Сергей Лукьяненко - Участковый
Ленька наконец до пупка расстегнул рубашку и продемонстрировал Николаю голую грудь. Николай посмотрел так и этак – ничего не понял.
– Дуро! – весело воскликнул Ленька. – Ты через Сумрак глянь!
Крюков поморщился, снова перехватил сына – хоть и невесомый он практически, а попробуй два часа потаскай! Но морщился он вовсе не из-за этого, а потому, что не очень-то любил прибегать к способностям Иного. Когда есть необходимость – другое дело. Вот, например, в те двое суток, что он добирался по тайге из Вьюшки в Загарино, в Сумрак шагать пришлось не один раз и не два. Нормальный, убедительный повод: надо было о сыне позаботиться – чтобы он не замерз, не проголодался, чтобы не плакал, чтобы комары не заели, чтобы пеленки чистыми оставались. А кроме этого – нужно было еще и следы запутать на тот случай, если в погоню кто пустится, нужно было самому в чащобе не заплутать, на волков не нарваться… В общем, трудный это был путь, а с младенцем на руках туда-сюда нырять – это вряд ли удовольствием назовешь. Оттого и кривился Николай, что серьезного повода лезть в Сумрак сейчас не наблюдалось, а от шастанья по пустякам он восторгов не испытывал. Но куда деваться? Сам же вопрос задал!
Покрепче прижав к себе Данилку, он поднял с дороги свою тень и сделал шаг.
Ленькина грудь мгновенно вспыхнула цветным узором. Были тут и печати неразглашения каких-то важных секретов, и разрешения на совершение определенных магических воздействий, и даже – ну надо же! – официальная регистрация в областном Ночном Дозоре. Все верно: в районе-то пока отделения не было, а полномочия Светлого по фамилии Угорь на это село не распространялись.
Но самая главная метка была в центре груди. О том, что она – главная, говорили и ее размеры, и постоянные красочные переливы по контуру, и форма. Подобный «детский» рисунок Крюков видел много раз – на бубнах в музее, на одежде шаманов, на остяцких охотничьих кинжалах. Дог. Первый шаман.
* * *– Триста спартанцев! – фыркнул Аесарон, передразнивая Сибиряка. – Нет, вот ты объясни мне! А? Почему, когда я пытаюсь доказать необходимость увеличения штатной численности Дневного Дозора, ты мне навстречу не идешь, а теперь требуешь, чтобы я откуда-то взял еще бойцов?! Где я их раздобуду? А?
Невозмутимо прихлебывая чай, Сибиряк в очередной раз обвел рассеянным взглядом богатый кабинет Качашкина и без интереса ответил:
– Ну, ты же всегда утверждал, что желающих вступить в твой Дозор навалом. Проведи мобилизацию.
– Ага, набрать желторотых солдатиков – и в пекло!
– Про пекло – это ты преждевременно.
– Вот Светлые! – Аесарон театральным жестом простер руку и добавил в голос трагичных ноток. – Они везде и всюду надеются на лучшее! А?
– Работа у нас такая, – со вздохом констатировал Сибиряк и пошарил в кармане куртки. – Что не отменяет необходимости подстраховаться.
Аесарон, сидящий в кресле руководителя, с удовольствием потянулся и откинулся на спинку.
– Не расслабляйся, – поправив очки, посоветовал глава Ночного Дозора.
– А чем еще заняться?
– Ты знаешь, что вчера еще трое Темных напали на двоих моих сотрудников?
– Знаю, знаю! – ворчливо подтвердил Аесарон. – А пусть не ходят гоголями!
Сибиряк всплеснул руками, растерянно заморгал:
– И почему это так получается, что все мои всегда ходят гоголями, а твои, бедненькие, физически этого не переносят?
– Ну, хочешь, – не стал спорить Аесарон, – я объявлю им последнее сто тридцать третье китайское предупреждение?
– Последнее надо было еще три дня назад объявлять, – флегматично высказался Сибиряк. – До кровопролития дело пока не доходит, но ведь постоянно задираются!
– Ах-ах-ах!
– Не паясничай. Вот начнутся междоусобицы, бои местного значения – потом не заставим их работать вместе. Погоди-ка!
Почему-то – видимо, для разнообразия – Сибиряк зашарил рукой не в кармане, а в воздухе перед собой. Вытаращившись от удивления и возмущения, побагровев, Аесарон наблюдал, как в ладонь Сибиряку прямо из пустоты, стрекоча, поползла телетайпная лента. В кабинете Дневного Дозора! В присутствии областного руководителя! Минуя все охранные заклятья!
– «Район поисков сузился… зпт… – вслух читал Сибиряк текст с ленты, – путал следы… зпт… много ходил Сумрак… тчк… Отслеживаем дальнейший путь… тчк…»
– А?!
– Да не нервничай, я тебя научу. Потом. Если захочешь.
