Золото мертвых - Андрей Александрович Васильев
— Прими мои извинения, Хранитель, но, как ты сам сказал, долг есть долг, — произнес Ростогцев. — В качестве компенсации могу пообещать тебе хороший поздний ужин после того, как дело будет закончено.
— А не откажусь, — ответил я. — При условии, разумеется, что мне не придется выступать на нем в качестве основного блюда.
— Недурная шутка, — рассмеялся князь. — Клянусь своей тростью — недурная. Нет, Хранитель, мы с тобой отведаем хорошо зажаренных молочных поросят. Как ты насчет свининки? Уважаешь?
— Если с горчицей или хреном — то более чем, — в тон ему ответил я, рассудив, что пора, пожалуй, и с ним переходить на «ты». — Лови координаты, ваше сиятельство. И позвони, когда твои люди подъедут. Да, сразу вопрос — я так понимаю, что искомое где-то недалеко от Москвы закопано? На дворе совсем уже вечер, а у нас в планах вроде как еще и ужин значится?
— Недалеко, недалеко, — успокоил меня князь. — Собственно, прямо в ней. В Останкино.
— Да ладно, — не поверил я. — Там же все перерыто-перекопано! «Гознак», телебашня, все такое. Откуда там чему взяться?
— Парк, — коротко ответил вурдалак. — Ты про него забыл.
— Закрытая территория, — с сомнением протянул я. — Кто нас туда пустит вечерней порой, с лопатами, да еще и рыть разрешит?
Сказал, и понял, что глупость сморозил. У семьи Ростогцева там резиденция, кто им что скажет? Наверняка все схвачено на всех уровнях.
— То не твоя печаль, — осек меня князь. — Формальности беру на себя. Главное, сделай то, что должен.
— То, что в моих силах, — поправил его я. — Таков договор.
— Думаю, данный клад тебе окажется по плечу. До встречи!
Перед тем как вернуться в комнату я, как обещал, скинул координаты князю, а после изобразил перед зеркалом смущенную улыбку, сочтя ее вполне естественной. Не уверен, что Стелла мне поверит, но, ради правды, ее эмоции меня не волновали совершенно. Да и с чего бы? Ну а брать ее с собой я не собирался. Нечего ей там делать.
— Увы, увы, но я должен вас покинуть, любезные дамы, — вздохнув, развел руки в стороны я. — Дела призывают.
— Какие это дела? — насторожилась Стелла. — В субботу вечером?
— Неотложные и важные. — Я подошел к опечалившейся маме, встал на одно колено рядом с ее креслом и взял ее руку в свою. — Ну извини, вот такой у тебя сын непоседа. Но я еще приеду. Правда. Вон со Стеллой и приеду, если ты не против.
— Еще через год, — печально произнесла мама. — Или через два. И только тогда, когда отца не будет дома.
— Да, — подтвердил я. — Когда его не будет дома. Это не обсуждается.
— Упрямство, возведенное в принцип — беда, — иезуитски заметила Стелла. — Бьюсь над ним, бьюсь — все без толку.
— Если ты не можешь переделать мужчину, меняйся сама, — не поворачивая головы, бросила мама. — Или оставь его для другой женщины, той, что окажется мудрее и сильнее.
Извини, Воронецкая, но ты в пролете. Этот тон мне прекрасно известен.
— Пойдем, перед отъездом ты кое-что должен увидеть, — попросила меня мама, вставая с кресла. — Давай, давай.
Что именно она имела в виду, я понял не сразу, но когда мы спустились по внутренней лестнице в гараж, удивлению моему не было предела.
— Он же был в хлам? — произнес я, глядя на серебристый «Волант», стоящий у левой стены, на моем обычном месте. Ну когда-то моем. — Восстановлению не подлежал.
Может, это не мой? Может, отец забавы ради новый купил?
Я перегнулся через дверцу машины и открыл перчаточный ящик. Как бы тогда нас с ним не размотало, с ящиком ничего случиться не могло. И с надписью «В+Ю», которую в хлам пьяная Юлька там нацарапала пилкой для ногтей после одной из вечеринок в «Лондоне», соответственно, тоже. Я тогда, помнится, ее чуть не прибил, а она только хихикала, и мне язык показывала.
Проведя ладонью по левой стенке, я нащупал кривые буквы.
Это мой «Астон Мартин». Мой!
— Славная машинка, — заметила Стелла. — Не новая, но славная. И цвет салона симпатичный. Сколько лошадок?
— Пятьсот семнадцать, только мне еще… — на автомате ответил я, после оборвал фразу на полуслове, и глянул на маму. — Но как? Зачем?
— А ты подумай, сын, — посоветовала она мне. — Подумай, и, может, поймешь, зачем отец в ремонт именно этой машины столько времени и денег вбухал, хотя ему было проще новую купить. Или вовсе никакую не покупать, потому что не для кого.
— Он же тогда ее в переплавку отправил? Я сам видел, как увозили то, что от «малыша» осталось после… После случившегося. А он еще орал, что и меня в ту же печку засунуть надо, дескать, мир тогда получит шанс на то, чтобы уцелеть.
— Глаза есть? — уточнила у меня мама. — Ты все видишь. А если есть мозги, то, может, что-то и поймешь.
Пискнул смартфон, уведомив меня о том, что люди князя уже стоят у ворот дома. Как они шустро, а? Однако надо идти, пока охрана не начала выяснять, кто это тут запарковался. Не дай бог клыки увидят или красные глаза.
И хорошо, что надо идти, потому что очень много сумбура в голове возникло. И разбираться в нем сейчас я не желаю.
— Мозги есть, — буркнул я. — И на память, мам, я тоже не жалуюсь. Ладно, еще раз мои извинения, но я побежал. Нет-нет, Стелла, ты оставайся, с мамой поболтай, торта покушай. Всё. Люблю, целую, Валера!
Само собой, в машине обнаружился Данила, который презрительно сморщился, глянув на мой внешний вид, но благоразумно ничего не сказал. И правильно, ибо я сейчас сильно не в духе. Не люблю себя в моменты душевного раздрая.
Вот зачем сюда поехал? Для чего ковырнул то, что давным-давно затянулось? Еще и Юльку расстроил тем, что она меня со Стеллой снова увидела. И разозлил. Вон она даже ни одной СМСки не написала, никаких тебе «ненавижу» и «видеть не желаю» нет. Значит, плохо дело.
Тьфу! Скорей бы на работу выйти, на самом деле, к моим кумушкам с их маленькими радостями и горестями. Опять же — август на носу, скоро в архиве запахнет яблоками, которые сотрудницы станут привозить корзинами с дач. Тишина, покой, благолепие.
На территорию парка нас на самом деле пустили, причем без каких-либо вопросов и взмахов руки. Мы проскочили через главные аллеи, миновали усадьбу, оставили справа блестящую под луной Каменку и
