Леон - Марина и Сергей Дяченко
– У меня там мать, отец, братья… семейные призраки…
– Ты мог остаться с ними. Но предпочел уйти.
– Я хотел спасти Герду!
– Ты бы спас ее надежнее и проще, если бы не отказывался от магии своих предков. А так – ты ее чуть не убил.
Мне нечего было ответить. Я знал, что Герда сейчас на той самой верфи, где ее когда-то собрали по чертежам Микеля. Что она выживет, но останутся глубокие шрамы. Что она никогда не будет прежней.
– Я хотел ее спасти, – повторил я глухо.
– Это и есть испытание. И оно завершено. – Микель отряхнул ладони, хотя они были совершенно чистыми. – Ты свободен, Леон Надир. Ты больше не ученик.
– Но…
Я чуть не заорал: что-то неожиданно коснулось моей шеи. Хорошо, что у меня хватило выдержки не стряхнуть это на пол; маленькая книга в светло-золотом переплете сидела у меня на плече, приоткрыв страницы. Выдохнув, я потянулся к ней, ожидая, что бронзовый замок тут же откусит мне палец, – но она прижалась к моей ладони, будто ища утешения.
– Вы их напугали, – сказал я, поглаживая теплую обложку.
– Перемены могут напугать, – согласился он. – Но перемены необходимы.
Он протянул руку ладонью вверх, ласково обращаясь к книге:
– Не надо трусить, иди сюда…
Она обняла страницами мою шею. Микель покачал головой:
– Ты все-таки завоевал ее расположение, уж не знаю, когда и чем… Она не любит переездов, но что поделаешь. Этот комфортный мир мне больше не нужен, теперь он твой, Леон. Ты сам так выбрал.
– Но Герда…
– Видишь ли, в старину Надиры выкупали горькие воспоминания, но не могли купить прошлое. Вы с Гердой можете забыть, как ты силой выкручивал ее штурвал, но подлинных событий той ночи никто не отменит. Ты можешь продать родство, но Леон Кристалл никуда не денется, он будет здесь всегда, он часть твоей личности… Я знал с самого начала, что ты непросто устроен, сынок.
Книга у меня на плече немного успокоилась и перестала дрожать. Зато у меня самого начали трястись руки.
– Не падай духом. – Микель продолжал работу, опустевшие полки просвечивали насквозь, и циклопические размеры библиотеки становились яснее с каждой минутой. – Все могло закончиться куда хуже. А так – ты свободен, у тебя миллиарды на счетах и множество новых возможностей…
– Но мне не нужны миллиарды. Мне нужно увидеть родителей… примириться с предками и поговорить с Гердой.
– Верни мне книгу, пожалуйста, – отозвался он бесстрастно.
Я двумя руками прижал золотистый переплет к своему плечу. Скорее почувствовал, чем услышал, тихое урчание.
– Все хорошо, – сказал я книге шепотом. – Тебе надо быть… среди своих…
Я осторожно ссадил ее на опустевшую полку. Книга наглухо захлопнула все свои замки, будто отгораживаясь от внешнего мира.
– Что я должен сделать, чтобы встретиться с Гердой?!
– Ты же ее муж, – он ухмыльнулся, – тебе должно быть виднее…
Помолчав, он переменил тон, заговорил мягче:
– Я никогда не видел твоего будущего, ты сам его создал. Я и сейчас не вижу твоего будущего. Ты сам.
– Микель, – сказал я, прижимая руку к нагрудному карману, где лежали три монеты, белая, темно-серая и красная. – Продайте мне…
У меня на секунду пропал голос, и я испугался, что он не дослушает.
– Продайте мне… мой второй шанс.
* * *
Герда стояла на влажном песке, глядя, как садится за океан тяжелое красное солнце. Воротник свитера закрывал ее шею до самого подбородка. Смешная вязаная шапка была натянута до ушей, согревая коротко остриженную голову. Теперь Герда постоянно мерзла.
– Второй шанс, – повторила она отстраненно, даже неприязненно. – Это многое объясняет… Я, если честно, не очень-то хотела видеться с тобой. То есть я все помню. Все понимаю. Я тебе благодарна. Но…
– …Но он ничего мне не продал.
Герда посмотрела на меня – прямо в глаза. Впервые, как мы встретились здесь полчаса назад, у пирса, на закате. Глаза не изменились – ореховые, карие, по-прежнему ясные и немного злые.
– Он сказал, – я глубоко вдохнул, – что торговать со мной – все равно что бодаться с козлом…
Она улыбнулась – не так, как раньше, а будто через силу.
– Так и сказал?!
– Ну ты же знаешь Микеля, – пробормотал я с тяжелым сердцем. – То есть не знаешь, но… Да, он так сказал.
Облака явились специально к закату, на вызов, будто небо соревновалось с океаном, кто покажет картину причудливее и живописнее. Мы стояли рядом и смотрели в одну сторону – туда, где на фоне заката виднелся белый треугольный парус.
Наконец Герда повернула голову:
– Что он еще тебе сказал?
Я пожал плечами.
– Это тайна?! – Ее глаза потемнели.
– Он сказал, – проговорил я сквозь зубы, – что я получу второй шанс, если ты дашь мне его. Но я тоже все понимаю, Герда. Я не в обиде.
Солнце скрылось под водой, но облака все еще видели его и не желали отпускать. Держали, дробили, преломляли свет, но солнце уже ушло, а значит, через полчаса наступит темень.
– Леон… – Герда оттянула воротник свитера. – Посмотри…
Глубокий свежий шрам наискосок перечеркивал ее шею. Мне стало больно.
– Ты знаешь, что это значит? – она смотрела очень серьезно. – Что я опять могу… вот так.
И она тихо запела песенку, которая вечно играла у нас в машине.
Рыбы, сколько их было у берега, бросились танцевать в прибое – будто того и ждали. Серебристые, черные, поменьше и побольше, они кружились и били хвостами, и Герда успела спеть всего несколько тактов, как налетели чайки. Тогда она замолчала, и рыбы ушли в глубину.
– Пока меня собирали из развалин, – она повыше натянула воротник, – починили голосовые связки. Так непривычно…
Треугольный парус на горизонте уходил все дальше.
– Герда, – сказал я шепотом. – Слушай…
И тут она меня обняла.
Конец
