Руки, полные дождя - Мэй
Им даже пришлось отложить ритуал, потому что в тот вечер Нефтида сочла за лучшее остаться дома. Всю дорогу в машине Сет ругался, Анубис не произнёс ни слова и почти не поднимал головы, Амон же едва не уснул.
Их встретила встревоженная Эбби, а когда узнала, что произошло, вспылила и обвинила во всём Анубиса. Тот совсем сник, не возражал и ушёл в свою комнату. Усталый Амон увёл Эбби.
Нефтида осталась с Анубисом. Она долго негромко говорила, не пытаясь ругаться, она прекрасно знала, что Анубис и сам осознавал свою вину. Она объясняла, что все испугались за Амона – и за него.
– Мы не можем притворяться, что ты не умирал.
Нефтиду не беспокоило, что Анубис цеплялся вовсе не за неё, а за Сета. Анубис не ставил этого в упрёк, но Нефтида сама помнила, что оставила его в Дуате. Он тогда ещё не мог находиться среди живых, да и Осирис не позволил бы забрать.
Она была той, кто ушёл. Не твёрдым Сетом.
К тому же Нефтида и сама ориентировалась на Сета, для неё он тоже был чем-то надёжным, чем-то таким, к чему она возвращалась, как бы далеко ни уходила.
Сет был маяком. А Нефтида – водой вокруг этого маяка. Но именно вода знает о том, что сокрыто в глубине. Вода может то, что не по силам маяку.
– Готово, – возвестила Персефона. – Начнём.
Они встали на колени друг напротив друга, египетское золото и греческая тьма с росчерками весенних цветов. Они подняли силу, зажигая свечи вокруг и травы. Несколько пучков Нефтида держала в руках, и ей в ноздри ударил горьковатый запах.
Древние слова египетских молитв вплетались в шорох асфоделей около беседки. Язык, который давно считался мёртвым среди людей и слишком давно звучал в Подземном мире. Персефона добавляла к нему негромкую мелодию без слов. С распущенными рыжими волосами и в чёрном платье она напоминала древнюю жрицу, которая воскуривает наркотические травы и погружается в транс.
Нефтида достала сосуд с густой смесью и размазала по кистям рук бальзам, пахнущий нагретым солнцем и весенними первоцветами. С ощущением пыли истлевших костей и прохладой могил и усыпальниц.
Именно этот бальзам настаивался так долго. Заговорённый Персефоной, с использованием солнечной силы Амона и мрачноватой Гадеса. С водой разных пантеонов и силами богов, которые Нефтида собирала по капле.
Ритуалы не терпят спешки.
Бальзам окрашивал ладони в золото, и Персефона тоже окунула пальцы, размазала по ним желтоватые разводы и взяла Нефтиду за руки.
Воды из рек разных пантеонов Нефтида собрала и загустила. Добавила силы богов, которые захотели помочь. Настояла. Превратила в бальзам, сотканный из золота и тьмы, как сами боги.
Ощущая его на руках, Нефтида и Персефона направляли силу не на латание дыр, не на поиски слабых мест и не на укрепление границ. Они находили те частички в окружающей вселенной, которые сдвинулись с привычных мест, стали неправильными и расшатывали равновесие вокруг себя. Ощущали их кончиками пальцев, как Нефтида могла чувствовать человеческие смерти, а Персефона первоцветы, тянущиеся из земли.
Их силы и ритуалы восстанавливали баланс.
Магия созидания, такая же древняя, как сами звёзды. Древнее и Подземного мира, и самих Нефтиды и Персефоны.
Они ощущали эти токи. Превращали нити тьмы в золотые.
Гармонизировали.
И когда их силы опали, Персефона открыла глаза и выглядела усталой. У Нефтиды слегка побаливала голова от запаха трав, её вело от мощи, которую они вызвали и провели сквозь себя. Сделав несколько глубоких вдохов, Нефтида положила руку на землю, сжала другой соцветие асфодели.
Когда она открыла глаза, то вопросительно посмотрела на Персефону:
– Получилось?
Та чувствовала Подземный мир. Прислушалась к своим ощущениям. А потом её глаза загорелись, и она рассмеялась:
– Да. Да! У нас получилось! Подземный мир в порядке.
Нефтида улыбнулась, поняв, что не ощущает на коже кровавых капель. Что ж, они смогут повторить ритуал и привести в порядок и Дуат, и другие загробные царства. Восстановят гармонию.
22
Пустыня слепила солнечным светом, а жар от горящего самолёта, казалось, плавил изнутри. Но Гор не мог заставить себя подняться и отойти прочь. Тело ещё болело и с трудом слушалось.
В одной руке Гор сжимал военную кокарду, которая соединяла его с тем, другим миром, который остался где-то за песками. Там шла война и лилась кровь. Он был нужен там, а вместо этого застрял здесь, и на его волосы цвета осенней листвы опадал пепел.
Второй рукой Гор потирал грудь, которая ещё болела.
Он умер здесь, в этой пустыне, рядом с обломками самолёта. Он вернулся тут. Почему самолёт ещё горит? В этом было что-то неправильное. Что-то такое, что как билось в висок изнутри. Какая-то мысль, которую он не должен был забывать.
Повторяй, как люди повторяют молитву.
Что? Что он должен был помнить и повторять? Острые края короны и птичьих крыльев кокарды врезались в подушечки пальцев.
– Это иллюзия, Хару. Весь мир будет иллюзией. Пройди через неё. Повторяй это. Повторяй, как люди повторяют молитву.
Слова всплыли в сознании Гора, и пересохшими губами он повторил:
– Пройти через иллюзию.
Неловко поднявшись на ноги, он огляделся, пытаясь понять, в какую сторону двигаться, чтобы выйти из этого видения изнанки. С чего вдруг она решила показать снова горящий самолёт и иссушающую пустыню.
Пройти через иллюзию.
Гор помнил эти слова. Как Анубис с беспокойством повторял, что это важно, и на изнанке главное помнить, что ничего нет. Когда осознаёшь, она начнёт не только подкидывать видения, выцепленные из головы, но и показывать.
– Ты должен осознать, тогда сможешь не потеряться и дойти до конца.
Гор очень хотел выйти. И не просто выйти, а решив проблему.
Когда Анубис услышал идею, то сначала удивился, но потом кивнул: это может сработать. Если у Анубиса не выходит приказать Дуату, возможно, сам Гор должен это сделать. Но соскользнуть в Дуат бессмысленно, и Гор посчитал, что ему одному нужно пройти изнанку. Чтобы Дуат услышал его.
Пока Персефона и Нефтида отправились пробовать ритуал, Анубис выдавал инструкции и терпеливо ждал, когда Гор вернётся. А он сам соскользнул глубже, с раздражением думая, что Анубис слишком волнуется. И это была последняя осознанная мысль, прежде чем видения изнанки захватили его.
Воробушек.
Он появился из ниоткуда. Стоял на фоне
