Веревочная баллада. Великий Лис - Мария Гурова
– С Рогневой, – беспощадно заявил Илия.
Не поверив в услышанное, Тристан расслабленно фыркнул.
– Это невозможно. По матери? Королева в девичестве княжна, а Рогнева даже не купеческая дочка.
– По документам! – вспылил Илия. – А по факту – незаконнорожденный ребенок моего деда!
Тристан схватился за волосы и протестующе закачал головой.
– Нет, – обессиленно произнес он наконец. – Нет, нет, нет. Так не должно было быть!
Игнорируя его нарастающую истерику, король продолжил добивать словами:
– И, конечно, она знает. Она всегда знала, – сокрушался Илия. – Той сказкой она проверяла, в курсе ли я. Почему мама мне не сказала?!
Протяжно и гневно Илия взревел. Тристан все еще отрицал.
– Это же важно! Это было так важно! Я должен был знать!
– И что, ты бы принял другое решение?! – накинулся Тристан с упреками. – Кабы не проникся еще больше! Что же я натворил?! Надо было взбунтоваться, надо было отказать тебе! – исторгнув из себя гневную речь, он ослаб и привалился спиной к стене, запрокинув голову, он прошептал в потолок: – Это никогда не кончится.
Илия понял, о чем разволновался Тристан, он и сам переживал, пока метался по дворцу, но утешил:
– Мы поговорим с ней. Мы вместе сражались два года – это что-то да значит! Найдем способ решить все мирно.
– Как? Как решить?!
– Не знаю! – закричал Илия. – В пророчестве не было третьей стороны. Не было ничего подобного. Значит, можно найти свой, особый путь. Подумай ты, мы поговорим с ней, обратимся к феям: никто не хочет войны.
Король не знал, почему резко осекся и сам вспомнил дни, когда еще не был знаком с Тристаном. Тогда он тоже уверял друзей, что никто не желает войны, а на следующий день Пальер-де-Клев превратился в руины. Илия понял, что говорить за всех не может даже король. Но Тристан, уняв свою боль, поторопился на помощь:
– Мы попробуем.
И было удивительно, что этого хватило.
Эпилог
Парад и победа разукрасили мрачные Радожны. Они воспряли из траура, как из пепла в огонь, сменив черные флаги на красные знамена. Но страх перед будущим и тяжелое знание не давали Илии насладиться счастьем победителя. Рогнева смотрела на него, как и прежде, ничто в ее облике не выдавало тайного замысла. Может, его и не было? Может, Илия переживал зря? Матушка осталась единственным человеком в Радожнах, с кем Илия мог поговорить о Кургане. Потому что все прочее было Курганом – в войне он окреп и разросся. Илии чудилось, будто лицо вождя, его суровый взгляд, его узнаваемый колоссальный образ поселился не только в радожцах, но во всем, чем они жили и что их окружало: в плакатах и отражениях стекол, в темной глади плещущейся реки, в голосах из динамиков, в детских игрушках, которые обнимали ручонками малыши с чертами лица вождя. Курган был повсюду. Чудесным стало то, что каждая личность подчеркивала в себе Кургана по-своему. Одни несли грозный образ воина, другие – мудрого отца, третьи – некогда юного бунтаря и мечтателя, четвертые и пятые забирали то худшее, что бывает в каждом правителе, что нашлось бы однажды в Илии, просиди он дольше на эскалотском троне, а не в окопах и на полевых военных советах. Если раньше мысль о повсеместном присутствии Кургана вдохновляла и восхищала Илию, то теперь пугала до неестественного ужаса. Он разобрался, сродни чему был этот страх – панике перед неизведанным новым оружием. Теперь Курган глядел на него как дуло первых танков, с незнакомым ревом идущих на ряды солдат.
Войдя в кабинет вождя, в котором прочно обосновалась Рогнева, Илия вспомнил ее сказки. Король – мальчик в темном зачарованном лесу, который пришел к хозяйке лесной общины просить ее выполнить невозможное.
– Судя по вашему мрачному лицу, вы принесли скверные новости, Илия, – проговорила она.
– Я все знаю, – он не стал церемониться. – Моя мать мне все рассказала.
– Ах, – понимающе закивала Рогнева. – И что же вы намерены сделать?
– Предлагаю избежать худшего сценария. Агнологи дали вам текст Пророчества, и много больше, чем дали мне, уверен.
Рогнева неопределенно поджала губы, но продолжила слушать.
– На Абсолюте должен остаться один Истинный король, – не отступал Илия.
– Курган – не король, да и об Истине речи не шло.
– Вы понимаете, о чем я толкую, – раздраженно отозвался Илия, не дав ей свернуть.
– Вам присутствие Кургана не дает покоя? – беззлобно спросила Рогнева. – Он погиб жертвой вашего величия…
– Не нарочно! – вступился за себя Илия.
– Я вас не виню, – поторопилась успокоить его Рогнева. – Но Курган не жертва, он наш вождь. Возможно, нынешнее состояние более ему свойственно, чем прижизненное.
– Он нужен был для войны, – сказал Илия, и Рогнева впервые взглянула на него, яростно сверкнув глазами.
– Это вам он нужен был для войны. А нам – для жизни. Оставьте нас в покое. Вы совершили ошибку тогда в пещере, но долг уплатили. К вам нет претензий.
– Вы не понимаете! – попытался достучаться Илия. – Будет война!
– Это угроза? Я пошутила. Война по той причине, что вас двое не уживется на огромном континенте? Полно вам, – но завидев, что он собирается снова уговаривать, добавила: – Если вас так это беспокоит, сами откажитесь от Эльфреда. Вы король, и ничто этого не изменит. Но, видимо, вы уже нашли способ «упокоить» проснувшегося героя, так сделайте это с собой.
Илия оторопел. Он и на миг не подумал, что мог бы совершить подобное. Показалось странным, что он даже не рассмотрел вариант отказа от Эльфреда. Но думал он над ним несколько секунд. Идея была ему противна, как нечто неестественное и неправильное, как попрание его и всего Эскалота прав. Эльфред ответил голосом Илии:
– Нет.
– Нет, – схожим тоном отозвалась Рогнева.
– Вы не поймете сейчас, но это свыше нас – отдельных людей, целых наций и эпохи. Истина должна быть только у одного, – умудренно объяснил он.
Его постулат не произвел на матушку впечатления. Она хмыкнула и сказала:
– Да не нужна мне ваша Истина, мне правды хватит.
– Что? – встрепенулся Илия и попытался уловить скачущую мысль, но она все не давалась.
– Правда – это Истина, поделенная на всех. Курган больше не умрет по велению эскалотского короля. Вы, Илия, нам союзник, а не господин. Идите вы со своей Истиной, где ей самое место, а мы тут сами разберемся, – она думала закончить на разнузданной ноте, но король попытался спорить, и тогда она вернула