– А?!
– Я говорю – хватит! На сегодня дуэлей хватит! Может, нам уже пора выдвигаться?
* * *Николай наконец отвел взгляд от знака, позволяющего членам общины передвигаться туда-сюда через защитное поле. Отвел – и вскрикнул.
У реки, на возвышенности, стоял терем. Великолепный образец древнего зодчества, он будто бы готовился взлететь, распороть облачную хмарь островерхими крышами многочисленных башенок. Резные наличники, разноцветные ставни, роскошное переднее крыльцо и легкие, воздушные внешние лестницы вдоль торцовых стен, ведущие сразу во второй и третий ярус. От терема исходило свечение, наполнявшее сердце восторгом. Вот оно! Вот оно, то самое чудо, о котором мечталось Николаю! То самое отличие от обычных деревень и сел, в которое он верил!
Строение было поистине гигантским и принадлежало, без сомнения, гигантскому существу. Божеству? Или тому, кто сравнился по силе с богами?
– Да ты, никак, остолбенел? – с удивлением обнаружил Ленька. – Ты что – и впрямь ни разу в Сумрак здеся не ходил?!
Отвечать ему совсем не хотелось – не было ни желания, ни возможности, ни сил. Хотелось любоваться сказочным теремом и досадовать, что Данилка пока совсем маленький и, стало быть, не сможет увидеть, оценить, проникнуться…
– Да-а, – с гордостью протянул Ленька, – цельных два года строили!
– Вы?! – не поверил Николай.
– Ну а кто ж? По заказу Хозяина, понятно дело.
Поправив сына на руках, Крюков присмотрелся повнимательнее. Нет, без помощи магии такую громадину не построить – это же практически Московский университет на Ленинских горах, только выполненный из дерева! Причем выполненный хитро, с нарушением пропорций: на каждой ступеньке крыльца мог вполне разместиться Колькин трактор, высота окон – два составленных корабельных ствола. Мог ли быть Хозяин ростом за сто метров? В сумеречном облике – запросто. Но, вероятнее всего, подобный гигантизм был рассчитан на впечатлительных Иных и тех из людей, которым дозволено посещать Сумрак в сопровождении своих господ. Наверное, Загарино на фоне этого дворца выглядит со стороны игрушечной деревенькой, дома – кубиками, рассыпанными во дворе настоящего дома. Жаль, что со стороны это великолепие мешает увидеть магический щит. Пока мешает. Но ведь когда-нибудь община накопит столько сил, что… Просто дух захватывает!
– Так вот для чего ты стройматериалы из Вьюшки попер! – задумчиво произнес Крюков, продолжая любоваться теремом и уже начав испытывать головокружение от подавляющей высоты волшебного строения.
Ленька криво усмехнулся, сморщил курносый нос:
– Ну да, пришлося. Это из-за кирпича и струментов. Ле́са-то у нас и у самих хватат – вся тайга вокруг в нашем распоряжении! Правда, чокеровщиков[28] мало, да и обрабатывать древесину – долго, даже ежельше магическу силу спользовать. А вот с кирпичом туговато.
– Ты знаешь, что из-за этого кирпича тебя мой тесть чуть не прижучил?
– Светлый Клин, что ль? Ну, пущай пороет землю, пущай поишчет. Не в обиду тебе, Коля: мужик он, могет быть, и умный, но не умнее Хозяина.
Какие тут обиды? Неужели можно предположить, что он, Николай, будет относиться к Светлому, пусть даже родственнику, лучше, чем к Хозяину-Темному? Наконец, сообразив, что Ленька так шутит, молодой отец поправил сына и расхохотался.
Довольные друг другом, они направились обратно к дому, в котором поселили Николая. Мычали коровы – но теперь это было другое мычание! Квохтали куры – радостно квохтали! И собаки взлаивали так, будто делились меж собой восторгом. Жизнь была хороша, как никогда.
Ну или почти так же хороша, как в день свадьбы с Катериной.
Внезапно Крюков замер, напрягся, потом завертелся на месте, приглядываясь и чуть ли не принюхиваясь. Наконец он определил место, из которого чудилась угроза, плотнее прижал к себе Данилку и едва слышно шепнул в сторону Леньки:
– Светлые!
– Где? – беспечно закрутил башкой тот.
– Возле реки, на полпути к терему!
Ленька, поднявшись на цыпочки, посмотрел в указанном направлении. Смотрел он долго и внимательно, потом опустился на пятки и пожал плечами:
– Ну, я токма зоотехника нашего вижу, Фрола Кузьмича.
– Вон тот мужик в панаме – неужели не видишь? Он точно Светлый!
– Я и говорю – зоотехник наш.
– Ваш зоотехник – Светлый?!
– У-у, паря, – прищурился Ленька, – да на тебе чегой-то лица не осталося. Что стряслось-то? Из-за чего така паника?
