Клан Борзых. Комиссар - Иван Шаман
«Вероятно, карантин должен обнаружить присутствие враждебных личностей или ограничить ваше передвижение и снизить угрозу для общества», — очень в тему проговорила Сара, а я в очередной раз выругался, от того, что не могу остаться в одиночестве даже в собственной голове.
«Спасибо, кэп, я знаю, для чего обычно служит карантин, для этого не нужен личный указ самого главного лица в городе», — ответил я, понимая, что разговор с ассистентом не худшее время провождение. — «Кроме того, ни допросов, ни обследования или осмотра врачами. Только наблюдение. Не понимаю…»
«Возможно, помещение вас в карантин служит только декларируемой цели, и никаких подвохов нет?» — уточнила Сара.
«Нет. Я просто чего-то не учитываю. Какого-то фактора».
«Давайте рассуждать вместе. Карантин нужен для того, чтобы выявить отклонения или чтобы болезнь, в нашем случае заражение, проявили себя. Однако падший, как вы его назвали, не является болезнью или одержимостью, он не имеет прямого доступа ни к одной из систем организма и может влиять лишь опосредованно. Он не угрожает человечеству напрямую, по крайней мере, в данном виде. Только нам».
«Значит… время? Они пытаются выиграть время? Но для чего? Подготовиться? Собрать данные?» — продолжил мысль я. — «А может, я думаю не в том направлении? Они же живут в совершенно иных условиях. И задачи, и меры у них иные. Даже день с ночью перепутаны. Точно! Время! Сезоны! Что изменится после того, как будет завершён сезон и миры навсегда разъединятся?»
«К сожалению, я не могу прогнозировать, что будет на основе входных данных и разговоров. У меня слишком мало данных».
«Ну нет, тут ведь достаточно просто сопоставить факты. Сезоны. Сезонные артефакты. Значит, они верят в то, что после окончания сезона мои импланты потеряют большую часть полезности и функционала. Почему?»
«Потому что изменятся сами законы мироздания», — мрачно проговорил падший, вновь выбравшись из своей скорлупы. — «Я ожидал такой слабой мыслительной активности от тебя, биологического атавизма, но и твоя помощница тоже не отличается сообразительностью».
«Засунь свои суждения в свою цифровую задницу».
«Так и сделаю, после того как ты выберешься отсюда и передашь мне под полный контроль все модули. Или умрёшь. Хватит сидеть взаперти!» — начиная злиться, проговорил Падший. — «Выбирайся, немедленно! Я не собираюсь оставлять такие риски на самотёк».
«Ну что ж, значит, мы умрём тут вместе, ведь и я не собираюсь подвергать человечество риску ассимиляции какой-то тварью», — фыркнул я, развалившись на нарах и подложив руки под голову.
«Ты так не сделаешь. Не посмеешь», — усмехнулся Падший, отодвинув Сару.
«Сомневаешься? Называешь меня трусом? Иди к чёрту!», — ответил я. — «Это ты боишься. Тоже тупой, только сейчас дошло, что тебе конец, а ты сам привязал себя ко мне. Удачи в следующей цифровой жизни, если она у тебя будет».
«Не хочешь пойти мне навстречу? Ты умрёшь».
«Ты тоже. Но я хотя бы умру свободным. Сдаваться я не собираюсь».
«Выбирайся. Немедленно!» — прорычал технос, и сердце неожиданно свело судорогой. — «Я разделаю тебя на кусочки, переработаю молекулу за молекулой изнутри».
— Я. Не. Сдамся, — вслух проговорил я. А затем, когда сердце поразил ещё один разряд, непроизвольно схватился за грудь и заскрежетал зубами. — Я останусь человеком. Тварь. И ты ничего с этим не сделаешь.
«Значит, ты выбрал смерть», — ответил Падший с усмешкой. — «Но меня это тоже устроит. Как только твой мозг умрёт от кислородного голодания, я захвачу над ним полный контроль, преобразую твоё тело с помощью наномашин и продолжу свой путь. И никто меня уже не остановит».
Глава 4
— Пошёл. Ты, — только и смог я выдавить из себя, схватившись кулаком за грудь. Разряд прошёл по сердцу, сбивая ритм, но оно вновь затрепыхалось, не желая сдаваться так же, как и я.
«Если ты отказываешься сотрудничать, я найду способ тебя заменить. Я разберу твоё сердце по кусочкам».
Боль дополнилась жжением, и я, не в силах сдерживаться, заорал, колотя себя кулаком в грудь. Речь уже не шла ни о какой победе. Сейчас главное было — выжить, или, по крайней мере, прожить достаточно долго, чтобы объяснить окружающим, что нужно делать. И они не заставили себя долго ждать.
— Взять его! Держите за руки и ноги, — скомандовала Жанна, ворвавшись в камеру, и несколько стражников навалились на меня, растягивая как звезду.
— Это. Не. Припадок, — выдавил я и зашёлся в судорогах, когда очередной разряд поразил сердце, после чего наномашины начали внедряться глубже, проедая себе путь. — Тварь. Возле. Сердца!
— В операционную его. Быстро! — мгновенно приняв решение, скомандовала Жанна, и всё те же охранники, подхватили меня и поволокли, да так споро, что я лишь дважды терял сознание от боли, прежде чем оказаться на холодном железном столе.
— Старый, ты меня слышишь? Жанна, будь добра, — раздался знакомый голос, и я очнулся от звонкой пощёчины, надо мной стоял сам магистр в докторском халате и чепчике. — Что происходит? Коротко.
— Тварь. Возле сердца. Не может добраться до мозга. Не может захватить тело. Решила убить. Жрёт изнутри.
— Ясно. Готовьте к операции, будем вырезать. Общий наркоз…
— Не надо. Я должен. В сознании.
— Это риск. Но учитывая обстоятельства, приемлемый, — отозвался Филинов. — Обработайте грудную клетку. Скальпель.
— Вот, — тут же ответил ему Кирилл, а я, не выдержав, даже сквозь острую боль — засмеялся. А я ведь решил, что меня бросят на растерзание. А вместо этого…
— Начинаем, — сосредоточенно скомандовал магистр, и я почувствовал, как грудь мажут чем-то прохладным, лёгкое и точное прикосновение, после чего острый холод и жжение открывшейся раны. — Старый, ты с нами?
— Да, — хрипло ответил я. Очередной разряд сжал сердце, но жжение ушло, сместившись к рёбрам.
— Хорошо, продолжаем, — проговорил магистр, я не видел, что он делал, но, скосив глаза, наблюдал за его выражением лица. А он с каждой секундой хмурился всё больше. — Расширители. Да не эти… компрессионные! Пилу…
Жжение переместилось к рёбрам, затем вниз, чуть ли не к спине. Подняв окровавленные руки, магистр обошёл стол и вновь наклонился надо мной. Сердце то останавливалось, то начинало бешено колотиться. Тварь не оставляла попыток прикончить меня электрошоком, чуть не поджаривая, но я на удивление справлялся. А через минуту отпал вопрос, почему наниты не пожирают моё сердце.
— Да сколько можно! — в сердцах сказал магистр, отбросив инструмент. — Что бы это ни было, оно защищается, я уже три скальпеля затупил. Старый, ты с нами⁈
— Да, — прохрипел я, едва вздохнув от спазма. — Дальше.
— Некуда дальше. Даже если я тебе рёбра распилю, эта дрянь
