Кай - Алекс Анжело
Кай прикрыл глаза за несколько мгновений до того, как лезвие кинжала устремилось к его груди. И в окружившей его тьме он вновь видел сотни белых роз и мотыльков, которые жадно захватывали его разум. Они были всюду, прорывались к нему сквозь тьму, словно желая проститься или спасти…
* * *
Caro m’è ‘l sonno, e più l’esser di sasso,
mentre che ‘l danno e la vergogna dura;
non veder, non sentir m’è gran ventura;
però non mi destar, deh, parla basso.
Микеланджело Буонарроти. Рим, 247 (1546)[1]
А в следующее мгновение на Кая обрушился его сон, который он не смог вспомнить, когда очнулся у озера. Теперь он видел, как вокруг него засверкал золотой песок и зазвучала торжественная, сопровождаемая фанфарами музыка. Мир сверкал солнечным светом, пробивавшимся сквозь молочный туман, в котором виднелся человеческий силуэт – кто-то двигался ему навстречу. Кай сощурился, в недоумении пытаясь разглядеть существо, шагавшее к нему с золотыми фейерверками, вспыхивавшими позади, придавая ситуации абсурдную торжественность. Он приблизился, а Кай, разглядев мужчину, зашелся кашлем от шока.
– Давно не виделись, – задорно поприветствовал его Соманн, будучи полностью обнаженным. Через его шею была перекинута длинная сумка с золотым песком.
– Почему ты без одежды?! – воскликнул Кай потрясенно.
Сеятель глянул на свое тело, будто только что понял, что показался ему совершенно голый, и рассмеялся.
– Это проявление моего доверия. Поверь, я мало кому являюсь в таком виде. Лишь тем, кому искренне доверяю. А для богов это такая редкость, – поделился он и вновь рассмеялся, сверкая золотыми глазами.
– Зачем ты пришел?
– А ты как думаешь? – сказал Соманн. – Поддержать друга, естественно.
– В смерти?
– Что? Нет, конечно! – Сеятель расхохотался, а после, подавшись к нему, завораживающим тоном произнес: – Хотя… Ты ведь правда умер! Умер несколько минут назад! Ты не почувствовал, когда погиб, верно? И не от рук Йенни, а от магии существа, что пронзила твое тело. Кажется, он был в образе медведя…
– Откуда ты?.. – начал Кай, но Соманн его перебил:
– Йенни ведь узколоба. Она плохо чувствует силу и управляется с ней, как кузнец с молотом. Я пришел засвидетельствовать твое возрождение! Возрадуйся!
Кай потер переносицу, пытаясь осмыслить случившееся.
– Но нам надо спешить. Есть сущность помимо меня, желающая перемолвиться с тобой словечком. – Он приблизился еще на несколько шагов и, будто делясь секретом, продолжил: – А я совсем не могу ему противостоять.
Соманн с безумной улыбкой на устах кинул один из своих золотых цветов, который внезапно оказался в его руке. Стебель пролетел стремительно, и бутон, коснувшись Кая, растворился в его груди.
– И да, жду на свой день рождения, Кай! – весело крикнул Песочник, рассеиваясь перед его глазами.
Кая выбросило из одного сновидения в другое. Он очнулся лежащим на лиловой траве на берегу слепящего своей гладью озера – оно выглядело практически полной копией Хальштеттера. Кай ощутил, как грудь крепко сжимает, словно кто-то просунул руку сквозь его ребра и с силой сдавил сердце. А когда хватка исчезла, оно забилось с удвоенной силой.
На груди Кая лежала тонкая рука, которую он не почувствовал сразу. Это была Йенни. Она находилась здесь с ним, а ее ладонь покоилась в точности над сердцем.
– Что случилось? – прошептал Кай, поморщившись от собственного скрипучего голоса.
На другой стороне озера виднелась гора, точь-в-точь как та, на подножии которой стоял замок Груб. Впрочем, и он тоже там имелся, только сейчас в его архитектуре преобладали готические нотки. Он стал выше, величественнее и разросся. По сравнению с ним настоящий замок выглядел слишком просто.
Солнце светило бледно-желтым, слегка переливаясь перламутром и местами переходя в слабый лиловый оттенок. Вид был неземной. Кай все же засомневался, что до сих пор способен дышать. Но потребность дышать и мерный стук сердца настаивали на том, что он еще не умер.
– Что для тебя люди, Кай? – раздался шепот, тонкие пальцы коснулись его щеки, поднялись выше, касаясь ныне коротких волос, которые слегка задевали уши.
– Семья, – вымолвил он.
– А что для тебя значу я? – Дева Льда оставалась бесстрастна, как никогда.
– Все, – вымолвил он. С Йенни он чувствовал не просто родство. Когда она была рядом, он видел больший смысл в своей жизни. Совершенно не понимая этого, она восполняла в нем то, что заполнить сам Кай был не в состоянии. – Вот только вы не Йенни, верно? Кто вы? – Голос его опустился до низких угрожающих ноток.
Он протянул руку, коснулся лица, что пребывало в ледяной форме. И ощутил, что может поглотить это существо. Сделать частью себя. Все естество Кая возжелало этого, на мгновение все его существование сосредоточилось на этой жажде, словно та была с ним всегда, с младенчества и по сей день. Она вспыхнула в Кае и оказалась слишком внезапной и яркой, чтобы ее можно было потушить. Сколько всего он сможет сделать, забрав эту силу…
Кай отдернул руку, чувствуя, как пульсирует кожа на пальцах.
– Мне этого не надо. Я перестану быть собой, если возьму это, – хрипло проговорил он самому себе пересохшими губами.
В ледяных глазах «не-Йенни» неожиданно мелькнуло глубокое понимание. Оно относилось не к конкретному моменту, а к сущности Кая, его мыслям, чаяниям и противоречиям. Он ощутил это. А еще он понял, что его слова были верны.
– Что это за место?
– Карман. Измерение Зеркала разума.
– Ваше измерение?
Ответом стало молчание. Кай приподнялся на локтях, осмотревшись.
Вокруг царил однообразный пейзаж, но насыщенный яркими цветами – желтый плавно перетекал в турмалиновый, рождая много иных оттенков. Даже кора деревьев, торчавших то тут, то там выше по склону, была иной, словно все в этом месте облили краской. Не масляной, а скорее акварельной. Именно такими порой Кай видел снега под своими ногами, когда лучи солнца ласкали белую поверхность.
Кай вновь перевел взор к озеру и наконец осознал, что перед ним Зеркало Разума. Его невозможно было не узнать. Огромное озеро, может, чуть меньше Хальштеттера. Но вовсе не размер являлся главным отличием, а тонкие кусочки льда, медленно дрейфующие на его поверхности. Кай не заметил их сразу и разглядел лишь теперь.
Они сверкали, как кристаллы. Внутри них чувствовалась сила.
«Вечность, могущество и мудрость», – пронеслись в его голове слова, отозвавшиеся едва слышным эхом и нарастающей музыкой – пением вод, гор и зимы. В этот миг суетливость мира отступила. Словно нити, опутывавшие его руки
