Дом колдуна - Мэри Блум
Я вытянул из кармана смартфон и набрал сообщение.
Я: “А что, у нас в сенных новенькая? И почему я не знаю?”
Ответ пришел мгновенно — мне она всегда отвечала мгновенно.
Уля: “А почему тебе это надо знать?”
Из-за угла неподалеку раздались женские хихиканья и бодрая болтовня Глеба. Похоже, этот донжуан уже пустил в ход все свое обаяние, надеясь меня опередить.
Я: “Приведи ее сегодня ко мне.”
Уля: “И какой же повод я придумаю на этот раз?”
Я: “Да как обычно. Скажи, барин изволит порисовать.”
Уля: “Слушаюсь и повинуюсь… Барин.”
Следом она прислала парочку саркастически смайликов. Ладно, смейся. Тебе можно.
Огромный дом, казалось, совсем уснул — во всяком случае из-за двери моей спальни не раздавалось ни звука. Сбросив рубашку, я стоял у окна с баночкой скверны в руке. Темное стекло работало как зеркало, позволяя полюбоваться на себя. Хотя едва ли это можно назвать любованием. Кожа казалась болезненно бледной, лицо заметно осунулось, остро проступали скулы. Определено, три месяца назад я выглядел лучше. Сколько еще понадобится времени, чтобы прийти в себя? В прошлый раз почти год, но тогда я был совсем ребенком и в таких количествах наносить скверну не мог.
Баночка в руке аж качалась из стороны в сторону. Черные нити нетерпеливо плясали за стеклянными стенками, словно требуя выпустить их наружу, пока они не вырвались сами. Скверна коварна и быстро учится — иногда умудряется отвинтить плохо закрученную крышку, иногда просочиться сквозь нее, а порой и вовсе разбить склянку, столкнув, например, на пол. С ней надо постоянно быть на чеку. Долго в одном месте ей не сидится, и с завидной целеустремленностью она пытается выбраться и овладеть тем, до чего доберется. Живое, неживое — ей без разницы, на что накинуться.
Отложив крышку на подоконник, я опустил палец в баночку — и тут же по нему, как жидкая ртуть, побежали черные нити, нетерпеливые, густые — оплетая, опутывая, противно пощипывая, словно царапая кожу. Перекинулись на ладонь, потом на запястье, а потом, сильнее кусаясь, стали подниматься все выше к локтю, забираясь на ходу под кожу, растекаясь по крови, просачиваясь во все внутренности, как голодные змейки. Все дальше и глубже. Какая же ты жадная, милая. Всего пыталась захватить.
Скверна стремительно проникала в кожу, оставляя на поверхности лишь темные узоры — как будто вены набухли чернотой. Но постепенно и они бледнели и растворялись. Растирая, я провел рукой по этим еще видным линиям, помогая им скорее исчезнуть и слегка морщась от неприятных ощущений. Казалось, царапало теперь и изнутри, словно что-то покусывало мои органы сотнями невидимых острых зубок. Но зато стоило немного перетерпеть, и становилось легче — ничего не помогало лучше.
Слышал, самые отбитые колдуны принимают целую ванную скверны. Не знаю, как это может быть — потому что она же сожрет на хрен. Мне вот, например, хватало десятка кубиков.
Я погрузил пальцы за новой порцией, и черные нити снова жадно накинулись. Теперь я стал растирать их по груди, вбивая поглубже в кожу. Обычно все это я делал не сам, но сейчас в усадьбе не было никого с подходящими способностями. Оно и понятно: все-таки ведьмы не идут в сенные девки. А обычные люди такого количества скверны, которое с легкостью намазывал на себя я, просто бы не выдержали. Обычного человека к ней вообще подпускать нельзя — сожжет всю плоть и обглодает до косточек. И это еще в лучшем случае, а в худшем… Даже думать не хотелось. В общем, скверна не для обычных людей.
Я подхватил еще порцию и, повернувшись к темному зеркалу окна, стал размазывать дергающиеся черные волокна по спине. Как же сейчас не хватало пальчиков поумелее да понежнее, которые делали это обычно. Словно отвечая моим мыслям, смартфон на тумбочке рядом с кроватью завибрировал, сообщая, что меня хочет “Ведьмочка”. А вот и она — легка на помине.
Я принял вызов.
— Не спишь? — непривычно осторожно начала Агата.
— И часто тебе отвечают спящие?
На пару мгновений повисла тишина, словно настраивая разговор на другой лад — очевидно, менее приятный.
— Слышала про… — подруга сбилась. — В общем, мои соболезнования…
— Спасибо, — сухо ответил я.
— Очень расстроился?..
И чего же новости распространяются так быстро? Закончив с процедурами, я плотно завинтил крышку и поставил баночку на подоконник. Черные нити возмущенно запрыгали за стенками, просясь на волю. Но на сегодня уже достаточно.
— А что? — отозвался я. — Хочешь прийти и утешить?
— А вот приду и утешу! — с легким вызовом бросила ведьмочка. — Думаешь, не смогу?
О нет, я не думаю — я знаю. Ты у нас известная динамщица.
— Ну так приходи, — усмехнулся я. — Где моя комната, ты знаешь. Заодно и со скверной поможешь.
— Сегодня? — она поспешила сменить тему. — Тебе же еще полнедели до следующего приема… И что вы с Глебом опять натворили?
— А за кого из нас ты больше волнуешься?
— Да за себя я волнуюсь! — буркнула она. — Я после прошлого раза неделю ходить нормально не могла!..
К сожалению, речь шла вовсе не о том, что первым приходило на ум. Да, цена в прошлый раз была высока: я чуть не сдох, Агата от меня всю ночь не отходила, к утру и сама похожая на труп. И чтобы что? Чтобы этот полудурок сейчас как ни в чем валялся в своей комнате и занимался всякой хренью — целый и невредимый, хоть и с немного пробитой черепушкой.
Да, это того стоило.
— Это все, потому что у тебя мало опыта, — наставительно заметил я. — А знаешь, как ведьмы его приобретают? Спроси у бабушки. Только имей в виду, эта информация не для твоих невинных ушек.
— Не шути с огнем! — фыркнула подруга. — Опыта у меня предостаточно. Я такое могу, что у тебя глаза на лоб полезут! А если залезу на тебя, то вообще свихнешься! Так что будь благодарен — я тебя берегу!
О как завернула. Опытная моя. А вообще, я точно знал, что она еще девственница — смелая на словах и сдувавшаяся сразу, как только
