Принцесса где-то там 2 - Сергей Сергеевич Мусаниф

— Входите, мисс Кэррингтон, — позвали меня из гостиной.

Это был плохой знак.

Очень плохой.

Это означало, что игра идет по каким-то другим, незнакомым мне правилам, но пути назад у меня уже не было. Я просто не успела бы вернуться к машине до того, как сюда примчится подкрепление ТАКС, скорее всего, не успела бы этого сделать, даже если бы у меня были две здоровые ноги.

Да и потом, глупо включать заднюю, когда ты уже почти добралась до финального босса.

Я вошла в гостиную, стараясь хромать как можно меньше, увидела разожженный камин и троих мужчин. На одного больше, чем, по расчетам Чавеза, их должно было быть.

Двоих я не знала, а третий был мне знаком. Хотя лучше бы я его в глаза не видела.

Объект «Хэм»… ты сидел перед камином, в одной твоей руке дымилась сигара, другой ты держал наполовину наполненный янтарной жидкостью стакан, и на твоем лице было выражение зрителя, наблюдающего за самым интересным в его жизни спектаклем.

Незнакомый мне агент стоял у левой стены и целился в меня из пистолета.

Агент Доу, облаченный в тяжелый армейский бронежилет (но без каски, я считаю, что он недоперестраховался), стоял у тебя за спиной и целился в меня поверх твоей головы, и дуло почти касалось твоих волос.

Нас разделяло метра четыре. На такой дистанции не промахнется… да вообще никто.

По всем правилам сейчас мы должны были завести короткую светскую беседу. Типа, я должна была сказать, что желаю ему доброй ночи и вообще давно его не видела, а он бы сказал, что впечатлен мой настойчивостью или разочарован моей предсказуемостью, и что игра окончена и другого выхода у меня нет, и мне в любом случае надо сдаваться, а я бы сказала ему «с мягким знаком», а потом бы мы все равно начали стрелять и с большой долей вероятности никто, включая тебя, не вышел бы из комнаты живым, но я решила пропустить необязательную часть и сразу перейти к основной программе.

Я выстрелила первой.

Эпилог

Воистину же говорят, что более всего мы ценим то, что потеряли, и пока у меня не отобрали возможность писать, я даже не представлял, насколько она для меня важна.

В бытность мою профессиональным литератором, в той, еще прошлой жизни, и я использую слово «прошлой» не для красного словца, большую часть времени я занимался чем угодно, но не литературой.

Меня привлекали женщины, выпивка и автомобили, а в дополнении к любой из этих тем всегда шли сигары. В разные периоды моей жизни приоритеты сменялись, и со временем женщины уступили свое первенство выпивке, и по этой же причине автомобили ушли куда-то в тень, после двух аварий я перестал садиться за руль, только следил за несколькими основными мировыми чемпионатами по телевизору и ездил смотреть на гонку в Ле-Ман.

Я был успешен. Не так, как Стивен Кинг или Роулинг, или эти новомодные писательницы, выпрыгнувшие на Олимп из интернета, никогда не входил в топ-10 писателей по версии «Ридерс дайджест», и не каждый мой роман становился бестселлером, а экранизаций у меня было всего две, и обе сразу же попали в категорию Б, но этого хватало, чтобы я оставался на плаву.

Я писал по одному роману в год (обычно понукаемый редакторами и литературными агентами, постоянно звонящими мне, чтобы наполнить о дедлайне), а потом отправлялся в рекламный тур, где давал интервью, встречался с читателями и раздавал автографы. Справедливости ради, стоит сказать, что с каждым годом очередь к моему столику в книжном магазине становилась все короче и короче.

Потом я умер, умер совершенно по-дурацки, совсем не так, как я планировал. Не слетел на «Бугатти Вейрон» с обрыва, не вписавшись в поворот на горной трассе, не с юной и готовой на эксперименты девой в постели, не сжимая в руках ни стакана с виски, ни сигары… Печально, но факт.

Меня сбил идиотский грузовик, когда я прогуливался по обочине дороги, и последнее, что я запомнил из той своей прежней жизни, были изумленное лицо реднека за рулем, и телефон в той самой руке, которой он должен был этот руль держать.

Я даже не знаю, как его звали.

Я очнулся на скамейке в парке посреди Города, и очень быстро понял, что нахожусь не в том мире, где родился и жил до этого, хотя местами они и очень похожи. Такие, как я, не были здесь редкостью, потому что после того, как я обратился за помощью к местным полицейским, они отвезли меня в Бюро Регистрации, которое занималось работой с пришельцами из других реальностей и помогало им социализироваться и встать на ноги в новом мире.

Меня опросили, зарегистрировали, выдали временные документы и комнату в общежитии. Поначалу я устроился на работу в автосервис, ведь я неплохо разбирался в автомобилях, да и отец мой был превосходным механиком. Параллельно с работой там я начал писать, потому что считал, что мой опыт перерождения… нет, это не правильное слово, ведь чисто технически я здесь не рождался, мой опыт перехода между мирами может быть кому-то полезен.

Но в первую очередь это нужно было мне самому. Я снова вернулся в молодость, когда слова извергались из меня бурным нескончаемым потоком, от которого потом хватались за голову редакторы и корректоры, и который принес мне первую известность и первые гонорары.

И это на самом деле было похоже на второе рождение, на обновление, которое принесло в мою жизнь новые смыслы и оттенки, и я считал, что мой нарратив может стать прорывом и в этом мире, и даже женщины и выпивка отошли на второй план. Выпивка — на время, а женщины, как выяснилось, почти навсегда.

Я был писателем-старовером, консерватором, я предпочитал творить на бумаге, используя обычную шариковую ручку, я любил накидывать текст, а потом набрасываться на него и остервенело вычеркивать целые абзацы, и пусть на компьютере редактирование выглядит удобнее, оно не давало мне такого всплеска эмоций. Текстовые процессоры были эрзацем, заменителем, они не позволяли мне почувствовать себя творцом.

И я заметил нечто странное.

Когда я писал, реальность менялась, и я вдруг понял, что ее меняют мои слова. Заинтересованный этим