Вторжение - Виталий Абанов

враг! Зачем Ирина Васильевна пыталась защитить вас? Вы же тот, кто принудил ее к браку и забыл потом о ее существовании! Да, это наши менталисты приложили руку, но она-то об этом не знала! С ее точки зрения вы — худший из людей, воспользовались ею, угрожали убийством, а когда она вам доверилась — умчались нюхать цветочки в других огородах. Рационально было бы исполнить приказ. Более того — намерено сделать вам больно во время чтения… но… люди. Вы даже не удивляете меня больше, а разочаровываете. Если есть способ сделать все как можно более глупо — вы так и поступите. Чего вы добились, Владимир Григорьевич? Ирина умирает, Светлейший Князь Голицын отходит к своим предкам, профессор и его девка под заклинанием сна Госпожи надсмотрщицы… все чего вы добились — смерти еще одной менталистки, которую я сейчас вызову. И если бы это были ваши враги — то было бы понятно. Но это все — люди. Ваши союзники. Акай — демонесса Высшей Категории, дорогой наш Владимир Григорьевич, она реальная угроза для всего вашего ненаглядного человечества. Это пока ей нравятся мотоколяски и скабрезные журнальчики, но что, если она захочет большего? А она захочет, я ее знаю.

— Ммм! — мычу я, чувствуя, как теплое и соленое накапливается у меня во рту. У меня получается?

— Идиоты. Вы все. Весь ваш вид. Иррациональные, эмоциональные, небрежные, грязные животные. Надо было в свое время уничтожить всех вас… но нет «они такие интересные», «давайте посмотрим, куда они разовьются». — он встает и подходит к окну, складывая руки за спиной. У меня все никак не получается прожевать кусок резины во рту.

Стоящая на коленях Ирина, которая зажимает рану на шее — смотрит на меня. Я понимаю, что она — уже не жилец. Даже если она удержит так рану… все равно кровь рано или поздно хлынет ручьем. Но и убрать руки означает почти мгновенную смерть… демон жесток. Руки устанут и тогда…

Я застыл, глядя ей в глаза. Она понимала, что умирает, но в ее глазах не было страха. Была решимость. Одним движением она убрала ладони от шеи (Нет! Дура! Ты же умрешь сейчас!) и кровь хлынула вниз потоком, она взмахнула рукой, что-то сверкнуло в воздухе и вонзилось рядом с моей шеей… она решила забрать меня с собой?

Темные путы на руках и ногах, на шее и подбородке — вдруг лопнули, растворяясь в воздухе и я оказался свободен! Не теряя времени, я оттолкнулся от стены и еще находясь в полете — выбросил вперед руку, вкладывая в удар всю свою ненависть!

Максим Эрнестович еще успел обернуться, а его лицо успела исказить гримаса удивления, но в следующий момент его голова лопнула перезрелым арбузом, забрызгав меня и все вокруг, а тело вылетело из окна и полетело вниз, на улицу, сопровождаемое градом стеклянных осколков.

Я обернулся. Ирина лежала на полу, а ее глаза, ставшими пустыми как стеклянные шарики на Рождество — уставились на меня. Под ней быстро растекалась лужа крови, захватывая все новые квадратики паркетного пола. В стене — торчал маленький метательный кинжал серебряного цвета. Я склонился над девушкой. Мертва. Только губы скривились, не то в улыбке, не то в гримасе боли… теперь я уже не узнаю. Выпрямляюсь. Что-то не дает мне покоя.

Госпожа Надсмотрщица! Оборачиваюсь, готовый к бою. Клубок тьмы по-прежнему занимает угол комнаты.

— Спокойно. — говорю я, осторожно обходя ее по кругу: — я не враг вам. Кем бы вы не являлись. Я просто хочу… — я подхожу к разбитому окну и выглядываю вниз. Максим Эрнестович с отсутствующей головой — лежит на тротуаре и вокруг уже начинают собираться зеваки, кто-то тычет пальцем в меня, в наше окно. Хорошо, думаю я, наверное, он ослабил защиту, а может быть в человеческом обличье он более уязвим к прямому физическому воздействию… ну или я ударил по-настоящему. Хорошо, что он не собрал свою голову из ошметков и недооценил Ирину, которая успела метнуть серебряный кинжал, разрезав темные путы… и, наверное, я все еще могу спасти ее! Нужен целитель! Вот была бы Мещерская рядом!

За дверями затопали тяжелые сапоги, раздались крики и что-то толкнулось снаружи. Это же здание СИБ, а я только что убил заместителя директора! Никто меня слушать не станет, в лучшем случае бросят в подвал и снова менталистов натравят, а мне нужно Ирину поднять и портальную бомбу достать. Две штуки! Эх, был бы профессор в сознании…

— Максим Эрнестович! Вы там⁈ Откройте! — стучат в дверь. Принимаю решение — сбежать. Ирину под мышку и убежать, выпрыгну из окна и поминай как звали. Найду лекаря… обязательно найду. Она не закоченела, времени совсем мало прошло… надо найти раньше, чем окоченеет. А уже потом — портальные бомбы… их же спрячут! А я буду — самый разыскиваемый преступник во всей Империи! У меня нет иллюзий, боевые маги Империи меня в бараний рог согнут, если до дела дойдет. Что же делать? Драться? Глупо, ничего не добьюсь. Или… как там говорил ныне покойный Максим Эрнестович? Мы, люди, всегда принимаем самые иррациональные решения? Хватит бегать, набегался. Сейчас открою дверь и поубиваю всех, кто сюда ворвется. Чем больше — тем лучше. Тогда со мной начнут говорить и тогда здесь очень быстро лекари появятся, и искать не надо… что делать с бомбами я не знаю… жаль профессор спит.

— Кхм. — тихий кашель из угла. Я оборачиваюсь. Клубка тьмы больше нет, там стоит невысокая девушка с очень бледным лицом. Она протягивает мне свою ладошку. На ладошке сверкает небольшой серебряный ключ.

— Откройте! — стук в дверь. Прочные двери в кабинете у заместителя директора, хрен выломаешь, бронированные.

— Что? Для чего мне… — я беру ключик с ладони Госпожи Надсмотрщицы, а она — кивает на лежащих профессора и его ассистентку. Подношу ключик к ним, в поисках замочной скважины… но ключик испаряется из моих пальцев, а профессор тут же открывает глаза и садится на полу.

— Владимир Григорьевич! Голубчик! — говорит он, окинув взглядом окружающий бардак: — что тут происходит⁈

— СИБовец на самом деле демон, он убил Иру, а я убил его. Мне нужны портальные бомбы и лекарь.

— Лекарь… Майя Васильевна — не поможете по старой памяти? — поворачивает голову профессор и его ассистентка наклоняется над Ирой, ее руки светятся зеленым.

— Майя Васильевна могла бы стать лекарем. Но