Нежность и ненависть - Карла Николь
Поражаюсь тому, как это приятно. Желание исходит наружу, медленно поглощая мое тело и покрывая меня. Я хочу большего – жадно прочувствовать это и лучше понять различные слои и грани, – но Джэ резко встает, уставившись на меня тем же испуганным взглядом, все еще запечатленном на его лице. Он пятится от меня, и тепло и сладость исчезают, словно меня вытолкнули за дверь и оставили под ледяным дождем. Всегда ли мое существование было таким? Или это какой-то уникальный эффект от воздействия его ауры?
Джэ поворачивается, проходит через всю комнату, заходит в ванную и захлопывает дверь. Я сглатываю и вдыхаю, приходя в себя от потери этого ощущения. Сердце колотится в груди, но я заставляю себя встать и подойти к двери ванной. Я чувствую себя чертовски растерянным, и мои глаза все еще горят.
– Джэ?
Он не отвечает мне. Через мгновение я стучу, непрерывно делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться.
– Джэ? Что ты делаешь? – Я чувствую его ауру, приглушенную дверью. Теперь, вместо того чтобы находиться внутри магазина, я как будто заглядываю внутрь через окно. Я не могу ощутить это полностью, но знаю, что внутри очень хорошо. – Джэ…
– Я-я встречу тебя внизу!
Его лихорадочный голос приглушенно доносится через дверь. Когда больше ничего не слышно, я поворачиваюсь и иду к кровати. Тяжело падаю, откидываюсь на спину и, прижав ладони к лицу, ожидаю, когда мои глаза выгорят.
Черт. Я чувствую себя под кайфом, но не под густым, ватным наркотическим кайфом. Скорее, будто я принял несколько таблеток счастья и испытываю затяжной эффект – мягкое покалывание на моей коже и легкость на сердце. Мое тело возбуждено, теперь я действительно хочу прикоснуться к нему. Я знал, что его природа и сущность будут добры ко мне, когда я, наконец, почувствовал его истинную суть. Это было фантастично, даже когда она была подавлена, а он был человеком. Но эта его нефильтрованная, грубая вампирская энергия… Это что-то другое. Мощная и эйфорическая. Великолепная.
Джэ остается в ванной очень долго. Не знаю точно, как долго, но к тому времени, когда дверь открывается, я уже сижу прямо, скрестив руки на груди, а мое тело снова приспособлено к жизни под ледяным дождем. Он вздрагивает, когда видит меня, даже делая небольшой шаг назад. Он избегает моего взгляда и запускает пальцы в волосы.
– Я… я сказал, что встречу тебя внизу.
Я наблюдаю за ним со скрещенными на груди руками. Когда я ничего не отвечаю, он, наконец, вышагивает из ванной, настороженно глядя на меня. Полностью закрытый.
– Прости… за…
– Почему ты ушел от меня? – спрашиваю я. Джэ делает паузу. Он смотрит на меня, хлопая глазами, медленно отступает назад, его лицо меняется, а брови нахмуриваются. Я уже видел раньше это выражение лица.
– Почему я ушел от тебя? – Отвечает он, в его вопросе сквозит недоверие. – Разве мы забыли, что это ты ушел от меня? Что пять месяцев назад ты сказал мне, чтобы я отвалил, потому что ты не хотел иметь с этим ничего общего? – Джэ разводит руками и широко раскрытыми глазами пробегает по всему своему телу. – Ты сказал мне, что тебя никогда не будут волновать ранговые вампиры, особенно чистокровные! И ты прямо сказал мне, что ненавидишь ауру Рена и тот факт, что у чистокровных есть эта нелепая способность. Но ты появляешься здесь без предупреждения и тычешься в меня своим лицом, и что я должен делать? Быть вне себя от радости? Быть уступчивым? Чего, черт возьми, ты ожидал?
Он поворачивается и шагает туда-сюда, запуская руки в волосы. Смотрит в сторону, но продолжает говорить со мной.
– Это не сработает. Я… я не могу делать это с тобой.
– Почему?
– Потому что я больше не знаю, как вести себя с тобой. – Он поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня, и его глаза стекленеют. Но когда он видит, что я смотрю в ответ, он снова смотрит в стену, потирая ладонью лицо и глубоко вдыхая. – Что бы я ни делал, я боюсь, что это будет выглядеть как командование тобой, или использование моего положения над тобой, или что-то в этом роде. И я знаю, что ты на самом деле чувствуешь ко мне сейчас. В этой форме. Тебе это не нравится, и мне тоже. Так почему же два человека должны пытаться существовать вместе в таких обстоятельствах? Это токсично и болезненно.
Он вытирает глаза, его плечи вздымаются и опускаются. В конце концов, он смотрит на меня, хмурясь.
– Ты слушаешь?
– Слушаю. Что-нибудь еще?
Он наклоняет голову.
– Разве этого недостаточно?
Я подвигаюсь на кровати и хлопаю по матрасу ладонью.
– Пожалуйста, присядь. – Сначала он не двигается с места. Однако через мгновение делает шаг к кровати.
Если бы Джэ сказал мне все это до того, как я почувствовал его физическую ауру, я бы ему поверил. С момента моего приезда он был напряжен, насторожен и чувствовал себя неуютно. Вкупе с этим заявлением я мог бы сдаться, решив, что это то, чего он действительно хочет.
Но теперь я узнал истинную внутреннюю суть его существа, его душу и то, чего он искренне желает. Осознает он это или нет, я не знаю. Но сейчас он лжет. И мне, и себе. Он хочет этого так же сильно, как и я.
Когда он садиться рядом со мной на кровать, я смотрю на него.
– Все, что ты сказал, обоснованно. Но не все из этого было правдой.
– Что было неправдой? – Спрашивает он, глядя в окно на серое, пасмурное небо.
– Во-первых, что я сказал тебе «отвалить».
– Ты сказал.
– Нет. Я сказал, что мне нужно пространство. Если уж на то пошло, мне нужно было отвалить на минутку. Я никогда не хотел, чтобы ты уезжал из Японии. Ты мог бы остаться в моем доме и работать столько, сколько захочешь. Мне просто… мне нужно было время, чтобы все обдумать и приспособиться, и мне нужно было уладить всю эту хрень с Реном. Я был бы совершенно не против, если бы ты остался со мной…
– Конечно. Да. Я должен был просто перебороть себя. Ходить и притворяться, будто я не люблю… будто мне все равно. – Он делает еще один глубокий вдох и запускает руки в волосы.
Я ухмыляюсь.
– Как будто ты не любишь меня, Джэ?
Он опускает руки и упирается ими в край кровати, сгорбившись. Его кожа краснеет, и он ничего не говорит – осторожничает. Я не могу
