Живая: Принцесса ночи - Literary Yandere
Чтобы покинуть квартиру, пришлось нарушить рисунок рун на двери, но как только молодые люди ступили за порог, Хэвен исправил знаки, восстановив защиту. Чтобы войти обратно, Айкену и Зое нужно было постучать в дверь условленным образом. Хэвен заговаривал было о мобильных телефонах, но поднявшийся с приездом Айкена уровень магии делал эту идею смешной. Их всех уже и так утомил телевизор, включающийся и выключающийся, когда ему вздумается, а работающий с чудовищными помехами.
И все же… Казалось, наступило счастливое время.
Они устроили небольшое уютное торжество: опустили жалюзи, зажгли свечи и, на всякий случай, настольную лампу в углу, разложили еду как можно красивей, настолько, что есть ее было жалко, выставили на стол лучшую посуду и приборы. Потом — оделись так, словно их маленькая победа, выторговавшая лоскут спокойной жизни, была окончательной и бесповоротной, будто Дворы подчинились им… И в тот миг, когда Хэвен, Зоя, Айкен и Симонетта уселись за стол, они действительно верили в это — и в свое всесилие. Мир словно сузился если не до их гостиной, то уж до расписанных рунами стен квартиры — точно. Было уютно, как никогда раньше.
Зоя встала и воздела бокал. Айкен поднялся вместе с ней, приобнял за плечо… Они засмеялись одновременно, так ничего и не сказали, только несколько секунд смотрели друг на друга, не отрываясь, пока Хэвен не отвлек их:
— Ну хватит, мы же хотим пить! — он тоже поднял бокал, вслед за ним — Симонетта, и все выпили.
— За спокойную жизнь, — запоздало сказал Айкен.
Симонетта ела мало, практически ничего — только слегка поковыряла вилкой фруктовый салат, прежде чем подпереть ладонями надутые щеки; Зоя и Айкен сидели вполоборота к столу, не отрывая друг от друга влюбленных глаз; при этом, все, включая Хэвена, чувствовали, что не просто не одиноки — их четверо. Они будто представляли какой-то вариант настоящей, нормальной семьи, немного сумасшедшей, но милой. Только у Зои это чувство отдавало холодком страха — она единственная не была на все сто процентов уверена в рунах, которыми они исписали квартиру.
Девушка даже вздрогнула, когда часы пробили полночь, тем не менее, входная дверь не скрипнула, не хлопнуло окно, небо не прочертил силуэт призрачных всадников Дикой Охоты, сердце не екнуло, отзываясь на чью-то чужую магию — ни-че-го. И Зоя расслабилась.
Хэвен лег в гостиной, обещая с утра убрать посуду со стола, уставшая Симонетта устроилась в его комнате, а так и не расцепившие полуобъятий за весь вечер молодые люди направились в комнату Зои.
Айкен прижал возлюбленную к двери, как только она закрылась за ними, и осторожно поцеловал. Он еще не до конца верил, что имеет на это право, будто Зоя могла в любой момент оттолкнуть его и вернуть их отношения на стадию простого сотрудничества, как три месяца назад. Но нет — она обняла его, приподнимаясь на цыпочки и прижимаясь, полностью расслабленная и доверившаяся. Во всяком случае, так казалось молодому человеку. Внутри же у нее кипел пожар не только страсти, но и страха, такого сильного, каким только может быть ужас перед медленной мучительной смертью.
Способна ли я, думала Зоя, делать вид, что мы в безопасности, а я могу полностью увлечься своими чувствами, любовными переживаниями и рефлексиями? Будет ли это с моей стороны по праву положенный отдых или же непростительная беспечность?..
Но прижавшиеся под ее ухом губы Айкена проецировали в ее мозг мысль, что сейчас не лучшее время задаваться подобными вопросами. И лучше отложить их на утро.
— Раз уж теперь мы вместе… — протянула Зоя, легко касаясь лица Айкена кончиками пальцев. — я хочу все-все потрогать.
Он усмехнулся. А руки девушки огладили его лицо, шею, спустились на грудь.
— Я люблю, когда ты улыбаешься, или сердишься, или недоумеваешь. Когда показываешь эмоции, в общем, — Зоя никогда не умела говорить ласковые слова и теперь только училась этой непростой, но приятной науке. А Айкен стал ее нежным великодушным учителем: она робко звала его, медленно произнося непривычные языку трогательные слова, будто читая букварь, а молодой человек неизменно награждал ее, вне зависимости от того, как у нее получалось.
— Я тоже люблю, когда ты показываешь свои эмоции. Но чаще ты делаешь это не лицом. Никогда не замечала?
Он потянул ее за собой.
— Только вскидываешь брови или дергаешь уголком рта, когда недовольна.
Они мягко опустились на кровать, Зоя подняла руки, чтобы Айкен мог раздеть ее — кажется, он хотел сделать это, не требуя ее помощи.
— Зато твое тело всегда говорит крайне правдиво. Ты скрещиваешь ноги, щиплешь себя за плечи и всячески… — он наклонился, целуя ее в губы, затем в подбородок, шею, под ключицей. — всячески демонстрируешь свои истинные чувства и намерения.
— Это очень плохо для воина, — рассмеялась Зоя.
Айкен был не просто страстный — он весь состоял из эмоций, он жил ими, нуждался в них, и даже когда старательно и небезуспешно скрывал их проявление на лице, Зоя чувствовала по напряжению его рук, взгляда, биению жилок на шее и тыльных сторонах ладоней, зол он или подавлен. Он, казалось бы, так же легко читал настроение возлюбленной. Она перевела дух, не зная, как прозвучат ее слова: слишком смело, обидно или трогательно. Облизала губы, странно-сладкие — видимо, из-за ее полустершейся помады и выкуренной Айкеном пары сигарилл.
Единственные минуты, в которые Зоя добровольно подчинялась и не видела в этом ничего постыдного. Ничего дурного не видела она и в их громадных аппетитах.
— Будь моя воля, я бы от тебя не отрывалась. Никогда.
Они старались вести себя тише, чтобы не будить и не смущать Хэвена и Симонетту, но получалось не всегда.
— Я надеюсь на их понимание, — ухмыльнулся Айкен и подмигнул, когда молодые люди чуть ослабили объятия. Он поискал рукой сигареты на тумбочке, но не нашел. Вставать же с постели, чтобы поднять брюки и проинспектировать их карманы, было слишком лень. Лежать с Зоей на смятых влажных простынях ему казалось более приятным занятием.
— Знаешь, о чем я думаю? — сказала девушка. — Что будь на твоем месте другой человек, я тоже изменилась бы в другую сторону. Я стала бы похожа на него. Это как влияние учителя, даже, скорее, родителя, хотя в свете только что произошедшего, это звучит… странно.
— Кровосмесительно, я бы сказал, — Айкен рассмеялся, прижавшись потом к углу подушки,
