Книжные Черви - Фаусто Грин
Онегин закрыл глаза и выстрелил на звук ещё раз. Знакомый голос практически лишил его рассудка, он уже не отдавал себе отчёта в том, что делает, бессмысленно расстреливая драгоценные патроны.
– Что стало с меткостью, мой друг? Тебе, признаться, не в досуг отдаться воинскому делу и в бой бросаться так же смело, под рукоплескания… слуг? Сук?.. Вот ведь незадача, экспромт не удался… Впрочем, чему тут удивляться? Наш гениальный автор намеренно сотворил меня графоманом. Как приятно, в самом деле, когда ты сам – молодой, но уже признанный талант, посмеяться над тем, кто также жаждет поэтической славы, но, увы, родился бездарным!.. – Во тьме стали проявляться человеческие очертания.
Онегин взвёл курок ещё раз.
– Это последняя пуля, – серьёзно напомнил голос. – Прибереги её для своей маленькой подружки, она истекает кровью и скоро умрёт, если ты не поторопишься. Впрочем, она всё равно умрёт, так или иначе, так что лучше просто застрели её. Облегчи страдания. Ведь для тебя это обычное дело – убивать друзей! – Последняя фраза прогремела эхом.
Онегин смотрел на револьвер, на Мэл, вновь на револьвер, и снова на девочку. Наконец он резко встал и нажал на спуск, однако пулю словно схватила чья-то рука. Онегин смотрел на говорившего, вглядывался в его черты, словно увидел призрака. Впрочем, в какой-то мере так оно и было. Шутце смотрел на него спокойным насмешливым взглядом. Он действительно поймал пулю голой рукой.
Второй рукой он резко вскинул винтовку и направил её в грудь Онегину.
– Бам! – зло крикнул мужчина.
Онегин отшатнулся и упал на пол.
– Ты жалок. – Шутце вышел на то место, где сквозь дыру в крыше пробивались лунные лучи.
Волосы его были темны, как сама ночь, и убраны в хвост, он носил шейный платок и длинное пальто. У Евгения не осталось сомнений. Человек, которого он долгие годы считал мёртвым, из-за которого терзался неизбывным чувством вины, стоял перед ним во плоти. Владимир Ленский смотрел на Евгения Онегина, и его некогда печальные глаза сейчас были полны ненависти.
***
Тёркин на «шкоде» влетел прямиком в промышленную зону. Он прочитал смс от Онегина сорок минут назад и тут же бросился на помощь. Сам Онегин на звонки не отвечал. Мэл не отвечала тоже. К счастью, у Тёркина была с собой жемчужина, и он планировал найти друзей с её помощью. Проезжая мимо огромных ангаров, он заметил, что жемчужина засветилась ярким светом, и резко остановил машину. Легко перемахнув через забор, Тёркин кинулся к ближайшему ангару. Никакой охраны не было, из ангара доносился металлический гул, словно бы там вовсю шла битва. Жемчужина дрожала и светилась всё сильнее. Тёркин пулей влетел внутрь, однако там его уже ждали. В центре помещения сидела на своём коне безголовая всадница. В следующий миг Тёркин увидел, как женщина поднимает в руке свою голову. Конь заржал и ударил копытом. Из соседнего ангара донеслись выстрелы.
Тёркин перекатился по полу, уклоняясь от взгляда ужасающей головы. Всадница мчалась прямо на него. В момент, когда она оказалась достаточно близко, Тёркин выстрелил прямо в морду коня. Конь заржал и встал на дыбы. Даллахан пришлось резко ухватиться за поводья, её отрубленная голова раскачивалась на волосах, выискивая взглядом солдата. Следующий выстрел Вася сделал прямиком в глаз женщины. От вопля Даллахан в округе погасли все фонари, а Тёркину показалось, что у него лопнули барабанные перепонки, однако сейчас было не до них. Он ощутил головокружение, коснулся пальцами уха, почувствовал кровь, но тут же забыл о ней. В конце концов, это не первая контузия в его жизни и явно не последняя…
Пользуясь тем, что противница на какое-то время точно выведена из строя, Тёркин бросился наружу. В этот самый момент крыша одного из соседних ангаров сорвалась, и из него в воздух вылетели сотни существ, похожих на летучих мышей, а за ними полезли путы, похожие на колючую проволоку. Вася побежал туда.
***
Евгений оставил на полу ставшие бесполезными револьверы. Безоружный, он пополз навстречу Владимиру.
– Прости меня! Владимир, прости меня, друг, я не хотел! Господи, я не хотел убивать тебя, клянусь! Но ты жив, ты здесь! Как? – вопрошал Евгений, глядя на бывшего друга полными слёз глазами.
Ленский смотрел на Онегина отстраненно.
– Ты правда думаешь, что убийство – это такой пустяк, за который можно попросить прощения, и всё пройдёт? – презрительно проговорил Ленский.
– Нет, конечно, нет… Но я должен был сказать тебе!..
– Ну вот, сказал. – Владимир смотрел на то, как за спиной Онегина стонет истекающая кровью Мэл, и улыбался. – Мучается девочка. Надо помочь.
В следующий момент прогремел ещё один выстрел. Мэл показалось, что её о укусила пчела, боль нахлынула волной, всю правую сторону тела парализовало, струя крови хлынула из её плеча. Онегин дёрнулся, ощутив её боль.
– Что ты делаешь! Остановись! – закричал Евгений и кинулся на Владимира, который не прекращал улыбаться. Тот отпрыгнул во тьму и сделал ещё один выстрел, попав в ногу Евгению. Тот рухнул на землю.
– Да что ж такое, опять промазал, – засмеялся Ленский. – Наш с тобой обожаемый автор ведь и стрелком меня написал отвратительным, не то что тебя. Правда, сам вот погиб на дуэли, прям как я. Иронично, не правда ли?
Мэл от боли почти теряла сознание, но из последних сил подтолкнула в сторону упавшего Онегина один из его револьверов.
– Женя, стреляй… – простонала она.
Онегин схватил револьвер и направил его на Ленского. Тот опустил винтовку и продолжал смотреть на Женю спокойно и насмешливо.
– Серьёзно, опять выстрелишь? Убьёшь своего друга снова?
Онегин стукнул по земле кулаком, замотал головой.
– Не могу. Я не буду стрелять в тебя, Владимир… но и девочку не трогай. Хочешь мести – я здесь. Но она тут не при чём, не вмешивай её в наши дела.
– Именно, ты здесь. Я и мечтать не мог о таком стечении обстоятельств!
– Не трогай Мэл, пожалуйста!.. – взмолился Евгений.
Ленский вскинул винтовку и быстро перезарядил её. Прогремел ещё один выстрел. В этот раз пуля попала Онегину в колено. Тот закричал. Повесив винтовку на плечо, Шутце подошёл к Евгению и пнул его ботинком в лицо. Онегин не мог ему сопротивляться. В сознании прочно засела мысль, что он заслужил это всё. В глубине души Евгений всегда мечтал об искуплении. Что, если оно было таким? Ещё один удар, который сломал Евгению нос. Ленский тяжело дышал.
– Все ещё недостаточно, – яростно
