Лет тридцать, не больше. Видать, рано начал военную карьеру.
— Ваше сиятельство, — на ходу бросил он мне, — едем. Поторопитесь, пожалуйста.
— Я на своей.
Бестужев кивнул.
— Не отставайте.
***
Я пялился на здоровенный кварцевый шар, словно ярмарочная гадалка на сеансе. Только карт таро и свечей не хватало для антуража. Да и обстановка кабинета Бестужева не соответствовала атмосфере.
— Не выходит? — участливо спросил Гавриил Петрович.
— Сейчас выйдет, — прошипел я и снова обхватил проклятый шар обеими руками.
Оказалось, что засунуть такой большой пласт воспоминаний в артефакт было непростой задачей. Я уже битые полчаса пытался утрамбовать воспоминания Василия слой за слоем, но то они не влезали полностью, то путался порядок, то пропадали важные куски.
Бестужев, следовало отдать ему должное, был безукоризненно вежлив и ангельски терпелив. Возможно, решил не давить на первокурсника Аудиториума, понимая, что даже от такого самородка техничного исполнения требовать бессмысленно.
Дознаватель поставил передо мной кружку с дымящимся чаем.
— Может прерветесь?
— Нет! Почти готово!
Я почти засунул последние куски, утрамбовал, почти что ментально попрыгал сверху, чтобы точно влезло, и принялся сканировать результат. Ну, с грехом пополам, но вышло. Надо бы изучить кое-какие практики экстерном, если так и дальше пойдет…
— Все, — я обернул шар в ткань и передал дознавателю. — Сахарку не найдется?
Бестужев спрятал артефакт в сейф и принес мне коробку с рафинадом.
— Спасибо.
— Готовы к следующему этапу? Звать художника?
Сгорел сарай — гори и хата. Я все равно уже смирился с тем, что выйду из управления после полуночи.
— Давайте. Только я с чайком сидеть буду. Это ничего?
Бестужев лишь рассмеялся в ответ. На удивление заразительно.
— Ох, Михаил Николаевич, знали бы вы, какие дерзости видели эти стены…
— Избавьте, — улыбнулся я.
Дознаватель на несколько мгновений ушел в себя — видимо, связывался с сотрудником. Минут через пять в дверь кабинета постучали.
— Проходите!
В дверной проем робко просунулась голова молодой женщины.
— Я к вам! — увидев меня, она смущенно улыбнулась. — Лариса Олеговна Чернявская, артефактор-криминалист и штатный художник.
Чернявская открыла папку, вытащила лист и вложила на планшет.
— Готовы, ваше сиятельство?
— Да. Только не очень понимаю, что нужно делать.
— Все просто. Мы устанавливаем ментальный контакт, затем вы передаете мне образ человека, которого нужно изобразить. Старайтесь задержать внимание на одном конкретном эпизоде. Будет идеально, если вообще представите его в виде фотографии — так у меня получится зарисовать его быстрее. Собственно, это все, что от вас требуется.
Девушка снова смущенно улыбнулась и поправила рваную прядь своей короткой немного бунтарской прически. Творческая личность…
— Все ясно, давайте начинать.
Рука Чернявской оказалась прохладной и немного влажной. Я быстро установил контакт, нашел в воспоминаниях Василия подходящий “кадр” и сконцентрировал на нем все внимание. Задачка тоже оказалась не из простых. Одно дело позировать портретисту, другое — не просто сидеть ровно, а еще и удерживать в голове только одну картинку.
— Очень хорошо, ваше сиятельство, — похвалила художница. — Приступаю.
Я старался не глядеть на движения ее рук — они отвлекали и сбивали фокус внимания. Мне был слышен лишь тихий шорох карандаша по бумаге. Сколько времени прошло, я не знал, но под конец уже ненавидел этого Сарпедона. Небось еще и сниться будет после такого.
— Готово, — художница развернула ко мне рисунок, и я ахнул.
— Да вам не в Управление нужно было идти, а в Академию Художеств! — Воскликнул я, еще больше смутив сотрудницу. — У вас талант. Сарпедон собственной персоной, как живой.
Она тут же принялась делать еще несколько набросков — в профиль, в полный рост. Эти получились более схематичными, но основные черты угадывались.
— Да, все верно, — кивнул я. — Не узнать невозможно.
Бестужев забрал листы у Чернявской и улыбнулся.
— Большое спасибо, Лариса Олеговна. Вы свободны, — он дождался, пока художница выйдет, и повернулся ко мне. — Вы, собственно, тоже. По крайней мере, до завтрашнего утра. Рисунки мы сведем в одну бумагу и раздадим сотрудникам. Пусть покажут своим информаторам. Если Сарпедон торчит в Гостином дворе, то его точно должны были увидеть.
— Да, — я поднялся и лишь сейчас понял, как вымотался за этот день. А ведь еще требовалось пригнать Македонского к особняку Штоффов, уговорить Пелагею пустить меня ночевать… — Жду новостей. Рад знакомству, Гавриил Петрович. Только можно мне тоже одну копию?
— Конечно.
Бестужев вышел в коридор с бумагами и минут через пять вернулся с копией.
— Прошу.
Я сложил листок с портретом Сарпедона вчетверо и убрал во внутренний карман пальто.
Попрощавшись, я вышел и сел в Македошу. Достал “фоторобот”, развернул и снова посмотрел на Сарпедона.
У меня был один знакомый, кто наверняка мог видеть этого хмыря в Гостином дворе.
Пора было попросить торговца редкостями Бронштейна о еще одной услуге.
Глава 36
Македонского я оставил во внутреннем дворе городской резиденции Штоффов. Пелагея сперва обрадовалась моему визиту, но когда я сообщил о трагической гибели Василия, едва не захлебнулась в рыданиях.
Те немногочисленные слуги, что обслуживали дом на Вознесенском, были в прострации и, казалось, не могли поверить в уход Василия. Мне и самому до конца не верилось. Иногда события в моей жизни брали настолько стремительный разбег, что я с трудом мог сориентироваться и понять, что происходит.
— Что же за времена такие для нас наступили? — вытерев слезу, Пелагея схватилась обеими руками за кружку с обжигающе горячим чаем. — Сперва Матильду Карловну выслали в Букурешт, потом случилась беда с Ириной Алексеевной, а теперь и Василий… Господи, за что это все нам? Что же теперь будет…
Мне с трудом удалось уговорить безутешную домоправительницу пойти спать. Сам я, даже не раздеваясь, рухнул на кровать в гостевой комнате и продрых без единого сновидения аж до самого звонка будильника. И лишь утром как следует привел себя в порядок.
К моему удивлению, всю одежду уже почистили и выгладили, а в столовой меня ожидал горячий завтрак. Служанка Марьюшка — бойкая девица лет шестнадцати — пригласила меня
